Фирма - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 53

– И ты еще пытаешься шутить? Сейчас не время для этого. Я в страхе, я зла и сбита с толку, я схожу с ума и не знаю, что делать. В собственном доме я боюсь слово сказать, боюсь отвечать по телефону, даже когда ошибаются номером. Каждый раз, когда раздается звонок, я подпрыгиваю. А теперь еще и это.

– Тебе нужен еще бокал вина. – Мне нужно десять бокалов. Митч схватил ее за кисть руки, сжал.

– Подожди. Я вижу знакомое лицо. Не смотри по сторонам.

Она задержала дыхание.

– Где?

– У конца стойки. Улыбайся и гляди на меня. На высоком стуле у стойки, с интересом следя за экраном телевизора, сидел загорелый блондин в бело-голубом свитере, какие носят горнолыжники. Видно, прямо со склона. Где он оставил свои лыжи? Этот загар, эти светлые усы Митч уже видел где-то в Вашингтоне. Он не сводил с мужчины глаз. Голубоватый свет телеэкрана падал на его лицо. Митч прятался в темноте. Блондин поднял бутылку пива, как бы раздумывая, сделать ли глоток, и – вот! – бросил быстрый взгляд в угол, где, прижавшись друг к другу, сидели Митч и Эбби.

– Ты уверен? – спросила она, стиснув зубы.

– Да. Он был в Вашингтоне, только не припомню где. В общем, я видел его там дважды.

– Он один из них?

– Откуда мне знать?

– Давай уйдем отсюда.

Митч положил на стол бумажку в двадцать долларов, и они направились к выходу.

Сидя за рулем ее “пежо”, он пересек стоянку, расплатился со служителем и погнал машину в центр города. После пяти минут, прошедших в полном молчании, она подалась к нему и прошептала в ухо:

– Мы можем разговаривать?

Он отрицательно покачал головой.

– Ну, как здесь было с погодой?

Эбби подняла голову, посмотрела в окно.

– Холодно. К вечеру обещали слабый снег.

– В Вашингтоне всю неделю было ниже нуля. Эбби в изумлении подняла брови.

– Со снегом? – У нее даже глаза расширились, видимо, слова Митча ее поразили.

– Нет. Просто чертовски холодно.

– Какое совпадение! И здесь холод, и там. Митч беззвучно хихикнул. Какое-то время они ехали в молчании.

– Как ты думаешь, кто выиграет кубок? – спросил он жену.

– Юйлерс”?

– Ты так думаешь? По-моему, “Редскинз”. В Вашингтоне только об этом и говорят.

– Боже, да там, видимо, только и знают, что развлекаться.

Опять тишина. Эбби поднесла ко рту тыльную сторону ладони и попыталась соредоточиться на задних огнях идущей впереди машины. В данный момент, полностью дезориентированная, она бы все-таки попытала счастья в Тихуане. Ее муж, третьим закончивший курс (в Гарварде!), перед кем Уолл-стрит расстилала красный ковер, кто мог устроиться где угодно, в любой фирме, ее муж связался с мафией! И если к поясу этих людей уже были приторочены скальпы пятерых юристов, они не будут колебаться, когда речь зайдет о том, чтобы присоединить к имеющимся и шестой. Ее мужа!

В голове Эбби пролетали обрывки разговоров с Кэй Куин. Фирма приветствует рождение детей. Фирма разрешает женам работать, правда, не все время. Фирма не принимает никого с деньгами родителей. Фирма требует преданности. У фирмы самый низкий в стране показатель текучести кадров. Неудивительно.

Митч наблюдал за ней. Через двадцать минут после того, как “пежо” покинул аэропорт, Митч уже ставил его в гараж, рядом с “БМВ”. Держась за руки, они прошли по бетонной дорожке до заборчика.

– Этого не может быть, Митч.

– Да, но это так. От этого никуда не денешься.

– Что нам делать?

– Не знаю, детка. Но делать что-то нам нужно быстро, и мы не можем ошибаться.

– Мне страшно.

– Я сам в ужасе.

Тарранс не заставил себя долго ждать. Прошла всего неделя с того дня, как у Мемориала он махнул Митчу на прощание рукой.

Быстрым от холода шагом Митч приближался к зданию федеральных служб в северной части Мэйн-стрит, в восьми кварталах от фирмы Бендини. Некоторое время Тарранс следовал за ним, а потом быстро юркнул в маленькую кофейню, расположенную почти напротив, с окнами, выходящими на улицу, или, как ее еще называли, Аллею. Автомобильное движение здесь было запрещено. Поверх асфальта уложена плитка, а проезжая часть уже давно перестала быть таковой, превратившись в бульвар. Однако деревьев на нем было мало: одинокие и случайные, они тянули свои уродливые ветви к окнам зданий. По бульвару из конца в конец слонялись нищие и городские бродяги, выпрашивая у прохожих деньги или еду.

Тарранс уселся у окна и заказал себе кофе и шоколадное пирожное. В окно он видел, как Митч, поднявшись по ступенькам, исчез внутри здания. Посмотрел на часы – было ровно десять утра. Если верить вывешенному в вестибюле здания списку назначенных на рассмотрение сегодня дел, Макдир сейчас присутствовал на слушании в Налоговом суде. Чиновник уведомил Тарранса, что слушание это очень короткое. Он сидел и ждал.

Коротких слушаний в суде не бывает. Через час Тарранс все так же сидел у окна и разглядывал через стекло спешащих куда-то людей. Он допивал уже третью чашку кофе. Но вот он внезапно поднялся, положил на стол два доллара, направился к выходу и замер там у двери. Увидев на противоположной стороне Митча, кинулся к нему. При виде Тарранса Митч на мгновение замедлил шаг.

– Привет, Митч. Ты не против, если я пройдусь с тобой рядом?

– Нет, я против, Тарранс. Тебе не кажется это опасным?

Оба ускорили шаг, избегая смотреть друг на Друга.

– Видишь вон там магазинчик? – спросил Тарранс, указывая куда-то вправо. – Хочу купить себе пару обуви.

Они вошли в принадлежащий корейцу магазин. Тарранс прошел в самый дальний угол тесного помещения и остановился между двумя полками, забитыми подделкой под кроссовки фирмы “Рибок” по цене четыре доллара девяносто девять центов две пары. Митч проследовал за ним и взял в руки теннисные туфли десятого размера. Продавец, а может, владелец магазина смерил их подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Стоя у полок, оба наблюдали за входной дверью.

– Вчера мне позвонил директор, – произнес Тарранс, почти не двигая губами. – Он спрашивал про тебя, Митч. Сказал, что пришло время принимать решение.

– Скажи ему, что я все еще думаю.

– А своим коллегам ты говорил что-нибудь?

– Нет. Я думаю.

– Это хорошо. По-моему, тебе не стоит говорить им.

Он протянул Митчу визитную карточку.

– Держи. На обороте два телефона. Звони по любому из них из автомата. На том конце провода будет автоответчик, и ты просто продиктуешь свое сообщение и скажешь точно, когда и где мы в следующий раз встретимся.

Митч положил карточку в карман. Внезапно Тарранс резко пригнул голову.

– В чем дело? – требовательно спросил Митч.

– Похоже, нас засекли. Только что какая-то темная личность прошла мимо витрины и заглянула внутрь. Слушай, Митч, слушай меня внимательно. Сейчас мы с тобой выйдем на улицу, и в тот момент, когда мы окажемся в дверях, ты отпихнешь меня и заорешь, чтобы я убирался к чертовой матери. Я сделаю вид, что хочу ударить тебя, и ты побежишь в сторону фирмы.

– Ты хочешь, чтобы меня убили, Тарранс.

– Делай, что я говорю. Как только ты вернешься в фирму, ты тут же расскажешь о случившемся компаньонам. Скажешь им, что я загнал тебя в угол и ты почел за благо унести ноги.

Митч толкнул его даже сильнее, чем требовалось, крича:

– Убирайтесь к дьяволу! Оставьте меня в покое!

Изо всех сил он бросился бежать по Юнион-авеню и только у самого здания фирмы перешел на шаг. Зашел в туалет на первом этаже, чтобы перевести дух. Пройдя к зеркалу, Митч смотрел на свое отражение и тяжело дышал.

Эйвери разговаривал по телефону, на панели которого мигали две лампочки. На диванчике устроилась секретарша с блокнотом, готовясь принять на себя лавину команд. Митч посмотрел на нее и произнес:

– Пожалуйста, выйдите. Мне необходимо поговорить с Эйвери наедине.

Она поднялась; Митч проводил ее до выхода и запер дверь.

Эйвери окинул Митча внимательным взглядом и положил трубку.

– В чем дело?