Тень на каменной скамейке - Грипе Мария - Страница 30

Да, конечно, Свея скучала по Эдвину. Все время скучала. Но не потому она сейчас вздыхает. Есть другая причина. В голову лезут всякие мысли, и не всегда от них становится радостно, тут уж ничего не поделаешь.

– Да, это так. – Мама тоже вздохнула. Какое-то время Свея работала молча, а мама занималась со мной.

– Не хочу мешать вам, хозяйка, пока вы с Бертой пишете ноты. – Свея решила, что молчит уже долго.

– О, да что вы, пожалуйста, Свея… если у вас что-то на душе, то…

– Да так, ничего особенного. Но все-таки, чего только не услышишь… Только слушай.

– Что вы говорите? Да, наверное.

– Иногда не знаешь, что и думать, скажу я вам, хозяйка. Всему-то верить нельзя.

– Нет, нельзя.

– Ведь главное, чтобы Ульсен в следующем году опять приехала, а я думаю, она приедет.

– Приятно слышать. Что, она сама так сказала?

– Да, и еще много чего.

Свея выждала паузу, ожидая вопроса, но его не последовало. Мама молчала.

– Да, конечно, Ульсен приедет, – продолжала Свея. – Наверняка приедет, потому что в следующем году Каролины здесь уже не будет, ведь это просто немыслимо, сказала Ульсен…

У мамы порозовели щеки.

– Ну это ведь не Ульсен решать?

– Нет, я тоже так сказала, что это не нам решать и не мне, сказала я. Но она все твердила, что Каролины на следующий год здесь не будет.

– Что-то я не пойму. Почему это?

– Ну все к тому идет, так она сказала.

– Ах вот как? Ну, видимо, Ульсен знает больше меня.

– Видимо, да! – Свея тщательно выжала тряпку и отошла в сторону, чтобы получше рассмотреть вымытое окно. – Посмотрите-ка сюда, хозяйка?

– Да, конечно. – Мама тотчас же встала.

– Там наверху, в правом углу? Как будто белые подтеки? Или у меня что-то с глазами?

– Нет, по-моему, все замечательно.

– И там, в углу?

Мама услужливо уставилась туда, куда показывала Свея. Да нет, никаких белых подтеков она не видела.

– Правда? Ну что, оставить как есть?

– Да, по-моему.

– Ну тогда начну другое окно.

Свея переставила стремянку и ведро с тряпками. Мама с облегчением подумала, что Свея сама поняла, как нелепы сплетни, которые она собиралась выложить, и что теперь притворяется, будто забыла про них. Но мама обманулась. Свея просто выжидала. Какое-то время она усердно терла второе окно, предоставив маме заниматься мной, но потом вдруг повернулась на стремянке и сказала своим самым приятным голосочком:

– Эта фотография, с которой носится Каролина, интересно, откуда она у нее? Вы не знаете, хозяйка?

– Что за фотография?

– Хозяина, конечно.

– Хозяина? Карла Вильгельма? О чем вы, Свея?

Свея поджала губы:

– Ой, я что-то не то сказала? Я думала, что ей ее подарил кто-то из членов семьи!

Свея была в ужасе, казалось, она вот-вот свалится со стремянки. Мама наконец вышла из себя.

– Я вас совершенно не понимаю, Свея! – Она с заметным раздражением отшвырнула карандаш, тон ее голоса стал резким. – Если у Каролины есть фотография и вы желаете знать, от кого она ее получила, то вам следует спросить об этом саму Каролину, не так ли? А не идти ко мне! Лично я никакой фотографии ей не давала!

Свея струсила. Хозяйка не должна принимать все так близко к сердцу! Свея только хотела знать, известно ли хозяйке… А так ей дела нет до каких-то фотографий. Это все Ульсен. Когда Каролина приходила к ней на примерку, то уронила снимок на пол, он выпал у нее из кармана. Ульсен ничего бы и не подумала, если бы Каролина не покраснела и не попыталась тайком поднять и спрятать фотографию. Тогда Ульсен немного удивилась. Что-то тут не так. Чего это горничная разгуливает по дому с портретом хозяина? И где она его раздобыла?

– Да, честно говорю, хозяйка, Ульсен так сказала… И запомните, это не мои слова, а Ульсен… потому что я даже пыталась с ней спорить, но она была убеждена: Каролина влюбилась в хозяина.

– Ну, знаете ли, Свея!

– Я тоже так сказала. Этого не может быть, сказала я. Если бы речь шла о Роланде… ведь видно же, что там не без амуров. Но хозяин… нет, знаешь ли, Ульсен! Никто не заставит меня в это поверить, сказала я! Но она была совершенно уверена, совершенно. Ничего необычного в том, что молодая девушка влюбляется в мужчину намного старше нее, а шуры-муры с Роландом, сказала Ульсен, так это лишь для того, чтобы никто не догадался, кто ей на самом деле нужен. Уж и не знаю…

Мама рассмеялась, но смех у нее был какой-то недобрый, и Свея не посмела рассмеяться вместе с ней, как сделала бы в любом другом случае. Она вдруг замолчала и стала так усердно тереть тряпкой окно, что стекло заскрипело.

– Уж и не знаю, – спустя несколько минут повторила Свея, словно сама с собой, – я же говорю, это просто Ульсен так сказала…

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Каждую весну мною овладевает томительное чувство, справиться с которым бывает довольно непросто, потому что я не знаю, что с ним делать. Если бы только знала, что это такое, то нашла бы тысячу способов, как извлечь пользу из этого состояния. Мне так кажется.

Но сейчас я не знаю. И пока лишь пытаюсь заглушить грусть: подставляю лицо солнечным лучам и жмурюсь до тех пор, пока не появится ощущение, что веки позолочены солнцем.

Каролина тоже частенько так стоит, когда у нее выдается свободная минутка. Я заметила, что ее, как и меня, будто магнитом притягивает к солнечным окнам.

Но Каролину еще привлекает луна. Как только наступает полнолуние, ее можно застать стоящей в лунном свете с поднятым лицом и закрытыми глазами. Иногда вид ее, в одиночестве застывшей на холоде в саду, зажмурившейся от удовольствия, производит жутковатое впечатление. В голову лезут мысли о вампирах и привидениях.

Впрочем, в последнее время я не очень ее понимаю. С тех пор как она выздоровела, она почти не обращает на меня внимания. Только на Роланда, и он счастлив, конечно. Мне это не нравится. В глубине души Каролина к нему совершенно равнодушна. Иначе она не стала бы так с ним заигрывать. Разве она не замечает, как глупо он выглядит? Бедный Роланд. Он сам не свой. Если тебе действительно есть дело до кого-то, то вряд ли тебе захочется, чтобы он так себя вел. А так оба они предстают не в лучшем виде. Но Каролина, по-видимому, считает, что не стоит обращать на это внимание, потому что наверняка не испытывает к Роланду глубоких чувств.

А что, если Ульсен права? Что, если Каролина действительно тайно влюблена в папу? И флиртует с Роландом, чтобы это скрыть?

Кстати, мама тоже стала относиться к Каролине настороженно. Ее дружелюбие перестало быть безусловным и искренним, как прежде. Она ничего не сказала папе о сплетнях Свеи и Ульсен, считая, что в этом нет необходимости. Папа, наверное, почувствовал бы себя неловко, стал бы вести себя с Каролиной неестественно, узнай он о ее влюбленности. И, кроме того, возможно, все это ложь. Пожалуй, мама права, но она попросила меня попытаться выяснить, что за фотография у Каролины и откуда она ее взяла.

Мне очень не хотелось в этом копаться. Скорее всего, Каролина стащила карточку из нашего альбома, и мама лучше меня знает, что там за фотографии. Проще ей самой посмотреть, какой не хватает. Но маме этим заниматься неохота. По-моему, в таком случае лучше все оставить как есть. Но мама так не считает. Она сама не знает, чего хочет. С ней это часто бывает.

Свея ходит, поджав губы, она чрезвычайно молчалива. Пытается делать вид, что лучше всех все знает, но мне кажется, она жалеет, что разболтала сплетни Ульсен. Может быть, она поняла, что это не делает ей чести.

Итак, обстановка в доме была довольно напряженной, как вдруг случилось нечто!

Как-то утром я стояла у окна в своей комнате, повернувшись лицом к солнцу, и тут увидела семенящую по улице фигурку. Это маленький Эдвин шел в школу. За спиной у него был сшитый Свеей ранец. Я помахала ему, распахнула окно и позвала, но он пугливо прошмыгнул мимо. Видимо, Флора запретила ему иметь с нами дело. Но все-таки он пошел в школу мимо нашего дома, хотя это совсем не обязательно. Есть и другая дорога. Даже короче. То, что он все равно пошел мимо нашего дома, было неспроста.