Издержки богемной жизни - Данилова Анна - Страница 21

Думая о крестном и желая избавиться от своего болезненного, гнетущего состояния, она представляла себе простую картинку из возможного будущего: они с Максимом лежат под одеялом, причем Оля спряталась с головой, обняла его за талию и прижалась щекой к его плечу. Закрыв глаза, она иногда так живо себе это представляла, что ей на какое-то время становилось легче… И кто бы подумал, что человек, всю ее жизнь находившийся рядом с ней, тогда еще девочкой, станет тем единственным мужчиной, с которым ей захочется быть!

Она вспоминала свой последний визит к Юдину. О чем он подумал, когда она пришла? Что почувствовал? Неужели понял, что она влюблена в него? И как же он разочаруется, когда узнает об истинной причине ее визита!

Ей так хотелось тогда во всем признаться, все ему рассказать… Но его реакцию она предугадать не могла, не знала все же его достаточно хорошо, чтобы понять – простит он ее или нет? К тому же, ее визит имел двоякую цель: одну – тайную, связанную непосредственно с Юдиным и его квартирой, вторую – она хотела укрыться у него от себя самой и, опять же, от своих страхов. Даже родители не в силах были бы как-то повлиять на нее, успокоить и, главное, найти способ, чтобы весь этот ад, куда она провалилась по самое горло, исчез. Словно ничего и не было. Но Юракова-то уже не воскресить.

Ей вдруг стало так жаль себя, что она заплакала.

В дверь постучали. Она вздрогнула и натянула одеяло до самого носа.

– Да?

– Это я, Оля, – в спальню заглянул отец. – Слышу, ты не спишь? Мне тоже что-то не спится.

– Входи, – она улыбнулась сквозь слезы.

Он вошел, склонился над ней, обнял, поцеловал.

– Слушай, заяц, мне надо с тобой серьезно поговорить, – сказал он, сел рядом на постель и взял ее руку в свою.

Она вытерла слезы и посмотрела на отца: неужели он догадался?

17

– Я беременна, – сказала официантка Лена Рите, когда они остались одни в подсобном помещении ресторана «Золотая бабочка».

После скандала в квартире Павла и звонка Бутурлиной, Рита сочла единственно верным решением – как можно скорее куда-нибудь уехать и заняться делом. Саратов еще подождет, к тому же ей хотелось доказать этим двоим мужчинам, что и она кое-что может, а еще она не желала, чтобы Марк и дальше краснел перед малознакомыми следователями и хорошо знакомыми адвокатами за свою жену, играющую в раскрытие убийств.

– Мира, – говорила она по телефону своей близкой подруге, живущей в Саратове, человеку, которому можно было довериться во всем и всегда, не боясь, что тебя не поймут. – Мира, представляешь, у них все – по своим правилам, они же профессионалы! А я до сих пор никак не могу понять – как же так? Прошло столько времени, а они до сих пор не допросили Ратманова, из-за которого, собственного говоря, эти две актрисы и сцепились. Я понимаю, конечно, Ратманов – одиозная фигура, его все знают, и вряд ли он сам имеет отношение к убийству своей бывшей подружки или даже почти невесты, но допросить-то его можно было! К тому же не допрошена и официантка, работавшая в вечер убийства. Никто словно не обратил внимания на то, что, по словам Арнаутовой, Извольская после того, как на них напали, вернулась в ресторан за забытой косметичкой. Хотя следователь-то намекнул мне. Что официантка, мол, приболела, уезжала куда-то за город и ее не могли найти. Проверять их работу я не собираюсь, но будем считать, что мне повезло, потому что официантка снова вышла на работу и я договорилась с ней о встрече. Если будет что-то интересное – позвоню. Ты уж извини, что я донимаю тебя этими звонками, но мне здесь даже поговорить не с кем. Если я буду обсуждать это с Павлом, получится, что я нарочно злю Марка, чтобы он еще больше ревновал меня. А с Марком мне и разговаривать не хочется. И жить с ним тоже не хочется! Он – предатель, изменник! Ладно, Мира, об этом потом. И вообще, о драконах – ни слова.

И вот теперь она могла в спокойной обстановке разговаривать чуть ли не с главным свидетелем того рокового вечера.

– Я беременна, но скрывала это от шефа, не хотела, чтобы меня уволили прежде времени. Здесь я хорошо зарабатываю, к тому же получаю неплохие чаевые. А нам с мужем деньги сейчас очень нужны, у нас же будет маленький.

Официантка была худенькой высокой девушкой, и никаких признаков беременности, кроме припухших губ, Рита не заметила. Да и губы могли быть такими от природы.

– Скажите, ваша беременность имеет отношение к вопросу, который я вам задала?

– Да, прямое. Дело в том, что в тот вечер меня особенно тошнило. Я обслуживала одного клиента, у него была такая рожа… Вся в прыщах. А он еще умудрялся давить их на моих глазах, пока делал заказ. Я чуть не сблевала прямо на него.

– Что дальше? Вы помните, когда кто-то вышел из ресторана в тот вечер, я имею в виду Извольскую и Арнаутову?

– Да, они вышли, все четверо, это я отлично помню, потому что эти две актрисочки так орали друг на друга на выходе, да и раньше, пока пили, что я подумала: как бы они, голубушки, не подрались на улице, не оттаскали друг друга за волосы. Они хоть и известные личности, причем знают: они всегда на виду, они же – публичные люди, а ведут себя как простые бабы. Не могут поделить мужика!

– Ответьте на один важный вопрос: Извольская не возвращалась одна? За косметичкой?

– Я вам вот что скажу. В ресторане не очень-то светло, даже днем. Полумрак. Может, я и не заметила, но сначала, то есть после того, как эта четверка вышла из ресторана, косметички, похоже, не было.

– Как это? А поточнее?

– Говорю же, меня тошнило, я вошла в туалет, меня вырвало, и потом я долго умывалась над раковиной. Так вот, в это время косметички на полке, справа от раковины, под сушилкой, не было. Я вымылась, почистила зубы, у меня в кармане фартука была маленькая зубная щетка. Понимаю, вам это неинтересно.

– Значит, косметички не было. А потом?

– А позже, когда я зашла туда, примерно часа через полтора, смотрю – косметичка на полке. Золотая, вернее, словно из золота, роскошная, красивая, запоминающаяся – я видела ее у Извольской, когда обслуживала их столик. Это комплект такой – сумка и косметичка. Каюсь, я открыла ее, просто полюбопытствовала, что в ней. И увидела фотографию Ратманова, ну, там… разные помады-пудры, флакон духов, несколько смятых стодолларовых купюр, наши деньги. Словом, это же был не кошелек, а косметичка, там обычно все в куче.

– И где теперь эта косметичка?

– Лежит себе спокойно у шефа в сейфе. Сейчас он, правда, в отъезде, но у администратора есть ключи. Это такой сейф – в нем нет денег, просто разные мелочи, какие-то документы, забытые кошельки.

– Вы могли бы принести мне эту косметичку? – осторожно спросила Рита, почувствовав, что наконец-то ей повезло и у нее в руках сейчас окажутся вещи, принадлежавшие убитой Извольской.

– Легко.

Лена принесла пакет буквально через пять минут.

Кто-нибудь видел ее у вас?

– Ну конечно! Кто мог знать, что такая каша заварится, произойдет убийство? Конечно, я ее взяла и отнесла шефу, вот, мол, посетительница оставила.

– Вы назвали фамилию этой посетительницы?

– Нет. Я подумала, что Извольская сама рано или поздно заявилась бы сюда, ведь они бывали здесь каждый вечер, и потребовала бы вернуть свою вещь. Да и вообще, у меня с шефом отношения не очень-то. Он пристает к одной официантке, просто проходу не дает, она плачет, но не увольняется. Словом, неприятная история. Кобелина!

Рита осторожно, взяв кончиками пальцев за пакет, развернула его и заглянула внутрь: золотая косметичка, застежка в виде двух золотых шаров. Она все так же, через пакет, открыла ее и увидела фотографию Ратманова, косметику, деньги.

– Что-то еще интересное, необычное случилось в тот вечер? Может, все-таки Извольская вернулась?

– Если бы она вернулась, вы не держали бы эту косметичку, – заметила официантка Лена. – Думаю, она осталась бы жива. Но кое-что интересное было. Вернее, одна посетительница. Заметно нервничала. Я же работаю тут с первого дня, много девушек повидала. Разные сюда приходят. Некоторые – чтобы поглазеть на артистов или же чтобы познакомиться с продюсерами, режиссерами. Конечно, разные бывают встречи. Но, как правило, девушки, приходящие сюда с определенной целью, и выглядят соответственно. Думаю, им не так-то просто пройти наш фейс-контроль, хотя они все же как-то умудряются. Но в тот вечер была одна… лохушка. Извините. Провинциалка, одетая во что-то невообразимое. Думаю, вся ее одежды была с чужого плеча, да и держалась она крайне неуверенно, словно нацепила на себя чужую кожу. Видно было, что денег у нее нет. Она даже к меню не притронулась. Все оглядывалась и посматривала на часы. Явно кого-то ждала. Я следила за ней, просто так. Любопытно же, с кем собиралась встретиться такая мамзель в нашем ресторане! Так вот. И никто-то к ней не пришел. Она выпила свою чашку кофе, а потом, вероятно, так никого и не дождавшись, позвонила и сказала, причем достаточно громко, зло, что, дескать… Да, кстати, это было ее словом-паразитом, она несколько раз употребила это слово – «дескать». Так вот, дескать, можешь уже не спешить, все сроки, дескать, вышли, я ухожу. А у самой глаза на мокром месте. Такие дела.