Завещание - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 31

Характерная мимолетная бразильская улыбка – и вопрос:

– Как себя чувствуете?

– Намного лучше, – почти смущенно ответил Нейт.

Смущение было чувством, которое Нейт напрочь отбросил Много лет назад. Алкоголики, наркоманы стыда не ведают.

Они так часто бесчестят себя, что вырабатывают своего рода иммунитет против смущения.

Уэлли, балансируя, поднялся на мостик, в обеих руках держа по чашке кофе. Одну вручил Нейту, другую – Жеви, после чего уселся на узенькой скамеечке возле капитана.

Солнце начинало садиться за дальние горы на боливийском берегу. Воздух стал прохладнее и легче. Жеви нащупал майку, лежавшую на скамейке, и надел ее. Нейт опасался шторма, но река была неширокой – в случае чего они смогут пришвартовать проклятое суденышко и привязать его к дереву.

На берегу показался маленький домик, первое человеческое жилье, которое Нейт увидел после Корумбы. Там виднелись признаки жизни: лошадь, корова, каноэ, вытащенное на берег. Мужчина в соломенной шляпе, истинный пантанейро, выйдя на крыльцо, помахал им рукой.

Когда они проплыли мимо дома, Уэлли обратил внимание на густую массу чего-то зеленого, врезающегося с берега в воду.

– Жакарес, – сказал он.

Жеви равнодушно взглянул в указанном направлении.

Он повидал на своем веку миллионы аллигаторов. О’Рейли пока видел лишь одного, с высоты лошадиной спины, и теперь, наблюдая за отвратительными рептилиями, зорко следящими за ними из прибрежного ила, подумал, что любоваться ими лучше все-таки издали.

Какое-то чувство, однако, подсказывало Нейту: до окончания путешествия придется сталкиваться с этими мерзкими тварями гораздо чаще, чем ему бы хотелось. При поисках Рейчел Лейн придется пользоваться лодкой, привязанной к корме “Санта-Лауры”. Они с Жеви, плавая в ней по мелким притокам, пробираясь сквозь темные, заросшие водорослями заводи, непременно наткнутся на лежбища жакарес и прочих плотоядных гадов, с нетерпением ждущих людей, чтобы съесть их на обед.

Очень осторожно, держась за перила, Нейт предпринял попытку спуститься по ступенькам. Ему это удалось, и он побрел дальше, по узкому проходу мимо каюты и кухни, где у Уэлли на пропановой плите уже стояла кастрюля. В машинном отделении ревел дизельный мотор. Последним пунктом на пути Нейта была каюта – крохотное помещение с туалетом, грязным умывальником и болтающимся над головой душевым шлангом в углу. Облегчившись, Нейт заметил веревку и, отступив назад, потянул ее – теплая вода с коричневатым оттенком полилась из душа весьма бойко. Несомненно, вода была речной и нефильтрованной, зато источник ее – неисчерпаем. Над дверью висела проволочная корзинка для полотенца и одежды. Раздеваться, намыливаться и смывать воду пришлось одной рукой, поскольку другой нужно было тянуть веревку.

Черт, мысленно выругался Нейт. Впрочем, пользоваться этим душем ему предстоит недолго.

На кухне он заглянул в кастрюлю. Она была наполнена рисом и черными бобами. Интересно, они только этим собираются питаться? Да какое это имеет значение! В еде Нейт был неприхотлив. В Уолнат-Хилле их вообще чуть ли не голодом морили, так что аппетит у него “усох” уже давно.

Сидя на ступеньках спиной к Жеви и Уэлли, Нейт наблюдал, как на реку опускается темнота. Дикая природа готовилась ко сну. Птицы перелетали с дерева на дерево, парили низко над водой в поисках последней мелкой рыбешки на ужин. Ровный гул мотора перекрывали их пение и резкая гортанная перекличка. Всплески воды у берега означали, что аллигаторы погружаются на дно. Вероятно, тут есть и змеи – громадные анаконды, на ночь укладывающиеся в ил, но об этом Нейт предпочитал не думать. На “Санта-Л ауре” он чувствовал себя в относительной безопасности. Ветерок стал стихать, потеплело. Шторм не состоялся.

Время текло где-то в других местах, здесь же, в Пантанале, оно стояло на месте, и Нейт постепенно начинал к этому приспосабливаться. Он думал о Рейчел Лейн. Какое влияние окажут на нее деньги? Ни один человек, невзирая на глубину веры и преданность церкви, не останется прежним, получив такое состояние. Может, она уедет с ним в Штаты, чтобы управлять отцовскими капиталами? И как она прореагирует на появление выследившего ее американского адвоката?

Уэлли бренчал на старенькой гитаре, Жеви низким грубоватым голосом подпевал. Их дуэт звучал приятно, почти умиротворяюще; это была песня простых людей, которые мало заботились о завтрашнем дне, а уж о том, что случится или не случится через год, – еще меньше. Нейт им завидовал, во всяком случае, пока они пели.

Он наслаждался моментом, был счастлив, оттого что остался жив, и предвкушал приключения, которые ждали его впереди. Прошлое осталось в каком-то ином, призрачном Мире, на холодных вашингтонских улицах.

Там ничего хорошего произойти не могло. Он давно осознал, что в том мире, с хорошо знакомыми людьми, с привычной работой, с повадками, которые не раз доводили его до краха, вести чистую жизнь невозможно.

Уэлли вел соло на гитаре, которое окончательно отсекло Нейта от его прошлого. Это была старинная печальная баллада, Уэлли пел ее долго, пока река полностью не погрузилась во тьму. Жеви включил на носу судна два маленьких прожектора. Плавать по этой реке было легко. В зависимости от сезона она становилась то более, то менее полноводной, но всегда оставалась не слишком глубокой. Бороздящие ее суда были плоскодонными и имели высокую осадку, чтобы по возможности избегать мелей. Однако после наступления темноты Жеви посадил-таки “Санта-Лауру” на мель, и корабль остановился. Дав задний ход, Жеви резко бросил судно вперед и, поманеврировав таким образом минут пять, снял его с мели. “Санта-Лаура” казалась непотопляемой.

За привинченным в углу каюты неподалеку от четырех коек столом Нейт ужинал в одиночестве. Уэлли подал ему неизменный рис с бобами, а еще – вареного цыпленка и апельсин. Все это Нейт запивал холодной водой из бутылки. Над столом раскачивалась висящая на тонком проводе лампочка. Воздух в каюте был спертым и душным. Уэлли предложил Нейту спать в гамаке.

После ужина пришел Жеви с навигационной картой Пантанала. Он хотел разработать дальнейший маршрут. Преодолевать Парагвай приходилось довольно медленно, и отплыли они от Корумбы не слишком далеко.

– Вода стоит высоко, – объяснил Жеви, – назад поплывем гораздо быстрее.

О возвращении Нейт пока не задумывался.

– Никаких проблем, – ответил он.

Указав несколько направлений, Жеви сделал кое-какие подсчеты.

– Первая индейская деревня находится где-то здесь. – Он ткнул пальцем в место, до которого, по представлению Нейта, с такой скоростью плыть нужно было несколько недель.

– Гуато?

– Сим, да. Думаю, туда нужно плыть в первую очередь.

Если там ее не окажется, то, может, кто-нибудь подскажет, где искать.

– Когда мы сможем прибыть туда?

– Через два или три дня.

Нейт пожал плечами. Время для него остановилось. Наручные часы лежали в кармане. Привычка планировать дела на часы, дни, недели, месяцы вперед была давно забыта. Его судейский распорядок – великая незыблемая карта жизни – пылился в каком-нибудь дальнем ящике стола у его секретарши. Он обманул смерть, и каждый день стал для него теперь даром судьбы.

– У меня есть что почитать, – сказал он.

Жеви тут же осторожно сложил карту, собираясь уходить, и вдруг спросил:

– Вы в порядке?

– Я в полном порядке. Чувствую себя прекрасно.

Было еще много чего, чем Жеви хотел бы поинтересоваться, но Нейт не был готов изливать парню душу.

– Я в полном порядке, – повторил он. – Путешествие пойдет мне на пользу.

Еще с час он читал, сидя за столом при тусклом свете лампочки, пока не заметил, что весь взмок от пота. Тогда, собрав кучу справок Джоша, прихватив жидкость, отпугивающую насекомых, и фонарь, он осторожно выбрался на нос судна, оттуда – на капитанский мостик, где за штурвалом, сменив отдыхающего Жеви, стоял Уэлли. Опрыскав руки и ноги противомоскитным средством, Нейт забрался в гамак и стал вертеться, выбирая удобное положение. Когда ему это удалось и гамак стал размеренно покачиваться в такт движению “Санта-Лауры”, Нейт включил фонарик и снова принялся читать.