Роверандом - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 2

Не исключено, что второй из машинописных вариантов (тоже неоконченный) относится к 1936 году и что, судя по аккуратному внешнему виду, Толкин собирался представить его в занимавшуюся в то время публикацией «Хоббита» издательскую фирму Аллена и Ануина. («Хоббит» был принят издателями с восторгом и только–только запущен в производство; успех еще не был очевиден, однако Толкину сразу же предложили представить на предмет издания еще какие–нибудь истории для детей. Он обязался прислать книгу в картинках «Мистер Блажь», шутливую средневековую историю «Фермер Джайлс из Хэма» и «Роверандома».) Однако впоследствии по каким–то причинам этот вариант был писателем отвергнут.

И наконец третий, практически готовый к изданию машинописный вариант и есть тот самый текст, который Толкин представил Аллену и Ануину.

Известно, что глава фирмы Стенли Ануин для проверки читательской реакции дал прочесть повесть своему сыну. Но хотя тот и нашел ее «хорошо написанной и забавной», к публикации она не была принята. Полагают, так произошло оттого, что вышедший к тому времени «Хоббит» имел столь бешеный успех, что Аллен и Ануин желали непременно развития темы хоббитов.

Отныне Толкин был полностью поглощен работой над произведением, ставшим впоследствии его шедевром, — «Властелином Колец». «Роверандом» же не рассматривался издателями вплоть до 1998 года…

Можно безо всякого преувеличения утверждать, что не будь на свете «Роверандома», не появился бы и «Властелин Колец» — ведь именно тот энтузиазм, с которым подобные «истории для домашнего пользования» принимали дети писателя, в конце концов и привел к работе над «Хоббитом» и его продолжением. Большинство таких историй оказывалось «однодневками». Некоторые записывались, однако до конца доводились немногие. Толкин начал вживаться в роль рассказчика к 1920 году, когда написал свое первое «Письмо Рождественского Деда». Потом были еще истории про злодея Билла Стикерса, про крошечного человечка Тимоти Титуса и про огненно–рыжего Тома Бомбадила, чьим прототипом послужила датская кукла Майкла. Ни одна из этих историй не получила развития. Один только Том Бомбадил обрел позже новую жизнь — в поэмах и во «Властелине Колец».

В отличие от всех этих историй «Роверандом» завершен, мастерски отточен и обладает наибольшим среди всех «домашних» выдумок того времени своеобразием. Текст сказки насыщен безудержной словесной игрой. Здесь и звукоподражания, и аллитерации, и стилизация под детскую устную речь («фью–у–у», «плюханье», «пузико»), равно как юмористически–длинные описания («…параферналии, инсигниции, меморандумы… символы, своды рецептов, магические напитки, приборы, а также мешки и бутылки самых разнообразных заклинаний…»), и парадоксальные повороты текста («…и он мгновенно растворился в разреженном воздухе. А ведь только тот, кто никогда на Луне не бывал, и сможет рассказать вам, какой разреженный там воздух»)…

Правда, кое–кому язык сказки при всей своей свежести может показаться чересчур сложным для маленьких детей. Однако сам Толкин с такой точкой зрения не согласился бы. «Богатый язык, — писал он, — возникает не от чтения книг, написанных в соответствии с чьими–то понятиями о языке определенной возрастной группы. Он возникает из чтения вневозрастных книг» (Письма Дж. Р.Р. Толкина / Letters of J. R. R. Tolkien, 1981). «Роверандом» примечателен еще и тем, что в произведении задействовано множество самых разнообразных автобиографических и литературных реминисценций. Прежде всего, герои сказки — это, конечно, семья Толкинов и сам автор. Мы видим коттедж и песчаный пляж, сияющую над морем луну, шторм и чувствуем настроение, царившее в семье после пропажи собачки. Кроме того, в сюжет то здесь, то там вкраплены сентенции автора по поводу весьма заботившего его загрязнения окружающей среды. К этому Толкин добавляет целую россыпь отсылок к мифам и волшебным историям разных народов: тут Красный и Белый Драконы из британской легенды о короле Артуре и Мерлине; и всевозможные мифические обитатели моря — русалки, Нйорд, Старик–из–моря; и Великий Змей Мидгарда из скандинавских саг… Заметны и отзвуки широко известных в то время английских детских книг — «Псаммед» Э. Несбит, «Алисы в Зазеркалье» и «Сильвии и Бруно» Льюиса Кэрролла, «Сказок просто так» Р. Киплинга… И, как ни удивительно, весь этот разношерстный материал великолепно уживается. С некоторой долей несовместимости, конечно, но зато и с массой удовольствия — для тех, кто способен узнавать намеки.

В лекции 1939 года «О волшебных историях» Толкин критикует многочисленные описания фей и эльфов в виде «цветочных малюток с крылышками, как у бабочек». Однако во времена «Роверандома» он и сам еще не чурался эксцентричных идей наподобие лунных гномов, скачущих верхом на кроликах и готовящих блины из снежных хлопьев, или морских фей, путешествующих в запряженных крошечными рыбками колесницах из ракушек. Позже писатель признавался, что в 20—З0–е годы он все еще «пребывал под влиянием обычая считать „волшебные истории“ адресованными детям». В соответствии с этим в сочинениях того времени он иногда прибегает к переработке образов и методов, типичных для традиционных «волшебных историй». Таковы традиционно шаловливые эльфы Ривендела в «Хоббите», «закадровый» голос автора–рассказчика в «Хоббите» и еще более в — «Роверандоме». Позже Толкин даже сожалел, что записывал свои ранние истории, и выражал пожелание, чтобы некоторые из них — особенно знаменитые ныне «Шаги гоблинов» — были похоронены и забыты. Потому что в обладающих высоким ростом и благородным обликом могущественных волшебных существах (позднее — Эльфах) мифологии «Сильмариллион» ничего не осталось от «цветочных малюток».

«Роверандом» не может не вызывать ассоциаций с толкиновским сводом легенд, занимавшим писателя всю жизнь. Сад темной стороны Луны напрямую связан с Домом утраченной игры из ранней «Книги утраченных сказаний». Там дети «…танцевали и играли… собирая цветы или гоняясь за золотыми пчелами и бабочками с расписными крыльями…» (часть I, опубликована на англ. в 1983 году). В «Роверандоме» дети «…танцевали, словно в полудреме… блуждали, как лунатики, разговаривая сами с собой. Некоторые пробуждались от глубокого сна, иные уже совсем проснулись и бегали, смеясь; они толкались, собирали букеты, строили беседки, ловили бабочек, перекидывались мячами, карабкались на деревья… И все они пели». Но самая интригующая связь между «Роверандомом» и сводом легенд возникает, когда «старейший кит» Юин показывает Роверандому «великую Бухту Волшебной Страны (это мы, люди, так зовем ее) позади Островов Магии, и… на самом краю Запада горы Прародины Эльфов и разлитый над волнами свет Самого Волшебства», и «эльфийский город на зеленом холме пониже линии гор». Это же совершенно точная география Запада мира из «Сильмариллион»! «Горы Прародины Эльфов» — горы Валинора в Амане, а «эльфийский город» — Тун (это название присутствует и в самом первом тексте «Роверандома»). Сам Юин как будто срисован из «Книги утраченных сказаний». И хотя он не совсем аналог «величайшего и древнейшего из китов» из первой части «Книги», тем не менее он также наделен сверхъестественными способностями и может доставить Роверандома туда, откуда взгляд достигает Земель за Западным Пределом, — и это несмотря на то, что и прежде [ «Прежде» — в будущем развитии Толкином свода легенд. — Прим. пер], и после эти Земли сокрыты от глаз смертных за гранью тьмы и опасных вод. Недаром Юин говорит, что ему бы не поздоровилось, заметь кто–нибудь из живущих в Валиноре (надо полагать, Валары — Боги), что он показал Аман кому–то из Лежащих Вовне Земель (то есть из мира смертных, Среднеземья), — пусть даже только собаке.

В «Роверандоме» Лежащие Вовне Земли — это в некотором отношении наш с вами мир, со многими реально существующими в нем местностями. Да и сам Роверандом «все–таки был английской собакой»… Но с другой стороны, ведь очевидно, что это не наша Земля: у нее есть края, через которые переливаются водопады, «обрушиваясь прямиком в пространство», и Луна там, когда не висит высоко в небе, проходит под миром.