Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Стихотворения, не вошедшие в сборники

Набоков Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Стихотворения, не вошедшие в сборники - Набоков Владимир Владимирович - Страница 12

Изменить размер шрифта:

14 января 1923

СОН

Знаешь, знаешь, обморочно-пьяно

снилось мне, что в пропасти окна

высилась, как череп великана,

костяная, круглая луна.

Снилось мне, что на кровати, криво

выгнувшись под вздутой простыней,

всю подушку заливая гривой,

конь лежал атласно-вороной.

А вверху — часы стенные, с бледным,

бледным человеческим лицом,

поводили маятником медным,

полосуя сердце мне концом.

Сонник мой не знает сна такого,

промолчал, притих перед бедой

сонник мой с закладкой васильковой

на странице, читанной с тобой…

15 января 1923

ЧЕРЕЗ ВЕКА

В каком раю впервые прожурчали

истоки сновиденья моего?

Где жили мы, где встретились вначале,

мое кочующее волшебство?

Неслись века. При Августе, из Рима

я выслал в Байи голого гонца

с мольбой к тебе, но ты неуловима

и сказочной осталась до конца.

И не грустила ты, когда при звоне

сирийских стрел и рыцарских мечей

мне снилось: ты — за пряжей, на балконе,

под стражей провансальских тополей.

Среди шелков, левреток, винограда

играла ты, когда я по нагим

волнам в неведомое Эльдорадо

был генуэзским гением гоним.

Ты знаешь, калиостровой науки

мы оправданьем были: годы шли,

вставали за разлуками разлуки

тоской богов и музыкой земли.

И снова в Термидоре одурелом,

пока в тюрьме душа тобой цвела,

а дверь мою тюремщик метил мелом,

ты в Кобленце так весело жила…

И вдоль Невы, всю ночь не спав, раз двести

лепажи зарядив и разрядив,

я шел, веселый, к Делии — к невесте,

все вальсы ей коварные простив.

А после, после, став вполоборота,

так поднимая руку, чтобы грудь

прикрыть локтем, я целился в кого-то

и не успел тугой курок пригнуть.

Вставали за разлуками разлуки,

и вновь я здесь, и вновь мелькнула ты,

и вновь я обречен извечной муке

твоей неуловимой красоты.

16 января 1923

"В кастальском переулке есть лавчонка"

В кастальском переулке есть лавчонка:

колдун в очках и сизом сюртуке

слова, поблескивающие звонко,

там продает поэтовой тоске.

Там в беспорядке пестром и громоздком

кинжалы, четки — сказочный товар!

В углу — крыло, закапанное воском,

с пометкою привешенной: Икар.

По розам голубым, по пыльным книгам

ползет ручная древняя змея.

И я вошел, заплаканный, и мигом

смекнул колдун, откуда родом я.

Принес футляр малиново-зеленый,

оттуда лиру вытащил колдун,

новейшую: большой позолоченный

хомут и проволоки вместо струн.

Я отстранил ее… Тогда другую

он выложил: старинную в сухих

и мелких розах — лиру дорогую,

но слишком нежную для рук моих.

Затем мы с ним смотрели самоцветы,

янтарные, сапфирные слова,

слова-туманы и слова-рассветы,

слова бессилия и торжества.

И куклою, и завитками урны

колдун учтиво соблазнял меня;

с любовью гладил волосок лазурный

из гривы баснословного коня.

Быть может, впрямь он был необычаен,

но я вздохнул, откинул огоньки

камней, клинков — и вышел; а хозяин

глядел мне вслед, подняв на лоб очки.

Я не нашел. С усмешкою суровой

сложи, колдун, сокровища свои.

Что нужно мне? Одно простое слово

для горя человеческой любви.

17. 1. 23.

"И все, что было, все, что будет"

И все, что было, все, что будет,

и золотую жажду жить,

и то бессонное, что нудит

на звуки душу разложить,

все объясняли, вызывали

глаза возлюбленной земной,

когда из сумрака всплывали

они, как царство, предо мной.

18. 1. 23.