Ботфорты капитана Штормштиля - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 8

И тут Тошка услышал, как сзади, слева от волнореза, захрустела галька под чьими-то ногами. Штормштиль шел по пляжу не спеша, видно, ему было жарко. Тошка вздрогнул и открыл глаза. Галька продолжала хрустеть. Он оглянулся. Возле самой воды стояла Кло в красном платье и в такой же косынке.

— Здравствуй, — сказала она. — А петух до сих пор живет у нас. Я каждый день меняю ему воду и кормлю.

— Какой петух? — покраснел Тошка.

— Морской, — ответила Кло. — Ты купался сегодня?

— Да.

— Вода теплая?

— Как чай.

— Ты в одиннадцатой школе будешь учиться?

— В одиннадцатой.

— Я тоже в ней учусь. С первого класса... Ты знаешь, где работает боцман Ерго?

— Знаю. В Старой гавани.

— Я иду туда сейчас. Меня мама послала. Пойдешь со мной?

— Конечно.

«Гром и молния! — хотел добавить Тошка. — С вами, Кло, хоть на край света, черт возьми!»

Но не добавил ничего, а лишь еще сильнее покраснел и молча кивнул головой.

Глава 6. Вдвоем против шайки фиолетовых

Солнце, большое и жаркое, сонно уставилось в море. У ворот Старой гавани понуро стояли акации. Их кривые стволы были в ссадинах и рубцах. Это все из-за неповоротливых грузовиков. Увозя разрезанные на части корабли, они каждый раз задевали деревья своими железными бортами.

Солнце смотрело в море. А оно, неподвижное и теплое, едва заметно поигрывало радужными бликами. Изъеденные сваи причалов отражались в воде, словно в громадном зеркале.

Незнакомый мальчишка лет семи лежал, навалившись животом на рыжий раскос. Замерев, он следил за уходящей в воду леской. Казалось, что мальчишка не дышит.

Кло вошла в фанерную каморку боцмана, а Тошка поднялся на причал по гнилым, качающимся сходням. Осторожно перешагивая через дыры в настиле, он добрался до середины и глянул вниз. Подсвеченные лучами солнца, серебрились ставридки. Суетливо сновали вокруг крючка, не решаясь стянуть с него креветку. Время от времени раздосадованные рыбешки кусали тусклый шарик свинцового грузила. Вот наконец одна, самая крупная и, видимо, самая главная во всей рыбьей ораве, изловчившись, схватила креветку и ловко сдернула ее с крючка.

— Подсекай! — крикнул Тошка. — Чего же ты?!

Но мальчишка прозевал момент. Он что есть силы мотнул рукой и чуть было не свалился со своего раскоса. Грузило вылетело из воды, пустой крючок зацепился за сваю.

— Кто ж так подсекает, олан? — Тошка даже плюнул с досады. — Такую ставриду упустил!

Мальчишка и вправду не умел как следует подсекать, но в душе был настоящим рыбаком, а поэтому не терпел советчиков. Подняв голову, он зло посмотрел на Тошку и выругался.

— Ах ты, авара сопливая! — возмутился Тошка. — Я тебе за такие слова... — Он быстро нырнул в дыру настила и, ухватившись за раскосы, начал спускаться вниз. Посыпалась сорванная подметками ржавчина.

Мальчишка тоже не стал медлить — через несколько секунд он был уже на берегу. Под причалом осталась только коробочка из-под зубного порошка, полная креветок, кусок шпагата с тремя заснувшими ставридками на конце да леска, зацепившаяся крючком за угол сваи.

Мальчишка подбежал к воротам Старой гавани и уже оттуда, с безопасной для него дистанции, открыл по Тошке губительный огонь. Круглые голыши летели один за другим. Они звонко ударялись в сваи, стучали по настилу, с чмоканьем падали в воду. Ставридки, бросив с таким риском отвоеванную добычу, прыснули в разные стороны.

— Ты что делаешь?! — донесся до Тошки гневный голос. Он посмотрел на берег и увидел, как Кло, выбежав из сто рожки, схватила прислоненную к забору швабру.

Мальчишка задал стрекача. Кло долго гналась за ним. Потом остановилась и, переведя дыхание, погрозила беглецу кулаком.

— Ничего, — сказал Ерго, стоявший в воротах гавани.— Пусть придет еще рыбу ловить. Я ему покажу, как ругаться!

Он вернулся в сторожку и вынул из большой плетеной корзины отливающего темным серебром лобана. Продел ему через жабры обрывок лески и протянул Кло.

— Передай маме. Трех я утром поймал. Совсем свежие. Скажи: Ерго поклон шлет.

— Ой, что вы, дядя Ерго... — начала было Кло, но боцман приложил к губам черный от загара палец.

— Тсс-с! Татьяна Ивановна, зачем лишние слова? Передай маме и скажи: поклон от боцмана, спасибо, что не забывает.

Кло взяла лобана. Он был тяжелый, леска так и врезалась ей в пальцы.

— У! Как это я его донесу?

— Ничего! — Ерго хлопнул Тошку по плечу. — Кавалер поможет. Правильно говорю, да?

Тошке показалось, что у него вот-вот задымятся щеки, до того он покраснел.

Они пошли по горячей от солнца пустынной улице. С одной ее стороны тянулся длинный кирпичный забор, ограждающий Старую гавань. У его основания курчавился серый от пыли репейник. На противоположной стороне была Горка. Так называли невысокий насыпной холм, заросший акацией и ежевикой. На его вершине, если приглядеться, можно было увидеть приземистые железобетонные казематы форта, прикрывающего вход в гавань. Подножье Горки было опутано тремя рядами колючей проволоки.

— Там во время войны зенитные батареи были, — сказала Кло. — И еще с кораблей орудия. На эту улицу только с пропуском можно было пройти. Часовые везде стояли.

— А сейчас что там?

— Склады. Туда можно пробраться. Я знаю, где в проволоках ходы проделаны. Ежевики там! — Она подняла с тротуара обломок бамбуковой палки. — Давай зацепим за нее леску и понесем вдвоем, а то он тебя по ногам мажет.

На палке лобана нести было куда легче. Он теперь не шлепал Тошку по ноге липким, холодным хвостом, да и леска не пилила пальцы.

— Когда встретим почтовый ящик, напомни мне, я письмо должна послать.

— Ладно, — ответил Тошка и только собрался было продолжить разговор о дырах в проволочном заграждении, как вдруг колючий комок репейника промелькнул перед его носом и впился в косы Кло. Откуда-то сверху раздался торжествующий смех. Четверо загоревших до фиолетового отлива парнишек спрыгнули с кирпичного забора и вразвалочку подошли к Тошке.

— Ты бил нашего пацана? — спросил самый долговязый из четырех фиолетовых.

— Какого пацана?

— А вон того. — Он кивнул головой в сторону забора. На нем, свесив ноги, сидел мальчишка, изгнанный из Старой гавани. В руках он крутил увесистый комок репейника.

— Не бил я его...

Долговязый изумленно развел руками и, повернувшись к своей фиолетовой свите, стал выяснять:

— Значит, этот фрайер не отнял у моего брата рачков? Не отнял леску? Не отнял рыбу? Не бил его по голове?

Фиолетовые, противно улыбаясь, потихоньку окружали Тошку. При других обстоятельствах тот, пожалуй, струхнул бы. И, пока не поздно, постарался бы дать тягу. Но рядом стояла Кло — дочь капитана Борисова. Задумываться было не над чем. Все было ясно: Тошка не смог бы дальше жить, если б сейчас оказался трусом. Ни дня он не прожил бы после такого позора.

— Значит, на маленьких нарываешься? Значит, этого лобана не мой брат поймал? — продолжал допытываться долговязый. — Его поймала вот эта твоя ципа-дрипа с лишним шариком на голове. — Он хохотнул. — Так выходит,да? Да-а?.. Сейчас мы тебе сделаем туберкулез! — Он махнул рукой своим фиолетовым, но Тошка не стал дожидаться, когда ему «сделают туберкулез». Он напружинился и боднул долговязого в живот. Тот сложился пополам, совсем как перочинный ножик, и заорал благим матом:

— Полундра! Наших бьют!..

Нельзя сказать, что в Тошкиной жизни было много драк. Там, в Нефтегорске, случались, конечно, небольшие столкновения. Один на один. По-честному. Ну, а в такой переплет он попал впервые. Фиолетовые лезли со всех сторон, старались зайти сзади. Тошка думал сначала отступить к забору, но подходы к нему заросли дремучим репейником, и, кроме того, на заборе сидел мальчишка. Он обязательно прыгнул бы на Тошку сверху.

— Сзади навались! — кричал долговязый. — Сбивай его на землю!

И тут Тошка услышал отрывистое, как приказ: