Бумеранг - Палий Сергей Викторович - Страница 7

Окружающая местность слегка осветилась от мерцания, которое исходило от потревоженной аномалии.

Свирепый тайфун меж тем оказался не особенно разборчив в том, что молоть в труху: крысу, визор или прокатную сталь. Несколько обрубков рельс завязало узлом, сплющило и швырнуло в сторону с такой силой, что плотный ком с низким гулом унесся в сторону пролеска подобно снаряду. Попади он в меня — и… пиф-паф, братцы.

Спустя несколько секунд, так и не сумев полакомиться увесистой дрезиной, аномалия угомонилась, ветер стих, свечение потухло. На землю упал крошечный артефакт «кровь камня», за который можно было выручить разве что пару литров ханки у жадного новичка.

Я еще некоторое время продолжал лежать, инстинктивно прижавшись к толстой оси и намертво зафиксировав под мышкой «калаш». Кроме визора, с меня еще содрало полдюжины полезных вещей. К примеру, из карманов выволокло две ручные гранаты и оптический прицел ПСО-1, из мешочка повытаскивало почти все болты, а на портупее я не досчитался бухты прочной веревки. И как ее только сдернуло вместе с альпинистским карабином? Вот ведь зараза! Но по сравнению с моим бесценным телом это была сущая ерунда. Хотя отъюстированная «оптика»… А, ладно, фиг с ней, еще куплю.

Только теперь, постфактум, мозг полностью осознал факт: меня чуть было не втянуло в «карусель» — одну из самых коварных аномалий Зоны. В эпицентре «карусели» возникали неизвестные флуктуации вихревой природы, и, попав в зону активности, любое существо или предмет плавно втягивалось внутрь, где раскручивалось и деформировалось до неузнаваемости под давлением в несколько сотен атмосфер и в конце концов благополучно превращалось в отлично приготовленный фарш. Я не успел заранее обнаружить эту гадость на экранчике ПДА, потому что она была расположена слишком близко к каптерке, и их условные значки попросту слились.

Что ж, зато надежней стража на ночь не придумаешь.

Я поднялся на ноги и, по солидному радиусу обогнув эпицентр аномалии, зашел с восточной стороны каптерки, где находилось единственное окно. Немного пожужжав старым добрым электродинамическим фонариком «Жучок», я осветил внутреннее пространство будки и, оставшись довольным результатом, закинул туда рюкзак, а затем протиснулся сам. Теперь можно было почувствовать себя в относительной безопасности. Вряд ли какой-нибудь полудурок рискнет проникнуть сюда в темное время суток через узкое, отлично простреливаемое окошко. Ну а если вдруг нежданному гостю вздумается пожаловать с парадного входа — милости просим. До меня-то вихрь не достанет, а вот визитера мигом расслоит на карнавальные ленты.

— Карусель, карусель, кто успел, тот присел… — тихонько продекламировал я на мотив старой детской песенки. Скинул рюкзак, размял спину и закончил: — Прокатись на нашей карусе-е-ели.

Холодные консервы показались на редкость вкусными, а несколько глотков ханки приятно обожгли пищевод — маленькие радости всегда приобретают статус больших после злоключений. Мне похорошело. Особенно если учесть, что перед трапезой наконец удалось смыть с рожи грязь и продезинфицировать ссадины антисептиком.

Насытившись и поставив в оконный проем простенькую сигнализацию из натянутого на леске колокольчика, я позволил себе расстелить «пенку», скинуть надоевшую разгрузку и завалиться на спину, не забыв, конечно, положить рядышком автомат. Рюкзак я пристроил под голову вместо подушки.

Хотя дико клонило в сон, я некоторое время лежал и слушал ночь. Слушал Зону.

Тускло горел экран наладонника, работавшего в ждущем режиме. За входом едва заметно кружили на фоне серого пятна железной дороги листья — «карусель» тоже вздремнула, но была готова в любую минуту принять следующую жертву.

Я слушал ночь. Далекий металлический перестук с западной окраины Свалки, редкие вороньи крики, неясный шум со стороны Болота, похожий на протяжные, жалобные вздохи. И едва слышный, скорее осязаемый самим естеством ветерок. Он не завывал, он даже не постанывал. Этот ветерок нежно ласкал все вокруг: километры искореженной техники и тысячи брошенных жилищ, помертвелые растения и гнилые столбы, не спящих чудовищ и потустороннюю энергию аномалий. Ветерок был легким дыханием Зоны. Чужим, жутким дыханием единого организма.

Все эти звуки давно стали Для меня привычными. Они вытеснили в самые отдаленные уголки памяти шепот листвы в летней ночи, дружелюбный лязг последнего трамвая и важное гудение выходящей на поверхность ветки метро, приветливую трель домофона и бесконечно…

Проснулся я рывком. Машинально взял «калаш» за цевьё и с неудовольствием почувствовал, что правая рука 'втекла. Кисть противно покалывало, пальцы слушались плохо. Застань меня в таком положении гипотетический противник, и, как говорил один мой хороший знакомый, казус бы вышел неимоверный.

Снаружи что-то изменилось, и спросонья я даже не сразу догадался, что именно. Новый шипящий звук добавился в обычную утреннюю песнь Зоны.

Лишь несколько секунд спустя до меня дошло: пошел дождь.

— Не было печали, — проворчал я, разминая руку и падевая отсыревший жилет.

Сигнализация с колокольчиком, рассчитанная на полных профанов, вернулась во внутренний карман рюкзака. Некоторое время я стоял без движения, прислушиваясь. Вроде тихо. Лишь дождь. Сканер тоже молчал. Что ж, тогда — в путь.

Выбравшись из окна, я набросил капюшон и огляделся.

Лило не сильно, но монотонно. Видимо, ливень зарядил надолго, и пережидать его в укрытии не имело смысла. Нужно было двигаться. К тому же до обозначенной на купленном ПДА локации оставалось не так уж далеко: пару километров. Вот только два кэмэ по Зоне во время проливного дождя равноценно десятку в сухую погоду: пробуждались некоторые мутанты вроде болотных тварей, большинство аномалий проявляли нестандартные свойства. Да и вообще, кому охота лишние волосы терять после кислотных осадков? Впрочем, последний пункт меня волновал не шибко, ведь свою растительность я потерял еще три года назад, когда получил дозу рентген во время рейда по Милитари. Жаркая там случилась заваруха, помнится. Хорошо хоть мини-сталкер все еще торчит между ног, когда требуется.

ГЛЯДЯ В оба, я двинулся вперед. Под берцами зачавкала земля, комья грязи и травы тут же налипли на подошвы, существенно затруднив передвижение. И хоть я старался выбирать пятачки и тропы с травой и гравием, все равно через четверть часа был в грязище по самые брови. На кой ляд, спрашивается, накануне тратил драгоценную воду и приводил себя в порядок?

«Зеленый кисель» я заметил издалека. Даже сквозь пелену дождя его изумрудное мерцание довольно четко очерчивало границы озерца, сунуться в которое было бы довольно глупым и болезненным способом суицида. Дело в том, что это аномальное вещество по свойствам напоминало концентрированную кислоту и оставляло на теле соответствующие химические ожоги. Ученых давно мучил вопрос: почему же тогда «кисель» не разъедает почву или иную местность, на которой образуется? Ну, на то она и аномалия, чтобы ботанам мозги канифолить. Наше дело простое: обойти и запомнить местоположение, чтобы на обратном пути не вляпаться.

Обогнув изумрудное озерцо, я сверился с картой на ПДА и направится дальше.

До полуразрушенных строений бывшего кирпичного завода я добрался через два с половиной часа. По дороге мне пришлось потратить несколько болтов, чтобы обозначить границы единственного прохода в сплошной стене «гравикаракатиц», на которую я напоролся аккурат между двумя пятиэтажками. Обходить дома не имело смысла — по обе стороны были размытые рвы с подозрительно синеватой водой, лезть в которую я бы, пожалуй, и под дулом пистолета не рискнул. Ну а россыпь «трамплинов» я благополучно обошел по широкой дуге, благо ничего не мешало.

Панорама завода со стороны выглядела не то чтобы как-то особенно удручающе — на Зоне все выглядело удручающе, — но уж больно жалко. От этих подернутых струями ливня силуэтов труб и замалеванных тусклыми узорами граффити стен веяло каким-то почти человеческим одиночеством и тоской. Я сначала даже засомневался: а не контролер ли здесь обитает? Но локатор не фиксировал не только присутствия опаснейшего псионика, но и вообще ничего на полкилометра окрест, поэтому я взял автомат поудобней и вошел в боковые транспортные ворота, с трудом отодвинув тяжелую створку.