Подземелье мертвецов - Грин Саймон - Страница 14

Осознав, что мертвец ее видит, Констанция быстро отступила в тень, и тут все присутствующие один за другим обернулись и уставились прямо на нее. Среди них не было ни одного живого человека. Кого-то из этих людей разрубили, кто-то захлебнулся в воде, кто-то до смерти обгорел. Некоторые погибли легко и быстро, но многие были изрублены на куски. Четверо обедающих сидели необычайно прямо, высоко запрокинув головы, и на их шеях красовались глубокие следы удавок. Констанция изо всех сил сжала челюсти, чтобы не закричать, и отчаянно замотала головой. И тут все скопище трупов вскинуло руки и указало пальцами на что-то позади ведьмы. Та медленно и нехотя обернулась. Она еще не догадалась, что именно эти покойники хотят ей показать, но не испытывала никакого желания это увидеть. Констанция и так была уверена, что зрелище окажется не из приятных.

Но все-таки она обернулась и, посмотрев назад, не смогла уже сдержать вырывающийся из груди крик ужаса. На задней стене обеденного зала висели Дункан Макнейл, Джессика Флинт и Гайлс Танцор, пришпиленные к грубой каменной кладке дюжиной длинных обоюдоострых ножей. Ноги несчастных болтались сантиметрах в пятнадцати от пола, а по тому количеству крови, что успело собраться под ногами, было ясно, что процесс медленного умирания тянется уже ой как долго.

Констанция истерически разрыдалась. Вдруг за ее спиной послышались скрипучие шаркающие звуки, и ведьма, обернувшись, увидела, что мертвецы неторопливо поднимаются с мест и направляются к ней. У каждого в руке сверкал такой же длинный нож, как и те, что пронзили ее товарищей. Констанция попятилась, но уже через пару шагов ударилась спиной о плотно закрытую дверь. Она повернулась и начала отчаянно дергать за ручку, но тщетно. Вновь оглянувшись, ведьма увидела прямо перед собой острые сверкающие лезвия. Истошный крик рванулся из ее легких, наполняя собой все помещение.

Отчаянный крик оборвал сон Макнейла. Сержант вскочил, отбросил прочь одеяло… В мозгу стучала одна и та же жуткая мысль: “Демоны, демоны, демоны!” Взгляд его метался по сторонам в поисках меча. Но вот Дункан наконец осознал, где он и что с ним происходит, издав глубокий вздох и тряхнув головой, сбросил остатки сна. Лицо его было покрыто холодным потом, Макнейл вытер его одеялом. Руки его все еще слегка дрожали. Он набрал в легкие побольше воздуху и задержал дыхание. Этот прием обычно помогает успокоиться, но на этот раз он почти не подействовал. Сержант выдохнул и быстро огляделся по сторонам. Рядом, разметав постель, сидела Констанция, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали. Ее крик эхом отзывался в пустоте большого зала. Гайлс Танцор с обнаженным мечом в руке стоял возле своей постели, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках врага. Бок о бок с ним стояла Флинт, высоко подняв саблю. Глаза ее почему-то были затуманены и как будто только-только начинали улавливать очертания предметов.

Напряжение медленно спадало, Макнейл наконец расслабился. “Ладно, ладно, теперь все в порядке. Это был просто сон. Все хорошо, ты в безопасности…” Последние остатки паники ушли в небытие, и он снова стал самим собой.

Дункан поднял руку и осторожно взял Констанцию за плечо, стараясь успокоить. Почувствовав прикосновение, та истошно закричала и метнулась в сторону. Потом оторвала от лица ладони, открыла глаза и, узнав командира, облегченно вздохнула. Недавний ночной кошмар стер с лица ведьмы невозмутимое и будто бросающее всему миру вызов выражение, и теперь, увидев ее такой открытой, бесхитростной и совсем беззащитной, Макнейл был тронут до глубины души. Ему захотелось вдруг крепко обнять эту девушку, прижать к своей широкой груди, надавать самых романтических обещаний и поклясться всегда и везде защищать ее от жестокостей и несправедливостей внешнего мира. Все эти мысли еще крутились в его голове, а лицо ведьмы уже вновь стало спокойным, невозмутимым и гордым. Констанция глубоко вздохнула и, в последний раз шмыгнув носом, отерла мокрое лицо рукавом.

— Прошу прощения, — глухо проговорила ведьма. — Дурной сон привиделся… Настоящий кошмар.

— Догадываюсь, — сдержанно отозвался Макнейл. — Теперь с тобой все в порядке?

— Да, вполне. Жаль, что я всех разбудила…

— А мне вот нисколечко не жаль, — заметил Макнейл. — Я и сам на редкость скверный сон видел и ничуть не огорчен, что он оборвался. Если б ты меня не разбудила, то я, чего доброго, и сам рано или поздно закричал.

— Так тебе тоже кошмар привиделся? — Танцор, нахмурившись, обернулся к командиру.

— Ну да, — кивнул Макнейл, — что ж тут удивительного? Кошмары у всех бывают.

— В том числе и у меня, — согласился Танцор. — Но вот когда трое из нас видят дурные сны одновременно — это уж слишком странное совпадение. К чему бы это, а?

— Не трое, — хмуро заметила Флинт. — Четверо. Макнейл обернулся и хмуро посмотрел на Джессику.

— Что ж получается, что ты заснула на посту?

— Да, видимо, отключилась на какое-то мгновение, — печально кивнула она.

— На тебя это совсем не похоже, — прокомментировал Танцор.

— Точно, — задумчиво подтвердил Макнейл, — нисколечко не похоже…

Констанция посмотрела Джессике в лицо, хотела было что-то сказать, но потом передумала.

— Этот твой сон…— произнесла после долгого молчания ведьма. — Что именно ты видела?

Флинт нахмурилась.

— Мне приснился тот случай, когда я однажды сразилась с неким ходячим трупом, — угрюмо пояснила она. — Разница лишь в том, что во сне я проиграла бой.

— А мне приснился волколак, которого я убил пару лет назад, — столь же невесело сообщил Танцор. — Только во сне все оказалось… иначе.

— Ну а ты, Дункан? — Констанция повернулась к Макнейлу. — Что снилось тебе?

— Да какая разница, Констанция? — пробурчал в ответ сержант. — Какое все это может иметь значение? Это же просто обычный ночной кошмар.

— Расскажи, Дункан. Все это может оказаться очень важным.

“Нет уж, Констанция. Этого я тебе рассказать не могу. Я вообще не смогу никому рассказать о подобных вещах. У меня просто язык не поворачивается разговаривать о тех временах, когда Дункан Макнейл едва не повернулся к врагу спиной и не ударился в бегство!”

— Мне вдруг привиделись те времена, когда на нас наступала бесконечная ночь, — уклончиво ответил он вслух. — И я опять дрался с демонами.

— Демоны…— Лицо Констанции омрачилось.

— Да нет, вряд ли в этом есть какой-нибудь смысл, — повторил Макнейл. — Вечером мы как раз вспоминали про демонов, так что же тут удивительного?

— Да, — протянула Констанция. — Вспоминали…

Она на мгновение задумалась и вдруг очень серьезно посмотрела на командира:

— А я вот видела совсем другого рода сон. Вам всем снились эпизоды, когда-то действительно случившиеся с вами самими, а я видела то, что происходило здесь, в крепости, совсем недавно.

— Особая разновидность ясновидения? — поинтересовалась Флинт.

— Трудно сказать. Возможно. — Констанция вздрогнула всем телом. — Я видела, как обитатели крепости все посходили с ума и принялись убивать друг друга и самих себя.

Повисла глубокая тишина; никто не проронил ни слова.

— Такой оборот дела, конечно, многое объясняет, — задумчиво сказал Макнейл. — Но если все было именно так, то где же тогда тела погибших?

— Из крепости их никто не выносил, — заметила Флинт, — иначе мы сразу же обнаружили бы следы.

— Об этом я понятия не имею, — печально пожала плечами Констанция. — Но только все, что я видела во сне, действительно здесь произошло.

— Ты уверена? — поднял брови Макнейл.

— Ну, разумеется, уверена! Ведьма я или кто? Здесь, в крепости, кроме нас есть еще кое-что, обладающее если не разумом, то по крайней мере волей. Нечто очень могущественное. Оно наслало на нас все эти кошмары. Оно испытывает нас на прочность, пытается найти слабое место. Только я оказалась посильнее, чем это создание предполагало, и смогла разглядеть кусок правды.

— И все-таки мне кажется, — тщательно подбирая слова, начал Макнейл, — что ты пытаешься вложить в видение слишком уж много смысла, Констанция. Согласен, что эти сны, похоже, нам действительно были посланы откуда-то извне, но все-таки сны — это всего лишь сны, и ничего больше. Все прочее — одни только догадки. Мы обшарили все комнаты, все коридоры и закоулки крепости и можем с уверенностью утверждать, что тут никого нет, кроме нас.