Клиент - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 13

Что, если врачи или, не дай Бог, полицейские доберутся до него первыми, и Рикки расскажет им все, что случилось, и они узнают, что Марк врет? Что они с ним сделают за вранье? Может, они не поверят Рикки? Раз он так отключился и какое-то время ничего не соображал, то, может, они скорее поверят Марку? О возможных противоречиях в их рассказах даже думать не хотелось.

Просто поразительно, как одна ложь тянет за собой другую. Маленько приврал, вроде бы ничего страшного, затем уже ничего не остается, как врать дальше. Сначала люди тебе верят и ведут себя соответственно, а ты уже ловишь себя на том, что сожалеешь: почему сразу не сказал правду? Мог бы ведь и он не врать ни полицейским, ни матери. Мог подробно рассказать, что видел Рикки. И главной тайны бы не выдал, потому что Рикки ее и не знал.

Все происходило так быстро, что он не успевал соображать. Ему хотелось затащить мать в отдельную комнату, запереть дверь и выложить все, пока он окончательно не запутался. Если он что-нибудь быстро не предпримет, то может попасть в тюрьму, а Рикки – в дурдом для детей.

Появился Харди с подносом, на котором стояли тарелки с жареной картошкой и чизбургерами – два для Харди и один для Марка. Он аккуратно расставил еду на столе и пошел отнести поднос.

Марк немного поклевал картошку, Харди накинулся на котлеты.

– Так что случилось с твоим лицом? – спросил Харди, энергично жуя.

Марк потер шишку и вспомнил, что пострадал в сражении.

– Да ничего особенного, просто в школе подрался.

– С кем же?

Черт! И не надоест ему! Придется снова врать. Его уже тошнило от вранья.

– Вы его не знаете, – сказал он и надкусил чизбургер.

– Может, я захочу с ним поговорить?

– Зачем?

– Разве у тебя не было из-за этой драки неприятностей? Например, учитель таскал тебя к директору или что-нибудь в этом роде?

– Нет. Уроки уже закончились.

– А говорил, что подрался в школе.

– Ну, в школе вроде все началось, ясно? Мы с этим парнем поцапались за обедом и договорились встретиться после школы.

Харди с силой потянул через соломинку молочный коктейль. Проглотил, откашлялся и спросил:

– Так как того парня зовут?

– А зачем вам?

Харди рассердился и перестал жевать. Марк старался не встречаться с ним взглядом, низко наклонился над тарелкой и уставился на кетчуп.

– Я – полицейский, парень. Работа такая – задавать вопросы.

– А я должен отвечать?

– Разумеется. Разве только, если ты чего-то скрываешь и боишься отвечать... В таком случае мне придется пригласить твою мать и всем вместе отправиться в участок для допроса.

– Допроса о чем? Что именно вы хотите знать?

– Кто тот парень, с которым ты подрался сегодня в школе?

Марк все жевал и жевал картошку. Харди принялся за второй чизбургер, испачкав рот майонезом.

– Не хочу, чтобы ему влетело.

– Не влетит.

– Тогда зачем вам его имя?

– Знать хочу. Работа такая, понял?

– Вы считаете, что я вру, правда? – жалобно спросил Марк, глядя в крупное лицо полицейского. Тот прекратил жевать.

– Не знаю, парень. В твоей версии полно дыр. Марк посмотрел еще жалобнее.

– Не могу же я все помнить. Все так быстро было. А вы хотите, чтобы я рассказал все подробности. Я так хорошо не помню.

Харди отправил в рот остатки картошки.

– Ешь. Нам пора возвращаться.

– Спасибо за ужин.

* * *

Рикки поместили в отдельную палату на девятом этаже. На большой вывеске около лифта было написано “ПСИХИАТРИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ”, и там было значительно тише. Не такой яркий свет, более спокойные голоса и меньше спешки. Около лифта стоял стол для дежурной медсестры, откуда легко обозревались все, выходящие из лифта. Здесь же находился второй охранник, который шептался с сестрами и наблюдал за коридорами. Вниз по коридору, в стороне от палат, была небольшая гостиная без окон, где имелся телевизор, различные автоматы, лежали журналы.

Кроме Марка и Харди, в гостиной никого не было. Марк потягивал “Спрайт”, уже третью по счету банку, и смотрел повтор “Блюзов Хилл-стрит” по кабельному телевидению, а Харди спокойно дремал на ужасно маленькой кушетке. Было почти девять вечера. Полчаса назад Дайанна водила его в палату Рикки, чтобы он мог быстренько на него взглянуть. Рикки казался таким крошечным под простыней. Дайанна объяснила, что ему внутривенно вводили питание, так как он не ел. Она уверила его, что с Рикки все будет в порядке, но Марк по ее глазам видел, что она обеспокоена. Доктор Гринуэй скоро вернется; он хотел бы поговорить с Марком.

– Он что-нибудь сказал? – спросил Марк, разглядывая капельницу.

– Нет, ни слова.

Она взяла его за руку и по полутемному коридору повела в гостиную. Раз пять Марк уже совсем было собрался все ей рассказать. Они проходили мимо пустой комнаты недалеко от палаты Рикки, и он совсем уже было решил затащить ее туда и покаяться. Но передумал. Потом, говорил он себе, я все расскажу ей потом.

Харди его больше ни о чем не спрашивал. Его смена кончалась в десять, и было очевидно, что ему надоело все – и Марк, и Рикки, и больница.

Хорошенькая медсестра в короткой юбке прошла мимо лифта и поманила Марка за собой. Он встал со стула, все еще держа “Спрайт” в руке. Медсестра взяла его за другую руку, и в этом было что-то необыкновенное. Ногти у нее были красные и длинные. Кожа гладкая и загорелая. Светлые волосы и превосходная улыбка. И она была молодой. Звали ее Карен, и руку его она сжала крепче, чем было необходимо. Сердце Марка забилось неровно.

– С тобой хочет поговорить доктор Гринуэй, – сказала она, наклоняясь к нему на ходу. От нее пахло духами. Такого приятного запаха Марк не мог припомнить.

Она подвела его к палате номер 943, где лежал Рикки, и выпустила руку. Дверь была закрыта, она легонько постучала и открыла ее. Марк медленно вошел, а Карен похлопала его по плечу. Сквозь полуоткрытую дверь он видел, как она уходит.

На этот раз на докторе Гринуэе была белая сорочка с галстуком, а сверху – белый халат, на левом верхнем кармашке которого была прикреплена карточка с его именем. Он был очень худ, носил очки и бороду и казался слишком молодым для такой работы.

– Входи, Марк, – пригласил он уже после того, как мальчик вошел в палату. Доктор стоял в ногах кровати Рикки. – Садись вот тут, – показал он на пластмассовый стул рядом с раскладушкой около окна: Говорил он тихо, почти шепотом. Дайанна сидела на кровати, подобрав под себя ноги. Туфли ее валялись на полу. На ней были голубые джинсы и свитер, и она не сводила глаз с Рикки, к руке которого тянулась трубка от капельницы. Горела лишь лампа на столике около ванной комнаты. Жалюзи были плотно закрыты.

Марк уселся на пластмассовый стул, а доктор Гринуэй – на край раскладушки поближе к нему. Он морщился и хмурился и был так мрачен, что Марк на мгновение решил, что все они умрут.

– Мне нужно поговорить с тобой о случившемся, – сказал доктор. Теперь он уже не шептал. Да и понятно, Рикки находился где-то в другом измерении, так что разбудить его они при всем желании не могли. Дайанна все еще отрешенно смотрела на Рикки. Марку так хотелось остаться с ней наедине, рассказать ей все и разобраться во всей этой путанице, но она сидела в тени за спиной врача и не обращала на него внимания.

– Он что-нибудь говорил? – первым спросил Марк. Последние три часа с Харди состояли целиком из быстрых вопросов и ответов, и Марк как-то втянулся.

– Нет.

– Он здорово болен?

– Очень, – ответил доктор Гринуэй, глядя на Марка блестящими карими глазами. – Что он видел сегодня днем?

– А вы никому не скажете?

– Все, что ты мне расскажешь, строго конфиденциально.

– А если полицейские захотят узнать, что я рассказал?

– Я не имею права им говорить. Обещаю. Все сохраню в строгой тайне. Все останется между нами, тобой, мной и твоей мамой. Мы пытаемся помочь Рикки, а для этого я должен знать, что произошло.