Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения, не вошедшие в сборники

Набоков Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения, не вошедшие в сборники - Набоков Владимир Владимирович - Страница 33

Изменить размер шрифта:

20 июля 1929

ВОЗДУШНЫЙ ОСТРОВ

Средь пустоты, над полем дальним,

пласты закатных облаков

казались призраком зеркальным

океанических песков.

Как он блистает, берег гладкий,

необитаемый… Толчок,

дно поднимается под пяткой,

и выхожу я на песок.

Дрожа от свежести и счастья,

стою я, новый Робинзон,

на этой отмели блестящей,

пустой лазурью окружен.

И странно вспоминать минуту

недоумения, когда

нащупала мою каюту

и хищно хлынула вода;

когда она, вращаясь зыбко

в нетерпеливости слепой,

внесла футляр от чьей-то скрипки

и фляжку унесла с собой.

О том, как палуба трещала,

приняв смертельную волну,

о том, как музыка играла,

пока мы бурно шли ко дну,

пожалуй, будет и нетрудно

мне рассказать когда-нибудь…

Да что ж мечтать, какое судно

на остров мой направит путь.

Он слишком призрачен, воздушен.

О нем не знают ничего.

К нему создатель равнодушен.

Он меркнет, тает… нет его.

И я охвачен темнотою,

и, сладостно в ушах звеня

и вздрагивая под рукою,

проходят звезды сквозь меня.

Август 1929

ОБЛАКА

Насмешлива, медлительна, легка

их мимика средь синего эфира.

Объятьям подражают облака.

Ленивая небесная сатира

на тщание географа, на лик

изменчивый начертанного мира;

грызет лазурь морская материк.

И — масками чудовищными — часто

проходят образы земных владык:

порою, в профиль мертвенно-лобастый

распухнет вдруг воздушная гора,

и тает вновь, как тает коренастый

макроцефал, которого вчера

лепили дети красными руками,

а нынче точит оттепель с утра.

И облака плывут за облаками.

25. 8. 29.

"Вздохнуть поглубже и, до плеч"

Вздохнуть поглубже и, до плеч

в крылья вдев расправленные руки,

с подоконника на воздух лечь

и лететь, наперекор науке,

с переменным трепетом стрижа;

вдоль сада пронестись, и метить прямо

в стену, и, перешагнув, над самой

землей скользнуть, и в синеву, дрожа,

взмыть…

Боюсь, не вынесу полета.. —

Нет, вынес. На полу сижу впотьмах,

и в глазах пестро, и шум в ушах,

и блаженная в плечах ломота.

1929 г.

БУДУЩЕМУ ЧИТАТЕЛЮ

Ты, светлый житель будущих веков,

ты, старины любитель, в день урочный

откроешь антологию стихов,

забытых незаслуженно, но прочно.

И будешь ты как шут одет на вкус

моей эпохи фрачной и сюртучной.

Облокотись. Прислушайся. Как звучно

былое время — раковина муз.

Шестнадцать строк, увенчанных овалом

с неясной фотографией… Посмей

побрезговать их слогом обветшалым,

опрятностью и бедностью моей.

Я здесь с тобой. Укрыться ты не волен.

К тебе на грудь я прянул через мрак.

Вот холодок ты чувствуешь: сквозняк

из прошлого… Прощай же. Я доволен.

1930

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

В листве березовой, осиновой,

в конце аллеи у мостка,

вдруг падал свет от платья синего,

от василькового венка.

Твой образ легкий и блистающий

как на ладони я держу

и бабочкой неулетающей

благоговейно дорожу.

И много лет прошло, и счастливо

я прожил без тебя, а всё ж

порой я думаю опасливо:

жива ли ты и где живешь.

Но если встретиться нежданная

судьба заставила бы нас,

меня бы, как уродство странное,

твой образ нынешний потряс.

Обиды нет неизъяснимее:

ты чуждой жизнью обросла.

Ни платья синего, ни имени

ты для меня не сберегла.

И всё давным-давно просрочено,

и я молюсь, и ты молись,

чтоб на утоптанной обочине

мы в тусклый вечер не сошлись.

12 февраля 1930