Дело о пеликанах - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 48

Мемо состояло из четырех абзацев и обобщало все, что было ему известно о Хамеле и его последнем отлете из Вашингтона. Были смутные намеки на связи с ливанцами и палестинцами. Коулу оно чрезвычайно понравилось. Как быстро оно попадет в “Пост” или “Таймс”? Он сам с собой заключил маленькое пари, какая газета доберется до него первой.

Директор находился в Белом доме, должен был оттуда лететь в Нью-Йорк и возвратиться завтра. Гэвин расположился около офиса К. О. Льюиса и ждал, пока появится маленькое окно. Льюис находился на месте.

Льюис был раздражен, но, как всегда, оставался джентльменом:

— Ты выглядишь напуганным.

— Я потерял моего лучшего друга. Льюис ждал, что последует дальше.

— Его звали Томас Каллахан. Это тот самый парень из Тьюлана, который принес мне дело о пеликанах, оно разошлось, затем было послано в Белый дом и бог знает куда еще, а теперь он мертв. Разорван на кусочки бомбой в автомобиле прошлым вечером в Новом Орлеане. Он убит, К. О.

— Мне очень жаль.

— Дело не в том, что тебе жаль. Совершенно очевидно, что бомба была предназначена Каллахану и той студентке, которая написала это дело, Дарби Шоу.

— Я видел ее имя на деле.

— Правильно. У них было свидание и предполагалось, что в машине они будут вместе. Но ей удалось уцелеть. Она позвонила мне сегодня в пять утра. Она напугана до смерти.

Льюис слушал, но уже отделывался от этого:

— Ты не можешь точно утверждать, что это была бомба.

— Она сказала, что это была бомба. Совершенно точно. Трах, и все полетело к чертям. Нет сомнений в том, что он мертв.

— И ты думаешь, что существует связь между его смертью и этим делом?

Гэвин — адвокат, у него нет опыта в расследовании дел, и он не хотел выглядеть легковерным:

— Возможно. Я думаю, да. А ты разве нет?

— Это не имеет значения, Гэвин. Я только что говорил по телефону с директором. Пеликан вычеркнут из нашего списка. Я не уверен, появится ли он когда-либо в нем снова, но сейчас мы на него времени не тратим.

— Но мой друг был убит автомобильной бомбой.

— Я сожалею. Я думаю, что местные власти проводят расследование.

— Послушай меня, К. О. Я прошу об одолжении.

— Послушай меня, Гэвин. Я не делаю никаких одолжений. Мы уже достаточно подразнили гусей, и, если директор говорит остановиться, мы останавливаемся. Ты можешь с ним поговорить. Но я бы не советовал этого делать.

— Может быть, я подхожу не с той стороны. Я думал, ты меня выслушаешь и, по крайней мере, будешь заинтересован.

Льюис обошел стол:

— Гэвин, ты плохо выглядишь. Отдохни денек.

— Нет. Я пойду в офис, подожду час и снова вернусь сюда. Мы можем еще раз попытаться через час?

— Нет. Войлс высказался по этому поводу совершенно определенно.

— И девушка тоже, К. О. Он был убит, и она прячется где-то в Новом Орлеане, пугаясь собственной тени, взывая к нам о помощи, а мы слишком заняты.

— Я очень сожалею.

— Нет, ты не сожалеешь. Это моя вина. Мне не следовало выбрасывать в мусор это проклятое дело.

— Оно послужило благородным целям, Гэвин. — Льюис положил руку ему на плечо, чтобы показать, что его время истекло и с него достаточно этой чуши. Гэвин резко отшатнулся и пошел к двери.

— Это позволило вашим ребятам начать игру с чем-то. Лучше бы я его сжег.

— Оно было слишком хорошо для того, чтобы сгореть, Гэвин.

— Я не сдаюсь. Я приду через час, и мы снова вернемся к этому делу. Так не пойдет, — Верхик захлопнул за собой дверь.

Она вошла в магазин братьев Рубинштейн на Канале и затерялась между рядами полок с мужскими рубашками. За ней никто не шел. Она купила темно-синюю парку, мужскую, но маленького размера, пару авиационных очков, которые явно не обладали какими-либо признаками пола, и британскую шоферскую кепку, тоже мужскую и тоже маленького размера. Расплатилась кредитной карточкой. Пока продавец засовывал карточку в аппарат для считывания, она сняла с одежды ярлыки и надела парку. Парка была мешковатая, наподобие той, что она носила на занятия. Дарби затолкала волосы под воротник, скроенный наподобие капюшона. Продавец вежливо наблюдал за ней. Она вышла на Мэгэзин-стрит и потерялась в толпе.

Назад, на Канал. Около “Шератона” роился целый автобус туристов, и она присоединилась к ним. Она подошла к стене, на которой висел сплошной ряд телефонов, нашла номер и позвонила миссис Чен, ее соседке в доме из двух квартир. Видела или слышала она что-нибудь? Очень рано постучали в дверь. Было еще темно. Она никого не видела, только слышала стук. Ее автомобиль все еще стоит на улице. Все в порядке? Да, все отлично. Спасибо.

Она посмотрела на туристов и набрала внутренний номер Гэвина Верхика. То, что это был внутренний номер, привело только к дополнительным трудностям, и после трех минут препирательств, когда она отказывалась назвать свое имя и повторяла его, ее с ним соединили.

— Где ты? — спросил он.

— Дай мне кое-что тебе объяснить. В данный момент я не скажу ни тебе, ни кому-либо другому, где я. Так что не спрашивай.

— Хорошо. Наверное, ты устанавливаешь правила.

— Спасибо. Что сказал мистер Войлс?

— Мистер Войлс в данный момент в Белом доме и с ним нельзя встретиться. Я постараюсь поговорить с ним сегодня попозже.

— Совсем ничего, Гэвин. Ты в офисе уже почти четыре часа, и у тебя ничего нет. Я ожидала большего.

— Потерпи, Дарби.

— Терпение может меня убить. Гэвин, они меня преследуют?

— Я не знаю.

— Что бы ты сделал, если бы знал, что должен умереть и что есть люди, наемные убийцы, которые уже убили двух верховных судей и убрали простого профессора права, у которых есть миллиарды долларов, и они не против потратить их на новое убийство? Что бы ты сделал, Гэвин?

— Иди в ФБР.

— Томас пошел в ФБР, и он мертв.

— Спасибо, Дарби. Это несправедливо.

— Меня сейчас не волнует справедливость или какие-либо чувства. Я думаю только о том, как остаться в живых до полудня.

— Не ходи в свою квартиру.

— Я не так глупа. Они уже там были. И я уверена, что квартира у них под наблюдением.

— Где его семья?

— Его родители живут в Нейплсе, во Флориде. Наверное, университет с ними свяжется. Не знаю. У него брат в Мобиле, я думала позвонить ему и объяснить все это.