Храмовый тигр - Корбетт Джим Эдвард Джеймс - Страница 12

Пока мое платье сушилось перед пылающим очагом, я расспрашивал Бадри о джунглях, куда направилась тигрица. Он рассказал, что тропа, по которой она ушла, ведет в глубокий, заросший лесом овраг, тянущийся одну-две мили по склону очень крутого холма; справа к этому оврагу примыкает другой. Там, где они соединяются, протекает ручей, а около него есть открытая площадка, откуда хорошо виден выход из обоих оврагов. Бадри считал, что на день тигрица скорее всего заляжет в овраге, куда она, очевидно, и направилась. Овраг, судя по всему, — идеальное место для загона, поэтому мы решили попытаться использовать этот способ покончить с тигрицей, если удастся набрать достаточное количество людей. Бадри позвал своего старшего садовника Говинда Сингха, и мы объяснили ему наш план. Он попросил дать ему время до полудня, чтобы иметь возможность выделить тридцать человек для загона и выполнить распоряжение хозяина собрать пять маундов[14] (410 фунтов) гороха. Помимо яблоневого сада, Бадри принадлежал обширный огород, а накануне вечером он получил телеграмму, что цены на горох мозговых сортов на рынке в Найни-Тале подскочили до четырех анна[15] за фунт. Бадри не хотелось упускать возможность хорошо продать товар, поэтому все люди были заняты сбором гороха, чтобы вечером отправить его на вьючном пони к утреннему базару в Найни-Тал.

Я вычистил штуцер, прогулялся по саду, затем позавтракал с Бадри (в связи с предстоящим загоном завтрак подали на час раньше), а в полдень Говинд привел обещанных людей. Поскольку кто-то должен был присматривать за сборщиками гороха, Бадри решил остаться, а Говинда послать со мной. И Говинд, и все остальные тридцать человек были местными жителями и хорошо понимали, какую опасность представляет тигр-людоед. Тем не менее, когда я объяснил, что им предстоит делать, они выразили полную готовность выполнять все мои указания. Мы договорились, что сначала я осмотрю овраг и попытаюсь найти тигрицу; если мне не удастся ее застрелить — устроюсь на открытой площадке возле ручья. На это мне давался один час. Говинд тем временем должен был разделить людей на две группы, одну возглавить сам, для другой подобрать надежного человека. По истечении часа Бадри выстрелит. По этому сигналу обе группы двинутся по противоположным сторонам оврага, крича, хлопая в ладоши и сбрасывая вниз камни. Казалось, все очень просто, но у меня не было полной уверенности в успехе, потому что я не раз видел неудачные загоны.

Пройдя небольшое расстояние по тропинке, по которой утром направлялась тигрица, я обнаружил, что она теряется в огромных просторах густого кустарника. Я с трудом пробрался на несколько сотен ярдов вглубь и увидел, что склон холма изрезан глубокими оврагами. Спустившись по краю одного из них, я принял его за правую сторону того оврага, где должен был проводиться загон, вышел к другому обрыву, у подножия которого соединялось несколько оврагов и протекал ручей. Пока я взглядом искал внизу открытый участок, где мне следовало находиться во время загона, мое внимание привлек рой мух, гудевших где-то поблизости. Проследив, откуда шел звук, я увидел останки коровы, убитой, вероятно, неделю назад. Следы на шее животного говорили о том, что ее убил тигр. Он съел корову почти целиком, оставив лишь часть передних ног, шею и голову. Я подтащил остов коровы к краю обрыва и сбросил вниз. Скатившись ярдов на сто, он угодил в небольшую впадину недалеко от ручья. Слева на гребне в трехстах ярдах от этой впадины я увидел открытую площадку. Местность сильно отличалась от той, какую я себе представлял. Здесь неоткуда было наблюдать за склоном холма, намеченного для загона, и тигрица могла появиться совершенно неожиданно. Но менять что-либо было поздно, так как Бадри уже выстрелил, следовательно, загон начался. Вскоре вдали послышались крики людей. Некоторое время мне казалось, что они приближаются, но крики становились все слабее и наконец замерли где-то в стороне. Через час я снова услышал голоса загонщиков, они спускались с холма справа от меня. Когда мы оказались на одной высоте, я крикнул им, чтобы они прекратили загон и присоединились ко мне. Винить было некого в том, что облава сорвалась. Не зная местности, без предварительной подготовки, мы пытались с горсткой необученных людей прочесать громадное пространство, покрытое густыми зарослями, — такая задача была бы трудна даже для сотни опытных загонщиков.

Участникам загона сильно досталось, когда они пробирались сквозь кустарник. Теперь они кучкой сидели на земле, курили сигареты, которыми я их угостил, и вытаскивали из рук и ног занозы. Мы с Говиндом стояли друг против друга и обсуждали его предложение провести завтра еще один загон с участием всего мужского населения Муктесара и окружающих деревень. Вдруг Говинд смолк на полуслове. Что-то позади меня привлекло его внимание: глаза его сузились, а на лице появилось выражение крайнего изумления. Быстро обернувшись, я увидел, что за ручьем по склону холма через заброшенное поле спокойно шла тигрица. Она направлялась в нашу сторону, и от нас ее отделяло ярдов четыреста.

Если вы задумали убить или сфотографировать тигра в лесу, то в тот момент, когда животное уже приближается к вам, вас всегда охватывает тревога — как бы что-нибудь не помешало. Однажды я сидел на склоне холма и следил за звериной тропой, поджидая тигра. Тропа вела к высокочтимой святыне, известной под названием Барам-ка Тхан[16] {так}. Барам — бог джунглей, который защищает людей и не разрешает убивать животных в своих владениях. Лес, где в самом сердце находится святыня, очень богат дичью и является излюбленным местом охоты окрестных браконьеров. Сюда же стекаются охотники-спортсмены со всех концов Индии. Однако за всю жизнь я ни разу не слышал, чтобы какое-либо животное убили вблизи от святыни. Поэтому, намереваясь в тот день застрелить тигра, «взимавшего дань» буйволами с деревень этого района, я выбрал место в миле от святыни бога Барама. В четыре часа дня я расположился за кустом, а часом позже в том направлении, откуда я ждал тигра, раздался крик замбара. Немного погодя ближе ко мне закричал каркер — тигр шел по тропе, у которой я засел. Джунгли в этом месте были редкими и состояли преимущественно из молодых деревьев двух-трех футов в обхвате. Тигра, крупного самца, я заметил еще на расстоянии двухсот ярдов. Он двигался не спеша. Когда расстояние между нами сократилось до ста ярдов, послышался какой-то свистящий звук. Взглянув вверх, я увидел, что одно из деревьев, ветви которого переплелись с ветвями стоявшего рядом дерева, начало клониться книзу. Оно клонилось очень медленно, пока не зацепилось кроной за соседнее дерево той же породы и почти такого же размера. Несколько минут второе дерево поддерживало первое, потом оба наклонились градусов на тридцать и задели третье, более низкое. Секунду или две деревья простояли в таком положении, затем все вместе рухнули на землю. Наблюдая за деревьями, находившимися всего в нескольких ярдах от меня, я не спускал глаз и с тигра. Как только раздался необычный шорох листьев, тигр остановился, а когда деревья с шумом упали, он, не выказав ни малейшей тревоги, повернулся и ушел в том направлении, откуда пришел. Все происшедшее выглядело прямо-таки фантастически: рухнули молодые, крепкие деревья; дожди, которые могли бы подмыть их корни, последнее время не выпадали; в лесу — ни дуновения ветерка; наконец, деревья упали поперек тропы, ведущей к святыне, как раз в тот момент, когда тигру оставалось пройти всего несколько ярдов и он был бы убит.

Еще легче потерять возможность выстрелить, если животное, на которое охотишься, обитает в населенной местности, где люди ходят из одной деревни в другую, на рынок или обратно, прогоняют выстрелами лангуров из яблоневых садов и т. д.

Тигрице оставалось пройти до ручья еще триста ярдов, из них двести — по открытому месту без единого дерева или кустика. Ее путь шел под углом к нам, и она могла заметить любое наше движение, поэтому мы замерли, наблюдая за ней: ни одна тигрица не двигалась медленнее этой. Жители Муктесара называли ее хромой, но я не обнаружил у нее никаких признаков хромоты. Я следил за нею, и у меня созрело решение дождаться, пока она войдет в кустарник, затем пробежать вперед и попытаться застрелить ее до или после того, как она перейдет ручей. Будь между мной и местом, куда она направлялась, достаточно растительности, я сразу поспешил бы ей навстречу и попытался убить ее на открытом участке, а в случае неудачи — у ручья. Но, к сожалению, местность не позволяла передвигаться незаметно, и я вынужден был ждать. Как только тигрица исчезла из виду, я велел людям молчать и не двигаться до моего возвращения, а сам бегом направился по склону холма. Холм был очень крутым; пересекая его по горизонтали, я налетел на огромный, разросшийся на много ярдов вверх и вниз куст дикой розы. Посредине куста имелось нечто вроде низкого туннеля. Когда я нагнулся, чтобы проскочить через него, с меня слетела шляпа, а в конце туннеля я слишком поспешно разогнулся, колючки впились мне в голову и я чуть не упал. Шипы дикой розы изогнуты и очень крепки, а так как я не мог сразу остановиться, некоторые обломились и застряли у меня в голове (сестра Мэгги с большим трудом извлекла их, когда я попал домой), разорвав кожу до кости. Кровь струйками текла по лицу, но я продолжал бежать, пока не показалась ложбина, куда я столкнул останки коровы. Ложбина имела около сорока ярдов в длину и тридцать в ширину. Ее более высокая часть, где лежала корова, а также дальний край и склон холма над ним густо заросли кустарником; нижняя часть впадины и край, на котором находился я, не имели растительности. Нагнувшись над краем ложбины, я услышал хруст костей: тигрица достигла ложбины раньше меня и, найдя старую добычу, пыталась возместить потерю прошлой ночи.