Издержки богемной жизни - Данилова Анна - Страница 32

– Послушай, ты уверена, что он действительно тебе изменил? – спросил Зимин сухим тоном следователя, исполняющего свои обязанности.

– Ты еще спросил бы, не держала ли я свечку, – шмыгая носом, проговорила вконец раскисшая Рита. – Да по нему было видно, что он только что переспал с женщиной!

– Он сам тебе об этом рассказал?

– Нет, он пришел очень поздно, сказал, что разговаривал с Валентиной Рыскиной, матерью арестованной девушки. Но, Гриша, от него пахло другой женщиной.

– А прежде Марк приходил домой поздно после разговора со свидетельницами? Такое бывало в его практике?

– Да, конечно! О чем ты говоришь? Но прежде я никогда ничего не замечала.

– Послушай, ты все это выдумала, честное слово. Я не верю, чтобы Марк поступил с тобой так подло. Насколько я вижу, он просто влюблен в тебя.

– Ты успокаиваешь меня, а я хотела спросить совета: как мне жить дальше? Понимаю, что все это звучит глупо, но я совершенно растеряна. Я и себя мучаю, и его, запуталась совсем.

– Значит, прямых доказательств его измены у тебя нет?

– Есть! После того, как все это с ним произошло, как-то вечером, он положил голову мне на колени и сказал: «Прости». Разве этого не достаточно?

– Рита, ты удивляешь меня! Да с чего ты взяла, что он просил у тебя прощения именно за свою измену?

– А за что же еще?

– Может, за то, что слишком много времени уделяет свое работе, редко бывает дома? Да мало ли за что?! Ты прямо спрашивала его: изменял он тебе или нет?

– Кажется, спрашивала. Но он не признается. А вот Мира тоже считает, что Марк способен на такое.

– Кто у нас Мира?

– Мира – это моя подруга. Собственно говоря, это она и открыла мне глаза на Марка. Когда я рассказала ей, что Марк вернулся домой очень поздно – был у Рыскиной, – она сразу сказала мне, что эта женщина очень опасна и, если бы ее муж вернулся от нее в три часа ночи, она не пустила бы его на порог. Она сказала, что Валентина обладает особым магнетизмом, что мужчины просто притягиваются к ней…

Зимин резко откинулся на спинку стула и покрутил пальцем у виска. Рита при этом нисколько не смутилась. Она воспринимала его уже как своего близкого друга!

– Ты хотела от меня совета?

– Да.

– Так вот: эта самая Мира тебе вовсе не подруга, поняла?

– Как это?!

– Она раньше когда-нибудь говорила тебе что-либо подобное о Марке?

– Ну… в общем… да. Как раз перед моим возвращением из Пристанного, где я жила с дочкой и мамой, в то время, как Марк работал и находился в городе, Мира предостерегла меня – мол, нельзя оставлять такого мужчину, как Марк, одного.

– Гони такую подругу в шею! Это не Марк, а именно она сделала так, что ты потеряла покой. Вместо того, чтобы успокоить тебя, как сделала бы настоящая подруга, и сказать, что твой Марк – идеальный муж и ты должна жить, не думая ни о чем таком, она отравляет твою жизнь подозрениями! А тебе не приходило в голову, что эта твоя Мира влюблена в Марка? И что она просто-напросто хочет, чтобы вы расстались?

Рита сидела за столом, вытаращив глаза, не веря в услышанное. Вот это поворот!

– Неужели такое возможно?! Но действительно, все это началось после того, как она мне рассказала о том, как хороша собой эта Рыскина.

– Заметь, она могла просто промолчать.

– И что же мне теперь делать?

– Понимаешь, когда долго дуешься на мужчину, изводишь его своими подозрениями, беспочвенными приступами ревности, ему рано или поздно все это начинает надоедать. Ты не боишься сама-то потерять Марка? При условии, что он не изменял тебе?

– Я люблю его.

– Тогда не трепи ему нервы и поверь на слово, что он тебе не изменял. Вот увидишь, все вернется – и чувства, и доверие, и желание жить с ним всю жизнь. Ты поняла меня?

– А если он все же изменил мне?

– Поезжай в Саратов, поговори с этой Валентиной. Ты способна на такое унижение?

– Нет. Но что же делать? Я должна быть уверена в том, что он мне верен.

– Тогда придется попросить Марка дать тебе отчет о каждом его вечернем или ночном визите к свидетельнице. Ты хочешь превратить его жизнь в ад? Ты совсем не веришь ему?

– Нет, я усомнилась в нем всего один лишь раз.

– Хорошо. Тогда я постараюсь добыть доказательства того, что он тебе не изменял.

– И как же ты это сделаешь?

– Увидишь. А сейчас успокойся, доедай свою ромовую бабу и послушай, что я тебе скажу. Поверь, когда ты это услышишь, твои мысли изменят свое направление и ты всю ночь будешь думать над этой колоссальной, на мой взгляд, новостью.

– Зимин, ты уже удивил меня. Что такое случилось? Ты знаешь, кто убил Юракова?

– Помнишь официантку из «Золотой бабочки», с которой ты беседовала о спутниках Извольской и вообще обо всем, что происходило в ресторане тем вечером?

– Конечно. Отлично помню. Она что-то вспомнила?

– Она рассказывала тебе о девушке-провинциалке?

– Ну да! Говори скорее, не томи!

– Мы пригласили официантку к нам и попросили ее помочь составить фоторобот этой девушки, якобы домработницы Ратманова.

– И что? Составили портрет?

Зимин достал папку, открыл ее и протянул Рите листок:

– Вот, полюбуйся.

Рита долго смотрела на портрет, потом на Зимина, потом – опять на портрет.

– Так это же Варвара Арнаутова!

25

– Ты любил ее?

Варвара, одетая в черное вечернее платье, сидела напротив Андрея Ратманова за накрытым ею же столом. Между блюдами с салатами, закусками и бутылками стояли зажженные свечи, в центре стола сверкала радужными искрами хрустальная ваза с розами. Романтический ужин с любимым человеком – что могло быть приятнее после вонючей камеры, перенесенных унижений и чувства неопределенности, зависания!

Варвара хорошо ориентировалась в квартире Ратманова, знала, что он любит во всем порядок, а потому убралась, приготовила много еды, постелила чистое белье на кровать.

– Любил не любил, но мне жаль ее.

Андрей, только после душа, в домашней свободной одежде, с мокрыми волосами, пил вино и смотрел на пламя свечи. Оторванный от суетной московской жизни многочисленными командировками, связанными с его новыми проектами, и смутно представлявший себе истинное положение вещей, связанных со смертью его бывшей любовницы, он, вернувшись в Москву и тут же подхваченный еще в аэропорту Варей, вдруг испытал чувство пустоты и одиночества. Рассказ Варвары о том, как страшно погибла Лида, был воспринят им, как личная трагедия, расплата за предательство, в результате которого, как он теперь полагал, и умерла Извольская. Ведь, если бы он ее не бросил по дурости (чем, собственно, Арнаутова лучше?), она не стала бы так много пить, не связалась бы с этими хлюстами из «Золотой бабочки», возможно даже, они бы поженились, она бы забеременела. Она была красивой, молодой, здоровой женщиной, с которой ему в свое время было так комфортно, хорошо, легко. И если бы не навязчивость Вари, не ее желание быть с ним, возможно, ничего такого и не произошло бы. Но и он тоже хорош. При чем здесь Варя, когда он сам приехал за ней, увез к себе, словом, предал Лиду по пьяни, ради новизны ощущений, да просто так!

– Я вот думаю… Мне звонили, вызывали в прокуратуру, но я воспринимал это как-то формально, что ли. Знаешь, мне до сих пор не верится, что Лиды нет. И что все, о чем ты мне сейчас рассказала – правда.

– Если бы они захотели, ты бы давно был в Москве. Понимаешь, в тот вечер, когда убили Лиду, тебя в Москве не было, они проверяли, то есть, у тебя было стопроцентное алиби, поэтому, должно быть, они особенно-то и не настаивали на твоем скором возвращении, они же понимают, что ты за человек, насколько ты занят.

– Но завтра я должен быть у следователя, Зимина, кажется.

– Да, я имела счастье видеться с ним. Может, ты не знаешь, но я была первой подозреваемой.

– Как это?

– Да вот так. Они решили почему-то, что именно я убила Лиду. Из ревности, понимаешь? Вернее, из-за тебя. – Варя почувствовала, что краснеет. Мысль о том, оценит ли Ратманов ее жертву, поймет ли, как много ей пришлось выстрадать ради их любви, затуманила ее сознание. Она вдруг поняла, что Ратманов – единственный человек, ради которого она могла бы на самом деле убить Лиду. И не только ее. Удивительно, что убийство было совершено совершенно посторонним, случайным человеком.