...И белые тени в лесу - Грипе Мария - Страница 46

– Нет.

– Правда? Но ведь Розильда все время хочет говорить только о Карле.

Я промолчала. Что он хотел услышать? Арильд продолжал:

– Я подумал, что вам это может быть неприятно, потому что вы сестра Карла.

– Да нет, все в порядке. Мы с Розильдой говорим и о многом другом.

Арильд долго смотрел на меня – не знаю, о чем он думал, но, понизив голос, он сказал:

– Иногда я не понимаю, отвечает ли Карл взаимностью на чувства Розильды?

Я молчала.

– Я на это надеюсь, – сказал он немного спустя. – Конечно, отвечает. И более достойного человека Розильда найти бы не смогла – наверно, вы со мной согласны.

Но я молчала. Наконец-то он отвел взгляд.

– Я очень привязался к Карлу, и теперь, когда я преодолел свою ревность, я понимаю, как было бы хорошо, если когда-нибудь в будущем моя сестра и ваш брат…

Я нервно вздрогнула, не в силах больше держать себя в руках, Арильд прервался на полуслове и с удивлением посмотрел на меня.

– Что-нибудь случилось? Отчего вы так взволновались?

– Нет, все хорошо.

– Не кажется ли вам, что было бы замечательно, если бы Карл и Розильда…

Я поняла, что не выдержу, если он доведет эту мысль до конца, сердце бешено колотилось в груди, мне стало дурно; надо положить конец этой беседе.

– Не слишком ли рано об этом говорить?

Он резко взглянул на меня.

– Да, конечно, вы правы. Это ведь их дело. Я не подумал.

Арильд слегка помрачнел: кажется, я его огорчила. А что мне было делать? Не стану же я обсуждать с ним будущий союз моего так называемого «брата» и Розильды. Это просто-напросто противно. Мне и в голову не приходила мысль о том, что Розильда серьезно влюблена. Я думала, она погружена в некие смутные мечтания, а такое может случиться с кем угодно, лишь только ты приедешь в Замок Роз. Розильда и не скрывала своей тяги к романтическим переживаниям. Это было едва ли не первое, что она мне сказала, когда мы познакомились. А при ее уединенном образе жизни в этом ничего удивительного нет. Но чтобы это переросло во что-то серьезное…

Интересно, а Каролина, это горе луковое, – она хоть понимает, до чего дошло? Она вообще понимает, что наделала? Хоть когда-нибудь она задумывается о последствиях своих поступков? Ну как можно так бездумно играть с человеческими чувствами!

Арильд сидел напротив, молчаливый и серьезный. Понятно, что он хотел обсудить со мной свои мысли по поводу Розильды и моего злосчастного «брата». Ему, разумеется, хотелось поговорить и о своей крепкой дружбе с тем же самым «братом». А вместо этого он получил от ворот поворот, да еще и в такой резкой форме. Наверно, он решил, что я совершенно бессердечная особа.

Но на самом деле мы все в одинаковом положении. Нас всех обманули: Арильда, меня и Розильду. Разница только в том, что я об этом знала, но никак этому не препятствовала. Я сама не понимаю, как так получилось. Почему я до сих пор не положила конец этому маскараду?

Я ведь должна была сказать правду, когда увидела, что происходит. В какой-то момент я почти была готова раскрыть все Арильду. Но так или иначе – я этого не сделала. Я боялась Каролину.

Я украдкой взглянула на Арильда.

А что случится, если он узнает, что мой брат на самом деле девушка? Может быть, дружба перерастет в любовь? Или ненависть?

Мой взгляд упал ему на руку.

Арильд положил ладонь на небольшую скрипку, лежавшую рядом на сиденье. До сих пор я ее не замечала, но теперь он легонько барабанил пальцами по деревянному корпусу инструмента. У Арильда были изящные длинные пальцы и тонкие кисти.

– Что случилось? Почему вы так странно смотрите?

– Вы играете на скрипке?

– Играю, но только для себя. И теперь не так уж и часто.

– Значит, это вы играли в сарае некоторое время назад?

Да, это был Арильд. Иногда он ездит туда, чтобы остаться наедине со скрипкой. Может показаться, что замок такой большой, и там с таким же успехом можно побыть одному.

– Но почему-то скрипка звучит совсем по-другому в этом насквозь продуваемом сарае.

Он улыбнулся мне, обрадовавшись, что беседа возобновилась.

Я улыбнулась в ответ, мне самой стало легче.

– Я долго стояла под дубом и слушала. Это было так прекрасно.

– Да, сегодня получилось неплохо…

– Даже дождь не помешал?

Он засмеялся.

– Да, даже несмотря на дождь… Удивительно, что дома я никогда не добиваюсь такого звучания. Я пробовал играть в замке, но повсюду звук становится какой-то пустотелый.

– Может быть, дело в акустике?

– Нет, это связано со мной…

Он на секунду замялся.

– Может быть, вам интересно, с чего это началось?

Я кивнула, и Арильд, глядя в окно, начал рассказывать. Говорил он медленно, в голосе его была какая-то мечтательность.

– Однажды, когда мы с Розильдой были детьми, мы отправились на веселую прогулку – придумал это отец. Мы представляли себе, будто сбежали из замка. Отец часто бывал зачинщиком таких небольших приключений, а в тот раз ему удалось уговорить маму присоединиться к нам. И целью нашего путешествия был как раз тот самый сарай. Мы забрались на чердак, где хранится сено, – как будто мы там прячемся. Мы зарылись в сено и прижались друг к другу. У мамы была с собой корзина с соком и пирожками. Потом она достала скрипку и стала играть и петь нам. Она пыталась и меня научить играть на скрипке…

Он замолчал, погрузившись в мечты, мысли его были где-то совсем далеко; улыбаясь самому себе, Арильд поглаживал скрипку и нежно смотрел на нее.

– Это та самая маленькая скрипка. Нам было так хорошо вместе… Мне кажется, что в тот раз мы все были счастливы, вся наша семья. И мама тоже… – Он опять помолчал, а затем мягко произнес: – Да, и мама тоже…

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Рано утром, за день до того, как я должна была ехать на конфирмацию Роланда, в моей комнате неожиданно появилась Каролина. Она была бледной и продрогшей, терла кончиками пальцев веки, как будто хотела прогнать неприятное видение.

– Ночью я опять видела этот сон. Ты понимаешь, о чем я? – прошептала она.

Вздрогнув, она медленно присела на край кровати. Я накинула одеяло ей на плечи и приготовилась слушать. Мне было так ее жалко.

Иногда Каролине снился совершенно непонятный сон. Впервые она увидела его на третью ночь в Замке Роз, и с тех пор сон стал ее преследовать. С одинаковыми промежутками времени он возвращался вновь и вновь. Я всегда видела по ней, что этот сон приснился ей опять. На следующее утро Каролина всегда выглядела совершенно разбитой, бледной и продрогшей. Но когда она начинала рассказывать, то постепенно приходила в себя. Каждый раз в ее рассказе появлялись все новые детали. А потом она обо всем забывала, пока сон не повторялся вновь.

И в каких бы отношениях мы с ней ни находились, даже если они были как никогда напряженными, после этих снов она всегда приходила ко мне. Больше она ни с кем об этом не говорила.

Попытаюсь передать, как звучал рассказ Каролины.

Ей снилось, что она подходит к потайной комнате в замке. Сон всегда начинался с того, что она внезапно оказывалась перед закрытой дверью. Ей немного боязно, но она стучится туда. Все это время ее не покидает неприятное чувство, будто за дверью ее ждет что-то, с чем она уже сталкивалась раньше, но теперь забыла или просто не хочет об этом вспоминать. Она одновременно знает и не знает о том, что должно произойти.

Она стучится в дверь, но никто не отвечает – она заранее знает, что так и будет. Дверь не заперта, надо просто войти внутрь – это ей тоже известно.

Как только она входит в комнату, она тотчас понимает, где очутилась, – во сне это место кажется ей хорошо знакомым, но это только во сне, наяву она никогда не бывала в этой комнате. Ей страшно, она в испуге оглядывается по сторонам.

Она стоит посреди небольшого кабинета, перед ней раскрытые створки дверей, ведущих в большую залу, которая также хорошо ей знакома, но она не любит здесь бывать. Она понимает, что ей приходилось ходить сюда прежде. Она единственная во всем замке знает о существовании этой комнаты.