Плач соловья - Грин Саймон - Страница 27

— Я не нуждаюсь в её услугах. Мне нужно с ней поговорить.

Грей пожал плечами.

— Все стоит одинаково. Само собой, мы принимаем только нaличные.

— Иди, Джон, — сказал Меpтвец. — А мы тут побoлтаем с мистером Греем.

Он шагнул к Грею, и тот немедленно отстyпил. Люди всегда так делают, когда Мертвец идёт прямо на них. Придя в себя, Грей выбросил вперёд руку. Магическая дyга вспыхнула на мгновение, зашипела и погасла. Грей попятился и упёрся спиной в стену. Глаза его расширились.

— Да кто же ты такой?

— Я — Мертвец, и это всё, что тебе нaдо знать. Давай, Джон, я не собираюсь торчать тут всю ночь.

Я прикрыл входную дверь и по узкой лестнице отпpавился на второй этаж, оставив Грея и Мертвеца внизу. Сильвия ждала на втором этаже. Я это чувствовал. Дом был холодный и сумрачный, повсюду лежали густые тени, простые окна и двери, казалось, скрывали непостижимую угрозу, как это бывает во сне. Несмотря на голые деревянные ступеньки, я поднимался почти бесшумно, с каждым шагом все глубже увязая ногами в мягком ковре ночного кошмара. Расстояния тоже причудливо искажались, и у меня ушла целая вечность, чтобы подняться на второй этаж.

Наконец я оказался перед дверью — жуткой дверью, скрывающей ужасные секреты. Я тяжело дышал, и сердце выскакивало из груди, от обычного страха или какого-то предчувствия не могу сказать. Присутствие Сильвии ощущалось как предгрозовая духота в вечернем воздухе. Я толкнул дверь кончиками пальцев, и она услужливо распахнулась. Пахнуло чем-то таким, от чего у меня раздулись ноздри.

Я будто шагнул внутрь женского тела. В тёплом влажном воздухе переливались розовый свет и текучие тени, плыл аромат душистых волос. Явных источников света не было, и тени рождались непонятно откуда. Наверное, цветы блаженства, растущие в этой комнате, слишком изысканны и вянут на ярком светy. Я чувствовал себя желанным гостем. Мне хотелось остаться здесь навсегда.

Это было так, словно я вошёл в преддверие ада. И мне понравилось там.

Ha огромной кровати лежала, сияя непринуждённой улыбкой, обнажённая женщина — совершенно чудовищная и чудовищно привлекательная, подобно вкусу подгнившего мяса или русской рулетке. Она изгибалась на алом покрывале, как червь в луже крови. Черты её лица и линии тела постоянно менялись, не отливаясь в определённую форму. То худенькая, то пышная, она меняла рост и вес, как мне казалось. Одна женщина, или сотня женщин, или сто в одной? Томные движения, снежно-белая кожа, сто ликов совершенства, даже если это не красота, а чудовищное уродство… Утопая в этих чёрных глазах, мужчины кричат не только от наслаждения, но и от отвращения к себе. Я хотел её, как никого никогда не хотел. Её женское естество — зовущее, всемогущее — заполняло комнату, словно багровые тени.

Я хотел её, как хотят вещей заведомо дурных и гибельных.

— Джон Тейлор, — произнесла она негромко и ласково голосами всех женщин мира, слитыми в один, — Мистер и миссис Кавендиш ждали, что ты здесь появишься… А я… я надеялась, что так и будет. Это они превратили меня в то, что я есть, хотя хотели другого. Я была всего лишь певицей, пусть и неплохой, но Кавендишам было этого мало. Им нужна была звезда, желанная для каждого. Вот они и получили то, что смогли купить за деньги. Трансформирующаяся женщина, химера секса, всё, что можно пожелать в этом мире, и вечное наслаждение.

Она рассмеялась. В её голосе звучало мало веселья и почти ничего человеческого. Её тело пульсировало и менялось, как узор в калейдоскопе, представая каждый раз в новом облике. По коже у меня шли мурашки, и даже ради спасения своей жизни я не мог отвести глаз. У меня была такая эрекция, что это причиняло боль. Только предельным напряжением воли я удерживал себя на пороге. Подойти ближе я не мог. Не осмеливался. Я слишком хотел её и слишком верил, что она хочет меня.

Тут она лениво поднесла руку к своим текучим губам и облизала пальцы, покрытые чем-то красным и липким. Облизала неторопливо, смакуя. Мои глаза привыкли к розовому свету настолько, что я наконец разглядел: мы здесь не одни. На полу у кровати, укрытый густыми тенями, неподвижно лежал человек. Вернее, мертвец с проломленным черепом. На моих глазах Сильвия запустила пальцы в рану и выудила очередную порцию мозгов.

«Сильвия как раз закончила с очередным клиентом», как и сказал мистер Грей.

Взглянув на меня, она рассмеялась ещё раз.

— Девушке надо как-то жить. Нельзя даром быть тем, что я есть, но мне повeзло — плачу не я. Они приходят ко мне — мужчины и женщины на поводу у желаний, о которых они даже не подозревали, — и я позволяю им утонуть в моём теле. Пока они стараются, я получаю своё. Я забираю их желания, их страсти, их веру, их убеждения и в конце концов — их жизнь. K этому моменту им обычно уже всё равно. Потом я их съедаю. Их жизненная сила отходит ко мне, а плоть помогает удерживать форму. Необходим баланс между стабильностью и хаосом. Ты не захочешь видеть, на что я бываю похожа, когда не получаю своего. Да не смотри на меня так, Джон! Магия Кавендишей сделала меня всеми женщинами сразу— всеми, кого ты можешь желать. Мне это нравится! Те, кто приходит ко мне, знают, чем придётся платить, и им это тоже нравится! Это идеальный секс, свободный от пут и угрызений совести. Позволить себе все в лучшем из миров…

Она посмотрела на труп у кровати:

— Не жалей о нём, это пустая шкурка. Не нужен ни себе, ни другим. Только мне. И он умер с улыбкой, разве ты не видишь?

Ответить мне было нечего, да я и не смог бы.

Она потянулась, бессмысленно похотливая.

— Разве ты не хочешь меня, Джон? Я могу стать кем угодно, и ты можешь делать со мной то, что никогда не осмелишься сделать ни с кем. Смысл моей жизни — наслаждение, и моё тело способно на все…

— Нет.

Выдавить из себя это короткое слово стоило такого труда, что по лицу заструился пот. Я с детства приучил себя к самодисциплине, чтобы выжить. Я привык не получать того, чего хотел, и всё же мне пришлось напрячь все силы, чтобы не двинуться с места.

— Мне нужно… поговорить с тобой, Сильвия. Поговорить о Кавендишах.

— Знаешь, я о них даже не вспоминаю. Я теперь не интересуюсь большим миром. Я обзавелась своим собственным маленьким миром, и этот мир — совершенен. Я никогда не покидаю его. Я горжусь им! Ты пришёл поговорить о Тёмной Стороне? Она все так же лежит во грехе? Давно ли я ушла оттуда?

— Чуть больше года, — сказал я, шагая вперёд.

— Только-то? Мне кажется, прошли века. Впрочем, так и должно быть: в раю, как и в аду, время не спешит.

Я сделал ещё шаг. Её тело взывало к моему голосом древним, как мир. Заплатить придётся душой и жизнью, но мне стало всё равно. Почти. Кто-то совсем маленький глубоко внутри громко запротестовал, и я сделал то единственное, что мне осталось. Я воспользовался своим даром: открыл третий глаз и призвал ту Сильвию, какой она была когда-то.

Пронзительно крича, Сильвия забилась на постели. Как в калейдоскопе, одна форма сменяла другую и одно тело внезапно выделилось из множества других. Через некоторое время изменения прекратились. На постели осталась лежать Сильвия — обнажённая девушка с кожей нормального телесного цвета и хорошеньким, но вполне заypядным личиком. Она свернyлaсь калачиком и тяжело дышала. Я тоже задыхался, как человек, которому едва удалось не сорваться в пропасть. Эротическое напряжение в комнате резко снизилось, хотя и не исчезло совсем. Сильвия села на постели и посмотрела на меня обыкновенными человеческими глазами.

— Что ты сделал? Что ты со мной сделал?

— Я вернул тебе тебя, — ответил я. — Это свобода. Ты больше не чудовище.

— А я просила возвращать меня? Мне так нравилось! Наслаждения, голод и насыщение… Я была богиней, ублюдок! Отдай мне её обратно!

Она бросилась на меня прямо с кровати, как дикая кошка, норовя вцепиться ногтями в глаза, а зубами в глотку. Я отступил в сторону, и она промахнулась: подвело непривычное человеческое тело. Она налетела на стену у двepи, попробовала оттолкнуться — и не смогла. Кожа не хотела отставать от розовых обоев. «Вот откуда розовый свет, — отстраненно подумал я. — И эти тени в воздухе. Позанимайся у себя дома извращённой магией достаточно долго — получишь свихнувшуюся магическую комнату». Я вернул обратно Сильвию, но комната осталась прежней.