Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения, не вошедшие в сборники

Набоков Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения, не вошедшие в сборники - Набоков Владимир Владимирович - Страница 16

Изменить размер шрифта:

ЧУДО

В жизни чудес не ищи; есть мелочи — родинки жизни;

мелочь такую заметь — чудо возникнет само.

Так мореход, при луне увидавший моржа на утесе,

внуков своих опьянит сказкой о деве морской.

ОЧКИ ИОСИФА

Слезы отри и послушай: в солнечный полдень старый

плотник очки позабыл на своем верстаке. Со смехом

мальчик вбежал в мастерскую, замер, заметил, подкрался,

тронул легкие стекла, и только он тронул — мгновенно

по миру солнечный зайчик стрельнул, заиграл по далеким

пасмурным странам, слепых согревая и радуя зрячих.

СЕРДЦЕ

Бережно нес я к тебе это сердце прозрачное. Кто-то

в локоть толкнул, проходя. Сердце, на камни упав,

скорбно разбилось на песни. Прими же осколки.

Не знаю,

кто проходил, подтолкнул: сердце я бережно нес.

7 марта 1923

ПАМЯТИ ГУМИЛЕВА

Гордо и ясно ты умер, умер, как Муза учила.

Ныне, в тиши Елисейской, с тобой говорит о летящем

медном Петре и о диких ветрах африканских — Пушкин.

19 марта 1923

"Нет, бытие — не зыбкая загадка!"

Нет, бытие — не зыбкая загадка!

Подлунный дол и ясен, и росист.

Мы — гусеницы ангелов; и сладко

въедаться с краю в нежный лист.

Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,

и чем жадней твой ход зеленый был,

тем бархатистей и великолепней

хвосты освобожденных крыл.

6. 5. 23.

ГРОЗА

Стоишь ли, смотришь ли с балкона,

деревья ветер гнет и сам

шалеет от игры, от звона

с размаху хлопающих рам.

Клубятся дымы дождевые

по заблиставшей мостовой

и над промокшею впервые

зелено-яблочной листвой.

От плеска слепну: ливень, снег ли,

не знаю. Громовой удар,

как будто в огненные кегли

чугунный прокатился шар.

Уходят боги, громыхая,

стихает горняя игра,

и вот вся улица пустая —

лист озаренный серебра.

И с неба липою пахнуло

из первой ямки голубой,

и влажно в памяти скользнуло,

как мы бежали раз с тобой:

твой лепет, завитки сырые,

лучи смеющихся ресниц.

Наш зонтик, капли золотые

на кончиках раскрытых спиц…

7 мая 1923

"Я странствую… Но как забыть? Свистящий"

Я странствую… Но как забыть? Свистящий

рвал ветер твой платок, дышал прибой,

дышала ты… на гальке шелестящей

прощался я с отчизной и тобой.

Мотало ялик. Полоса тумана

луну пересекала пополам,

вздымалось море отгулом органа,

стекало по заплаканным скалам.

И ты на небывалое изгнанье

благословляла жалобно меня,

и снилось мне, что ночь твое дыханье,

что ты умрешь при мановенье дня.

И клялся я, что вечно и повсюду,

на всех распутьях мировой глуши,

о, как беречь, как праздновать я буду

гнев и любовь — бессонницу души.

И море встало. Холодом и дымом

отхлынул берег, весь тобой звеня.

Я странствую… На берегу родимом

ты, верная, еще не ждешь меня.

Берлин, май 1923 г.

ВСТРЕЧА

И странной близостью закованный…

А. Блок

Тоска, и тайна, и услада…

Как бы из зыбкой черноты

медлительного маскарада

на смутный мост явилась ты.

И ночь текла, и плыли молча

в ее атласные струи

той черной маски профиль волчий

и губы нежные твои.

И под каштаны, вдоль канала,

прошла ты, искоса маня;

и что душа в тебе узнала,

чем волновала ты меня?

Иль в нежности твоей минутной,

в минутном повороте плеч

переживал я очерк смутный

других — неповторимых — встреч?

И романтическая жалость

тебя, быть может, привела

понять, какая задрожала

стихи пронзившая стрела?

Я ничего не знаю. Странно

трепещет стих, и в нем — стрела…

Быть может, необманной, жданной

ты, безымянная, была?

Но недоплаканная горесть

наш замутила звездный час.

Вернулась в ночь двойная прорезь

твоих — непросиявших — глаз…

Надолго ли? Навек?.. Далече

брожу и вслушиваюсь я

в движенье звезд над нашей встречей.

И если ты — судьба моя…