Файл №209. Идущий в огне - Столяров Андрей Михайлович - Страница 12

Зато Восберг чувствовал себя, как рыба в воде. Он шагал уверенно, словно наизусть знал каждый камешек у них на дороге; не задумываясь, поворачивал, когда каменный ход разветвлялся на несколько коридоров; легко спрыгивал, перескакивал, карабкался по уступам. Душный горячий воздух, по-видимому, не оказывал на него никакого влияния. И тяжелые сернистые облака, вспухающие иногда из щелей, тоже не производили на него особого впечатления — он прошагивал их насквозь, не задерживаясь ни на секунду.

А кроме того, он еще умудрялся по ходу движения что-то делать: то нагнется и поднимет камешек, и рассматривает его, дожидаясь Ковыляющего Малдера, то прильнет к сколу в /стене пещеры и ощупывает его, подсвечивая себе фонариком. Единственное, чего он не делал, — это не говорил вслух. Если требовалось объяснить что-нибудь, обходился знаками. Но гораздо чаще просто уходил вперед, время от времени останавливаясь, чтобы подождать Малдера. Еще при входе он предупредил: «Не хочу, чтоб Трепкос услышал нас раньше, чем мы его обнаррким», и в дальнейшем неуклонно следовал этому правилу, продвигаясь по лазам с ловкостью старого пещерного жителя. И лишь когда перед ними открылся довольно широкий откос, усыпанный галькой, и они, вопреки ожиданиям Малдера, свернули налево и оказались в многоступенчатом гроте, Восберг, дождавшись охромевшего спутника, не двинулся дальше, а шепнул в самое ухо:

— Это вон там. Осталось метров пятьдесят-семьдесят…

Малдер подумал и вытащил из-за пазухи пистолет.

Восберг одобрительно подмигнул ему и, выставив руку, несколько раз согнул указательный палец. Вероятно, он хотел дать понять Малдеру, чтоб тот не задумывался, стрелят^ или не стрелять. Правда, этот зловещий жест\ оказался последним в его жизни. Шипящая огненная черта вдруг вытянулась из ближайшего зияющего провала, пропорола воздух и, будто пылающая стрела, воткнулась Восбергу в спину. Восберг взмахнул руками и упал прямо на Малдера. Хуже всего было то, что он повалился, как неподъемный мешок, накрыв собой пистолет. Малдер ничего не успел предпринять. Потому что сразу за выстрелом, пока тело Вос— берга еще билось в мелких конвульсиях, из лаза мягко спрыгнул мужчина с белой повязкой на голове и наставил уже вновь заправленную ракетницу на самого Малдера.

Никакой возможности отскочить или выстрелить не было. Тело Восберга оседало, и Малдер был скован его цепляющимися за одежду руками. Было бы безумием сопротивляться в таком невыгодном положении. И потому, когда мужчина взмахом свободной руки приказал, чтобы Малдер положил пистолет, Малдер безоговорочно подчинился — выпустил рукоятку и отступил метра на четыре назад. Он даже забыл про свою тянущую муторной болью ногу. Он только жалел, что сейчас рядом с ним нет Скалли.

Скалли еще раз глянула в бинокуляр, где на предметном столике сияла в фокусе ламп крохотная стеклянная ванночка, подкрутила микровинты, откинулась и, со вздохом взяв диктофон, начала говорить обдумывая каждое слово:

— Я пыталась культивировать споры, используя широкий температурный диапазон: от температуры человеческого тела до температуры, которая существует в кратере вулкана. Я пользовалась питательными средами, содержа-. щими человеческие ткани, кровь, слюну, и добавляла туда по возрастающей концентрации серу и другие характерные для вулканической деятельности вещества. Всего было поставлено около трех десятков подобных экспериментов… Однако, ни один из семи образцов, взятых для опытов, не пророс до формы, которая, в конце концов, убила Танаку. Прорастания спор в искусственной среде не происходит…

Она подумала, глядя в бетонную стену перед собой, а затем снова поднесла к губам диктофон:

— На основании этих экспериментов я выдвигаю следующую гипотезу. Пока споры кремниевого растения не вживлены каким-либо образом в организм хозяина, пока они не попали туда вместе с воздухом непосредственно после выброса из спороноса грибка, они не активны и пребывают в состоянии «ожидания». В этом виде они совершенно безвредны, и заразиться ими можно лишь специально приняв их внутрь. Достаточно самых простых мер безопасности. Но при попадании в человеческий организм они оживают…

Скалли положила диктофон и прислушалась. Мертвая подземная тишина царила на станции. Даже тень звука не долетала из коридора, ведущего в лабораторию. Слабо шуршал вентилятор в процессоре и чуть слышно отмеряли секунды прямоугольные технические часы, предназначенные, чтобы звенеть через определенные промежутки времени. Скалли остановила их нажатием пальца, и подземная тишина стала просто невыносимой.

Тогда Скалли решительно поднялась, прошла в жилой корпус (лампы через одну были притушены) и, остановившись у третьей двери от входа, постучала в нее намеренно громко.

— Джесси? Джесси? Ты у себя? Открой, пожалуйста!..

Судя по звуку, за дверью что-то перекатилось, а потом сдавленный и недружелюбный голос Джесси спросил:

— В чем дело?

— Открой, Джесси, у меня хорошие новости! Я подумала, что тебе будет интересно их знать. Мы, оказывается, не заражены. Ты слышишь, Джесси? Мы были на безопасном расстоянии от Танаки. Споры грибка опасны только в момент распыления. Скоро вернется Малдер, и мы сможем эвакуировать станцию. Ты полетишь домой, Джесси. Слышишь меня? Джесси, ты полетишь домой!.. Я почти уверена, что с нами все обстоит нормально…

Она подождала., но ответом ей была та же самая подземная тишина. Станция будто вымерла много десятилетий назад. Скалди не знала, что Джесси как раз в эту минуту в остолбенении стоит перед зеркалом; лицо у нее — как снег, а расширенные зрачки заливают глаза чернотой. Обеими руками она держит себя крест-накрест чуть ниже горла и с отчаянием наблюдает, как там, выше пальцев, вздувается и сразу же опадает под кожей острый уступ, будто что-то продолговатое тычется в гортань изнутри, и пружинит, и отступает, и снова с тупым упорством пытается прорваться наружу…

— Назад! — негромко, но очень напряженно сказал Трепкос,

Малдер помедлил и отступил на три шага.

— Еще назад! Совсем отойдите!.. Малдер опять помедлил, но все-таки отступил — на этот раз уже к самой стене.

Трепкос, не сводя с него глаз и, главное, ракетницы, осторожно присел, вытащил из-за камней, заранее подготовленную канистру, опять таки, не сводя с Малдера глаз, неловко полил лежащее тело бензином, а потом, в свою очередь отступив, бросил туда включенную зажигалку.

Пламя хлопнуло и сразу же охватило все тело. Короткие язычки пламени вгрызлись в одежду. На секунду Малдеру показалось, что Восберг пошевелился.

— Зачем все это? Сколько раз можно его убивать? — спросил он у Трепкоса.

— Я хочу убить не его, — сказал доктор Трепкос. — Я хочу убить того, кто у него внутри. Против самого Восберга я ничего не имею…

Малдер поднял ладонь, заслоняя от жара глаза.

— Значит, вы уже давно знаете, что происходит? Трепкос, скажите, что у вас там на самом деле случилось? Наверное, огнеход вытащил на поверхность что-то такое…

— Огнеход вытащил на поверхность слона, — резко сказал доктор Трепкос. — Вы ведь, конечно, знаете эту старую притчу? Правда — она ведь как слон, которого пытаются описать трое слепых. Первый слепой схватил хвост слона и сказал, что это веревка. Второй почувствовал толстую грубую кожу и закричал, что это какое-то дерево. А третий слепой взялся за хобот и решил, что это змея. Вот в чем заключается правда, у нее много граней…

— И какая из этих граней представляется вам наиболее вероятной?

— Змея. Которая может смертельно ужалить. Я бы сказал, что даже не в самых глубоких недрах нашей Земли, в недрах планеты, куда мы еще только проникаем со своими приборами, скрываются такие неожиданные откровения, которых человеку, может быть, лучше не знать. Такие загадки, которые, по-моему, не следует и разгадывать…

— Вы имеете в виду тот грибок, жизнедеятельность которого основана на соединениях кремния?

Трепкос выпрямился.

— Вы много знаете. Кто вы такой?

— Я — агент ФБР Малдер. Я приехал сюда, чтобы расследовать это дело.