Завещание - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 34

Троим персонажам разворачивающегося действа еще предстояло выдержать удар. Ведь Уиклифф не закончил чтение завещания.

– “Моим бывшим женам – Лилиан, Джейни и Тайре – я не оставляю ничего. Они были достаточно обеспечены мной при разводах”.

Лилиан, Джейни и Тайра, вероятно, подумали: какого черта они сидят в этом зале? Неужто они и впрямь рассчитывали получить еще денег от человека, которого ненавидели? Они ловили устремившиеся на них взгляды и попытались укрыться за спинами своих адвокатов.

Репортеры испытали моментальное головокружение.

Они должны были бы делать записи, но боялись пропустить хоть слово. Некоторые не смогли сдержать улыбок.

– “Все остальное свое имущество я завещаю моей дочери Рейчел Лейн, родившейся второго ноября одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года в Католическом госпитале Нового Орлеана, штат Луизиана, от ныне покойной Эвелин Каннингэм”.

Уиклифф сделал паузу, однако вовсе не для драматического эффекта. Оставалось всего два маленьких абзаца, и основной удар детям и бывшим женам Троя Филана уже был нанесен. Одиннадцать миллиардов долларов уплыли к незаконнорожденной наследнице, о существовании которой никто не подозревал. Филанов, сидевших перед ним, только что обобрали до нитки, и судья ничем не мог им помочь.

– “Исполнителем этого завещания назначаю своего поверенного в делах Джошуа Стэффорда и предоставляю ему все необходимые для этого полномочия”.

На какое-то время о Джоше все забыли. Теперь на него, сидевшего на свидетельском месте с невинным видом, словно он был всего лишь очевидцем автомобильной аварии, устремились ненавидящие взгляды. Как много было ему известно? Почему он действовал как настоящий конспиратор? Несомненно, у него была возможность предотвратить все это.

Джош с трудом сохранял невозмутимость.

– “Настоящий документ представляет собой мое собственноручное завещание. Каждое слово в нем написано моей рукой и мной подписано”. – Уиклифф опустил листок и закончил: – Завещание подписано Троем Л. Филаном в три часа дня девятого декабря одна тысяча девятьсот девяносто шестого года.

Он положил страничку на стол и оглядел зал. Шок миновал. Филаны сидели, съежившись на стульях, кто-то тер глаза или лоб, кто-то молчал, бессмысленно уставившись в стену. На какое-то время все двадцать два адвоката лишились дара речи.

Волнение пробежало по рядам зрителей, некоторые из них, как ни странно, улыбались. Ах да, это представители масс-медиа! Их подмывало тут же рвануть к телефонам и передать сенсационную новость.

Эмбер громко всхлипнула, но тут же замолчала. Она встречалась с Троем всего раз, но тот успел сделать ей грязное предложение. Ее печаль не была вызвана утратой любимого человека. Джина, как и Мэри-Роуз, тихо плакала. Либбигайл со Спайком предпочитали сыпать проклятиями.

– Не волнуйтесь, – сказал Брайт, взмахивая рукой, словно мог что-то исправить.

Бифф пялилась на Троя-младшего, и у нее окрепла мысль о разводе. После самоубийства отца Трой стал еще более грубым и надменным по отношению к ней. Она по понятным причинам это терпела, но больше не станет. Бифф предвкушала первую ссору, которую затеет, когда они выйдут из зала суда.

На благодатную почву упали и другие семена. Толстокожие адвокаты, пережив удивление и осмыслив случившееся, встряхнулись, словно утки, вылезшие из воды. Впереди замаячило большое богатство. Их клиенты сидели по уши в долгах, и возможности рассчитаться с ними не предвиделось.

Иного выхода, кроме как опротестовать завещание, не существовало. Тяжба будет длиться годами.

– Когда вы собираетесь представить завещание на утверждение? – спросил Уиклифф.

– В течение предстоящей недели, – ответил Джош.

– Очень хорошо. Можете сесть.

Джош вернулся на свое место с триумфальным видом, в то время как остальные адвокаты притворялись, что ничего страшного не случилось.

– В заседании объявляется перерыв.

Глава 19

После объявления перерыва в коридоре произошли три стычки. К счастью, пока не между Филанами. Это еще было впереди.

Толпа журналистов ждала перед выходом из зала суда, пока в самом зале многочисленные адвокаты пытались успокоить своих клиентов. Первым вышел Трой-младший, на которого вмиг набросилась стая хищников, вооруженных микрофонами, они заняли атакующую позицию. Мало того что Трой страдал от чудовищного похмелья, так он еще лишился пятисот миллионов долларов, поэтому был отнюдь не в настроении говорить об отце.

– Вы удивлены? – спросил какой-то идиот с микрофоном.

– Чертовски верно подмечено, – ответил Трой-младший, пытаясь пробиться сквозь плотную толпу репортеров.

– Кто такая Рейчел Лейн?

– Полагаю, моя сестра, – огрызнулся он.

Тощий мальчишка с неприятным лицом и тупым взглядом встал прямо на пути Троя-младшего, сунул ему в лицо диктофон и поинтересовался:

– Сколько незаконнорожденных детей было у вашего отца?

Трой-младший инстинктивно оттолкнул диктофон, который ткнулся парню прямо в переносицу, и когда тот начал заваливаться назад, нанес ему сокрушительный хук слева, пришедшийся хиляку в ухо и отправивший его в нокдаун. В испуге судейский помощник подтолкнул Троя-младшего в обратном направлении, и они быстро ретировались.

Рэмбл плюнул на другого репортера, и только напоминание коллеги о том, что мальчишка не в себе, сдержало репортера от того, чтобы дать ему сдачи.

Третья стычка случилась, когда Либбигайл и Спайк вышли из зала, предводительствуемые Брайтом.

– Никаких комментариев! – громко крикнул Брайт смыкающейся вокруг них стае. – Никаких комментариев! Пожалуйста, освободите дорогу.

Ничего не видящая от слез Либбигайл споткнулась о телевизионный кабель и повалилась, увлекая за собой оказавшегося на ее пути журналиста. Тот громко выругался, поднимаясь на четвереньки, и в этот момент Брайт лягнул его в ребра. Журналист взвыл, снова повалился на пол, заметался, пытаясь подняться, и нечаянно наступил на подол платья Либбигайл, за что та отвесила ему полноценную оплеуху. Спайк был уже готов убить беднягу, но в этот момент вмешался судейский помощник.

Помощники успешно предотвращали готовые вспыхнуть драки, неизменно принимая сторону Филанов. Они помогали осажденным наследникам и их адвокатам протолкаться через коридор, добраться до лестницы и вырваться из здания.

Адвокат Грит, представлявший Мэри-Роуз Филан-Джекмен, был поражен количеством собравшихся журналистов. Зов Первой Поправки (или его собственного примитивного понимания ее) прозвучал в его сердце, и он почувствовал неодолимое желание свободно высказаться. Обняв за плечи свою обезумевшую клиентку, он решительно прокомментировал шокирующее завещание: разумеется, оно явилось следствием помрачения рассудка завещателя. Чем иначе объяснить тот факт, что Трой Филан отписал такое огромное состояние никому не известной наследнице? Ведь его, Грита, клиентка обожала отца, была к нему сердечно привязана, боготворила его.

По мере того как Грит болтал и болтал о неземной любви отца и дочери, та наконец ухватила намек и начала громко рыдать.

Грит и сам был на грани слез. Да, они будут бороться. Они опротестуют эту чудовищную несправедливость в Верховном суде Соединенных Штатов. Почему? Потому что знают: Трой Филан, упокой Господь его душу, любил своих детей, и они отвечали ему тем же. Между ними существовала нерасторжимая связь, закаленная тяготами и трагедиями жизни, они будут бороться, поскольку их обожаемый отец просто был не в себе, когда подписывал этот чудовищный документ.

Джош Стэффорд спешил. Он тихо перебросился несколькими словами с Хэрком Геттисом и другими поверенными, пообещав послать им копии возмутительного завещания. Их разговор протекал на первый взгляд дружелюбно, но враждебность нарастала с каждой минутой. В вестибюле Стэффорда поджидал знакомый репортер из “Пост”, и Джош проговорил с ним минут десять, умудрившись ничего не сообщить. Особенно журналиста интересовали Рейчел Лейн, ее биография и связанные с ней факты. Вопросов было задано множество, но Джош не имел на них ответов.