Издержки богемной жизни - Данилова Анна - Страница 34

– А сейчас кто убирается в вашей квартире?

– Уф… Вы прямо как журналист какой-то, честное слово! Хорошо, я вам скажу.

– Минутку. Взгляните вот на этот фоторобот, – и Зимин положил на стол портрет девушки-провинциалки из ресторана.

– Странный портрет. Смахивает на Варю. Думаете, она подрабатывает у меня мытьем полов? Поверьте, я хорошо плачу своим актерам.

– Дело в том, что в день убийства в ресторане «Золотая бабочка» побывала одна посетительница, представившаяся вашей домработницей. Выглядела она как настоящая провинциалка. Ее и пустили в ресторан лишь потому, что она сказала – она ваша домработница, и в качестве доказательства показала охраннику фотографию, где она в халате рядом с вами… в вашей квартире.

– Ну, начнем с того, что в моей квартире ни одна домработница не смеет ходить в халате. Это же приходящая прислуга. У вас нет этого снимка?

– К сожалению, нет.

– Какой был халат?

– Зеленый, в голубую полоску.

– Да, у меня есть такой. Гм… Теперь понятно, почему вы спрашивали Варвару о моих халатах. И что же дальше? Что натворила эта девушка, представившаяся моей домработницей?

Он вел себя развязно, даже вызывающе, но Зимин старался не обращать на это внимания – ему надо было задать Ратманову как можно больше вопросов.

– А теперь ответьте: кто работает в вашей квартире в настоящее время?

– Понимаете… У меня действительно была домработница. Потом к Варе приехала ее родная сестра, Людмила, действительно, как вы говорите, настоящая провинциалка, дура дурой. Ей была нужна работа, Варя и попросила меня, чтобы я ее пристроил. Я уволил свою Соню и взял Людмилу. Думаю, в ресторане была именно она. А на снимке наверняка не она. То есть, я хотел сказать, это могла быть Варя в моем халате. Они немного похожи. Только я не понимаю, что она могла делать в этом дорогущем ресторане? Хотя, неплохой сюжетный ход… туда многие дуры ходят, чтобы попасться на глаза какому-нибудь продюсеру или режиссеру.

– А где она живет?

– У Вари, конечно!

– В каких отношениях сестры?

– Да в нормальных. Варя помогает своей сестре, жалеет ее. У нее жизнь не сложилась, муж ее бросил, сначала он пил, потом отправился куда-то на заработки и пропал. Люди говорят, что у него уже новая семья, где-то под Астраханью. Варя хочет выдать ее замуж за москвича. С матерью у нее тоже отношения не сложились, насколько мне известно, мать была против того, чтобы Людмила приезжала сюда, она вообще всем была здесь как кость в горле. И все – из-за ее неудачного замужества. Вроде бы тогда все были против ее брака, но она никого не послушала и сказала, что будет жить своей жизнью. А жизнь-то и не сложилась. Вот она и приехала в Москву, где никому была не нужна…

– Людмила может желать зла Варваре?

– Нет, да и с чего бы? Варя пустила ее к себе, приютила, помогла устроиться на работу, кормит ее. Варя – просто золото. А в чем дело? – Только в эту минуту Ратманов словно бы начал осмысливать ход разговора следователя, и лицо его приняло настороженное выражение.

Зимин подумал: именно факт, что Люду приютили, как нищенку, пригрели на своей груди, что называется, и могло послужить причиной возникновения ее ненависти к Варваре. Варвара – успешная красивая актриса, любовница известного продюсера, а Людмила кто – приживалка, домработница. Она убирает за любовниками грязную посуду, стирает и гладит постельное и нижнее белье, моет унитаз и ванну. Людмила – невольный свидетель той шикарной жизни звезд, о которой прежде она знала лишь по фильмам и глянцевым журналам.

Конечно, она нашла дневник сестры, прочла его, нашла там компрометирующие записи о желании Варвары убить Извольскую и решила воспользоваться ситуацией, чтобы подставить сестру, избавиться от нее. Ведь в случае, если бы Варвару посадили, Людмила спокойно жила бы в ее квартире, пользовалась ее вещами, возможно, соблазнила бы Ратманова, а потом, глядишь, вошла бы в круг небожителей, возможно, сделала бы карьеру. Или выскочила бы замуж за какого-нибудь оператора, художника, режиссера, актера. Все лучше, чем гнить в глубинке или мыть полы у Ратманова!

– Как актер и режиссер, как человек очень внимательный к мелочам, деталям… Вы могли бы описать Людмилу?

– Внешне?

– К примеру, ее манеру говорить.

– Говорю же, она дура – дурой. Разговаривает ужасно, коверкает слова, неправильно ставит ударения, хочет произнести какое-нибудь модное словечко, но у нее это выходит очень уж смешно, нелепо. Она сразу же засорила свой провинциальный, я бы даже сказал, довольно чистый русский язык, такими словами-паразитами, как: «типа», «короче», «тема», «реально», «нереально», а потом в ее лексиконе появилось словцо, которым заражены сейчас буквально все – «гламур» или «гламурненько». Что она только не вытворяла с этим словом! Это была песня! (Вот, кстати, и мое слово-паразит!). «Загламуриться», «гламурово», «изгламурилась»… Я ее однажды едва не убил, когда услышал всю эту гремучую «гламурную» смесь, чуть не выпорол ее. Я ей так и сказал: «Людок, еще раз произнесешь слово с корнем „гламур“ – выпорю ремнем!» Она обиделась, а на следующий день я слышу: «дескать». Я, дескать, ушла бы от вас, Андрей, но моя сестра очень хочет, чтобы я у вас, дескать, работала, что я, дескать, свой в доску человек. Кошмар, честное слово!

Зимин слушал и понимал, что девушку-провинциалку они почти нашли. Вот только как бы не спугнуть ее…

Ратманов хотел рассказать еще что-то о словах-паразитах, которыми «больны» все его знакомые, но Зимин поблагодарил его за полезную информацию и распрощался с чувством выполненного долга. Как только за Ратмановым закрылась дверь, он тотчас же позвонил Смирнову, попросил его приехать.

К Арнаутовой они поехали втроем – Рита, Смирнов, Зимин.

– Я уверен: Ратманов предупредит Варвару сразу же, как только поймет, что наговорил лишнего. Ему вообще не следовало распространяться о Людмиле. Ведь, если Варя до этого молчала, значит, ей было что скрывать, – говорил Зимин в машине. – А ты как думаешь, Рита?

– Марк со мной не разговаривает, – вздохнула Рита. – Они вернулись с Пашей ночью, протрезвевшие в бассейне Белозерова, а меня дома не было. Мы с тобой очень долго отмечали мой предполагаемый развод. Ты помнишь, Гриша, сколько было времени когда ты вызвал такси, чтобы отвезти меня домой к Павлу?

– Нет, – солгал Зимин. Он все отлично помнил: и вкуснейшие блюда грузинской кухни, и коньяк, и Риту, красивую до невозможности, разрумянившуюся от переизбытка чувств и коньяка, и стрелки часов – они показывали три.

– Было почти четыре часа. Я не понимаю, как нас вообще не выставили на улицу.

– Ресторан открыт до тех пор, пока не уйдет последний посетитель. А нас, то есть посетителей, было много – целых три столика занимали. И за одним продолжался банкет.

– Словом, Марк со мной не разговаривает. Думаю, он сегодня уедет. С этим, Белозеровым. А я пока останусь, если Павел, конечно, позволит.

– Рита, что ты такое говоришь? – воскликнул Смирнов.

– Знаете, что я думаю? Гриша прав: Ратманов, конечно, понял, что сболтнул лишнее. Думаю, он уже позвонил Варваре и сказал, что следователь заинтересовался домработницей. Он еще не знает, какое это имеет отношение непосредственно к Варваре и может ли ей это как-то навредить, но, будучи человеком осторожным, он непременно предупредит ее. И если, к примеру, Варвара по какой-то причине скрывает, что у нее есть сестра, то сейчас она должна будет отправить ее куда-нибудь подальше от себя. Иначе мы давно бы знали о том, что в квартире живет ее сестра. Да и вообще, Паша, она, как мне кажется, запуталась, иначе как объяснить ее новую версию случившегося возле ресторана? То она говорила, что Извольская вернулась в ресторан именно за косметичкой, то – в последний раз, по телефону, – она сказала тебе, что видела эту косметичку на асфальте в тот момент, когда Извольская отбивалась от бандита! Думаю, на этот раз она сказала чистую правду. Ты своим звонком застал ее врасплох. Вот и думайте, зачем ей понадобилось врать, что Извольская вновь входила в ресторан?