Злые чары Синей Луны - Грин Саймон - Страница 68

— А как смотрел на это король Харальд? — спросил Хок.

— Я никогда не говорил с ним об этом, — медленно ответил сэр Вивиан. — Я верю в демократические реформы, производимые постепенно, изнутри существующей системы. Но король не допустил бы даже таких мягких мер. Он знал о моих пристрастиях, но никогда не поднимал этого вопроса. Мои политические взгляды не влияли ни на мою службу, ни на мою верность его величеству.

— Какова ваша позиция теперь? — поинтересовалась Фишер.

— Мои взгляды не изменились. Какую бы форму демократии мы в скором времени ни приняли, перемены следует осуществлять постепенно, дабы избежать гражданской войны. Я по-прежнему служу трону, Фелиции и Стефену. Все вокруг желают каких-то перемен, но у нас слишком много фракций и замкнутых сообществ, намеренных защищать собственные интересы. Лично я никогда не хотел власти для себя, но ради сохранения мира мне приходится иметь дело с теми, кто к этому рвется. Я нынче занимаюсь переговорами и обеспечиваю соблюдение законности в замке. Бог знает, куда катится страна, капитаны, а я того не ведаю. Я придерживаюсь своего долга перед Фелицией и Стефеном это единственное, что осталось ясного для меня.

— Один последний вопрос, — сказал Хок. — Где вы находились в момент убийства короля?

— Я был один, у себя, работал с накопившимися за день бумагами. Свидетелей нет, но гвардейцы снаружи у дверей видели бы, если бы я выходил.

— Ваши гвардейцы, — уточнила Фишер.

— Разумеется.

— Спасибо за помощь, главнокомандующий, — поблагодарил Хок, отступая от стены. Принц заставил себя непринужденно улыбнуться сэру Вивиану. — Вы помогли нам больше всех.

— Обычно меня нелегко вызвать на откровенность, — холодно произнес сэр Вивиан, поднимаясь на ноги. — Но я сделаю все возможное, чтобы найти убийцу моего короля. Короля, который поверил в меня. А еще, может быть, потому, что вы напоминаете мне тех, кого я когда-то знал.

Он по очереди поклонился Фишер и Хоку и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Тиффани присоединилась к Чансу и Чаппи. Девушка не могла поделиться с Алленом тем ужасом, который так перепугал ее, но все же посоветовалась с сестрами-ведуньями. Она рассказала им об утреннем видении, о будущем королевства, охваченном тьмой и Синей луной. Увы, они не смогли ободрить ее. Чем больше они обсуждали увиденное, тем более напуганными и встревоженными становились. Потребовалось немало пролитых слез, истерик и взаимных объятий, прежде чем они снова сумели взять себя в руки. Сестры поощряли выплеск эмоций, но не прилюдно, чтобы не смущать народ. В конечном итоге они были только ведуньями, к тому же очень молодыми и сознающими пределы своей силы.

Тиффани передала свое видение в Академию, чтобы более опытные наставницы могли изучить его, вытерла слезы и еще немного пообнимала сестер, а потом отправилась на поиски иного источника утешения — квестора Аллена Чанса. Она обнаружила его в терпеливом ожидании перед закрытыми дверями тронного зала. Дневное заседание, наконец, двинулось полным ходом, королева восседала на троне в исключительно поганом настроении, и обсуждение повестки дня уже переросло в склоки, обзывательства и отдельные потасовки.

Чанс не торопился явить свой лик пред светлые очи придворных — не в последнюю очередь по причине отсутствия сколько-нибудь важных новостей. Он радостно улыбнулся Тиффани, чья красота и обаяние были словно глоток свежего воздуха в темном и мрачном склепе. Чаппи бешено завилял хвостом, когда Тиффани наклонилась, чтобы погладить его.

— Как ты думаешь, где сейчас Хок и Фишер? — спросила она, наконец, выпрямляясь и обжигая Чанса прямым взглядом зеленых глаз.

— Последнее, что я слышал, — с ними отправился потолковать Шаман, — ответил юноша. — Два неподвижных объекта на пути к неизбежному столкновению. Поскольку ни за кем из них не отмечено способности уступить или проявить маломальскую дипломатичность, нам остается только надеяться, что обойдется без крови.

Тиффани нахмурилась. Это выглядело неуместно на ее хорошеньком, гладеньком личике.

— Хок и Фишер мне не нравятся. Жестокие, грубые люди. Я не удивлюсь, если они попытаются выколачивать из людей признания силой.

Чанс заколебался, разрываясь между желанием защитить друзей и невозможностью объяснить, почему он это делает.

— Уверен, они заинтересованы только в том, чтобы добраться до истины, — произнес он, наконец, довольно нескладно.

Тиффани фыркнула.

— А сколько народу они унизят и запугают на своем пути? В Хоке и Фишер присутствует нечто тревожное. В них определенно скрыто больше, чем кажется на первый взгляд. Я пока не в состоянии увидеть, что именно. Не могу отделаться от ощущения, что пропустила нечто, имеющее к ним прямое отношение. Нечто очень важное.

Чанс решил, что тему менять слишком поздно.

— У них свои способы выяснять правду, у нас — свои. Главное — найти убийцу короля и заставить его поплатиться за содеянное.

Тиффани улыбнулась:

— Это настолько по-твоему, Аллен! Неизменный голос разума.

— Такая уж у меня работа. Хотя прямота Хока и Фишер порой восхищает. В наши дни все труднее получить честный ответ. При таком количестве интриг, заговоров и противоборствующих политических фракций почти каждому при дворе найдется, что скрывать. А дворянство вообще отказывается сотрудничать со следствием. Они уже поклялись, что ничего не знают об убийстве. Дальнейшие вопросы означают, что их честное слово ставится под сомнение. Не хватало только, чтобы какой-нибудь чрезмерно самолюбивый кретин счел свою добродетель запятнанной и вызвал дознавателя на дуэль. Один Господь знает, чем это закончится. Особенно если ему хватит глупости бросить перчатку Хоку или Фишер. А изрядное число аристократов взяли себе за правило, глядя мне прямо в глаза, подчеркнуто строго интересоваться, в той ли мере я предан трону, как был ему предан мои отец. Сэр Чэмпион всегда оставался безусловно верен королю, а вот во мне, мол, они слегка сомневаются.

— Ты — не твой отец, — сказала Тиффани, интуитивно понимая, что именно ему нужно сейчас услышать.

— Это так, — твердо произнес Чанс. — Королева и даже трон могут пасть, но люди будут жить дальше. А моя работа — защищать их от любой угрозы. Я восхищаюсь королевой. Я бы хотел поддержать трон. Но времена меняются, и стране придется меняться вместе с ними. Как насчет тебя, Тифф? Можешь ли ты сказать, на чьей стороне твои симпатии?

— Разумеется, нет, — ответила Тиффани. — Я ведунья. Нам полагается сохранять ореол таинственности. Но я всегда верна своим друзьям.

Аллен и Тиффани обменялись улыбками, и на мгновение слова им стали не нужны.

— Прямо все разжевали и в рот положили, — проворчал свернувшийся клубком у их ног позабытый Чаппи. — Лично я верен тому, кто меня кормит. Вы скоро собираетесь в койку? От ваших фермонов дышать нечем. Между прочим, откладывать так надолго вредно. В чем дело? Что вы так на меня смотрите? Чанс, почему ты издаешь такие смешные звуки?

Сэр Роберт Хок, мастер клинка, бывший герой и последний ландграф, сидел за письменным столом в своих скромных, но уютных апартаментах и перечитывал письмо во второй раз. Ему следовало присутствовать в тронном зале, но он был совершенно уверен, что в течение первого часа все будут препираться из-за мест, так что мог позволить себе опоздать. Если о чем-нибудь важном доложат раньше полудня, это можно считать чудом. Со смертью Харальда отправлять председательские обязанности стало некому, поэтому все пытались говорить одновременно. И никто не желал уступить из боязни показаться слабым.

Роберт вздохнул и вернулся к письму.

Его разведенная жена, Дженнифер, по обыкновению в резкой форме интересовалась, где ежемесячный банковский перевод. Очевидно, двое его детей опять выросли из штанов и пора платить за школу. Забавно: когда требовались деньги, ребята мгновенно становились его детьми во всех прочих случаях они оставались детьми Дженнифер. Роберт попытался улыбнуться по этому поводу, но не нашел в себе надлежащих сил. Ему не следовало жениться на Дженнифер. Простого гвардейца, недавно посвященного в рыцари, очаровало прелестное личико. Дочку мелких дворян ослепила перспектива выйти за героя Войны демонов, а не за какое-нибудь узкоплечее чучело, выбранное папочкой. В постели у них все шло прекрасно, но вне ее они с трудом находили темы для разговоров. У них не было ничего общего, а ее попытки сделать из него «настоящего дворянина» довели обоих до отчаяния. Вскоре она оставила его и забрала с собой обоих мальчиков. Роберт не возражал. Все равно ему никогда не удавалось поговорить с ними. Он не скучал по ним. Политика казалась гораздо интересней.