Под покровом тьмы - Гриппандо Джеймс - Страница 2

Стихла музыка арфы. Умолкли гости. Все головы повернулись назад – туда, откуда должна появиться невеста.

Энди взяла отца за руку. Пусть и на полфута ниже ее, он обычно был воплощением силы. А вот сейчас у него дрожали руки.

– Готова? – спросил он.

Энди не ответила. Час настал.

Грянул орган, и Энди невольно сжалась. Она недвусмысленно приказала органисту не играть традиционное «Гряди, невеста». Опять мамочка влезла не в свое дело. Рука об руку с отцом Энди пошла по проходу. В лицо сверкнула вспышка. Еще одна. Словно смотришь прямо в источник стробоскопического света. Чего доброго, ей в этом году придется не только заполнить совместную – на мужа и жену – налоговую декларацию, но и ответить «да» на вопрос анкеты «Слепы ли вы?». Энди шла по проходу, сосредоточив взгляд на горящих свечах.

Друзья и родственники радостно улыбались ей. И она действительно чувствовала себя прекрасной. Впрочем, ей и так всю жизнь твердили, что она красавица. Разумеется, Энди совершенно не походила на приемных родителей. Выступающие скулы и черные как вороново крыло волосы матери-индеанки, которую Энди никогда не видела. И темно-зеленые глаза – по-видимому, от отца, классического англоамериканца. Результат столь экзотической наследственной смеси оказался поразительным.

На полпути к алтарю Энди замедлила шаг. Отец нервничал и шел слишком быстро. Она чуть сжала его потную руку, а затем быстро выпустила. И вот они уже бок о бок остановились перед священником. Гром органа резко смолк.

В желудке словно порхали бабочки. Священник воздел руки, потом опустил, разрешая гостям сесть. Церковь наполнил тихий шорох: две сотни человек опускались на дубовые скамьи. Когда все стихло, священник возвысил голос:

– Кто отдает эту невесту?

Эхо вопроса отразилось от готических каменных арок. Отец с трудом сглотнул.

– Ее мать и я.

Энди с трудом узнала дрожащий голос. Отец поднял вуаль и поцеловал дочь в щеку.

– Я тебя люблю, – шепнула она.

Отец не мог говорить. Повернулся и пошел к передней скамье, заняв место рядом с женой.

Энди поднялась по двум мраморным ступеням. Жених протянул руку. Невеста, однако, обернулась лицом к гостям. Глубоко вздохнула, а после заговорила – спокойно и уверенно:

– Я знаю, что так не принято, но, прежде чем мы начнем, хочу поблагодарить некоторых людей.

Гости казались озадаченными. Родители переглянулись. Все замерли.

Энди продолжала:

– Во-первых, я хочу поблагодарить своих родителей. Мама, папа, я очень люблю вас обоих. Хочу поблагодарить преподобного Дженкинса, который знал меня с тех пор, как я была неуклюжим подростком, и который, возможно, больше всех ждал этого дня. Хочу также поблагодарить всех и каждого из вас за то, что пришли сегодня. Ваша дружба, ваша поддержка очень много значат для меня. – Ее голос замер. Энди опустила глаза, потом глубоко вздохнула и посмотрела прямо на часы на задней стене церкви. – Но больше всего, – ее голос задрожал, – я хочу поблагодарить Линду, мою красавицу сестру и подружку на свадьбе. – Энди посмотрела направо. – За то, что спала с женихом нынче ночью!

Все ахнули. Энди резко обернулась и ударила жениха букетом в грудь. Гнев и замешательство бурлили в жилах девушки. Она подхватила подол длинного белого платья и побежала к боковому выходу.

– Ах ты, сукин сын! – взревел отец, бросаясь к жениху.

Шафер прыгнул вперед, чтобы остановить старика, но неловким ударом случайно сбил его с ног.

– Моя спина! – простонал растянувшийся на полу старик. Шафер возвышался над ним – Майк Тайсон против Реда Баттонса.

– Он вмазал ее отцу! – крикнул кто-то.

Это походило на сцену из старой комедии: еще дюжина мужчин повскакали с мест, кто-то стал помогать упавшему отцу невесты, другие бросились в атаку. Приятели Рика кинулись на защиту друга. Послышались крики, началась давка, и через мгновение черно-белый клубок дерущихся покатился к алтарю. Жуткий визг перекрыл шум – это перепуганная подружка невесты мчалась к выходу.

– Держи ее! – закричала девочка, державшая букет.

Толпа бросилась врассыпную. Визжали женщины. Мелькали кулаки. Жених внезапно взлетел в воздух и с грохотом врезался в аналой.

– Люди, прошу вас! – вскричал преподобный Дженкинс. – Не в доме Божьем!

Энди не останавливалась. Выскочила за дверь и побежала дальше по коридору. За спиной словно ревел стадион. Она надеялась, что никто не бросится следом. Ей надо побыть одной. Энди нырнула в пустую комнату и быстро заперла дверь.

Девушке не хватало воздуха, все тело била дрожь. Хотелось разреветься, но она крепилась. Он не стоит того, чтобы плакать. Не стоит того, чтобы выходить за него замуж.

По щеке скатилась слеза. Энди быстро смахнула ее. Всего одна слеза. Это можно себе позволить. Привалившись к стене, она нечаянно нажала спиной на выключатель. В комнате стало темно. Энди слабо улыбнулась, вспомнив предсмертные слова дедушки.

– Выключите свет, вечеринка закончилась, – тихо повторила она.

Тусклая улыбка погасла. Она была одна в темноте.

2

Гас Уитли больше всего любил работать по воскресеньям. Время с понедельника до пятницы неизменно превращалось в непрерывную цепь совещаний и встреч в стенах юридической фирмы или за ее пределами. В субботу тоже постоянно кто-то мешает. Честолюбивые молодые юристы то и дело останавливаются возле углового кабинета – просто чтобы управляющий партнер знал: они проводят выходные не на теннисных кортах. Только в воскресенье можно включить стерео и расчистить стол.

Для трудоголика Гас был во впечатляюще хорошей физической форме – в основном благодаря преувеличенно серьезному отношению к рассказам врача об истории сердечных заболеваний в семье Гаса. Перед рассветом он обычно бегал трусцой или ездил на велосипеде. Совещания часто проводились на бегущей дорожке в небольшом фитнес-зале рядом с кабинетом. Он редко пил на деловых обедах или вечеринках, предпочитая всегда сохранять ясность мысли. Его самоуверенная красота везде привлекала внимание. В сорок один год он был самым молодым юристом, когда-либо работавшим управляющим партнером в главной юридической фирме Сиэтла «Престон и Кулидж». Вся юридическая карьера Гаса прошла здесь, если не считать работы на должности клерка в Верховном суде после окончания юридической школы Стэнфорда. Для кого-нибудь год в главном суде страны стал бы выдающимся опытом, Гасу же составление заключений по апелляциям казалось слишком академичным занятием. Ведь с первого дня на юридическом факультете он хотел возглавить одну из ведущих юридических фирм страны. В «Престон и Кулидж» Гас мог жить этой мечтой. День и ночь. Семь дней в неделю.

Формально в фирме было пять членов исполнительного комитета, но никто не сомневался, что на самом деле заправляет всем именно Гас – милостивый диктатор, властвующий над судьбами двухсот юристов. Уитли любил власть, хотя требовалось искусство виртуозного политика, чтобы достичь согласия среди партнеров, которые с трудом уживались в одном здании. Требовалась страсть, чтобы управлять юридической фирмой и при этом находить время поболтать с новыми клиентами и даже самому не прекращать практики. Разумеется, Гаса не оставили без помощи. Две лучшие секретарши фирмы поддерживали порядок в его жизни. А еще в распоряжении Уитли были два мальчика на побегушках – преданные молодые люди, занимавшиеся всем: от встречи клиентов в аэропорту до чистки ботинок босса. Для более серьезных дел существовала юрист-международник Марта Голдстейн, его референт. Впрочем, это было слишком невыразительное звание для такого завидного положения, ведь предполагалось, что Гас готовит Марту себе на смену. Впрочем, это должно было произойти в слишком отдаленном будущем. Однако в любом случае Марта отлично соображала и обладала харизмой, достаточной, чтобы произвести впечатление на клиентов, если Гаса не было на месте. Голдстейн справлялась с большинством внутренних административных проблем фирмы, с которыми не любил возиться Уитли. Можно, конечно, назвать это сексизмом, но факт оставался фактом: пожилые партнеры-мужчины меньше ругались из-за годовых премий, когда их расчет подавала на рассмотрение привлекательная тридцатишестилетняя женщина.