Охотник за смертью: Восстание - Грин Саймон - Страница 36

— И если вы мне поможете, я должна буду помочь вам, — сказала Евангелина. — Заключим сделку?

— К черту сделки! — ответила Адриана. — Не тот случай. Я помогла бы кому угодно, очутись он в твоем положении. Отдай мне мою руку и вытри слезы. А потом сядем и подумаем, как нам обыграть Шрека.

— Это вы серьезно? — спросил Грегор Шрек, появляясь в дверях. — Звучит и в самом деле интригующе!

Обе женщины одновременно обернулись, потрясенные его неожиданным появлением. Евангелина вскочила на ноги и прижала руку к губам. Девушка побледнела как смерть, а глаза ее расширились от ужаса. Адриана подниматься не торопилась. Не хватало еще, чтобы Шрек подумал, что может ее смутить.

— Вы разве не знаете, что воспитанные люди стучат, перед тем как войти? — спросила она и смерила Грегора ледяным взглядом. От такого взгляда кто угодно должен был превратиться в сосульку.

— Разве я должен стучать в своем собственном доме? — приятно улыбаясь, удивился Шрек. — А зачем, собственно? Это моя башня, и все, что в ней находится, принадлежит мне. Включая людей. Правда, Евангелина? А теперь будь паинькой, скажи своей новой подружке, чтобы она уходила. Нам с тобой надо много о чем поговорить.

— Нет, — пробормотала Евангелина, глядя в пол.

— Что-что? — переспросил Грегор. — Я, наверное, не расслышал тебя, дорогая.

— Нет! — громко повторила Евангелина, подняв голову и глядя ему прямо в глаза. — Мне надоело бояться! Ты лгал мне, папа. Ты клялся, что защищаешь Адриану с детьми и других оставшихся в живых Кэмпбеллов. А теперь я узнаю от Адрианы, что ты им угрожаешь и пытаешься заставить их выдать Финлея. Ты лжец, папочка!

— Политика, дорогая моя. Все опять изменилось. Сомневаюсь, что ты это поймешь. Пойми одно — все, что я делаю, делается для блага клана.

— Если члены твоей семьи узнают, как ты притесняешь свою дочь, они отрекутся от тебя, — спокойно произнесла Адриана. — Удивительно мерзкое преступление. А скрывал ты его с помощью лжи и трусливых угроз. Ты разочаровал меня, Грегор. Я никогда не считала тебя настоящим мужчиной, но все же не думала, что ты способен угрожать женщине, чтобы заставить ее лечь с тобой в постель. А теперь поворачивайся и уходи. И если ты еще раз хоть пальцем прикоснешься к малышке, я прослежу, чтобы каждый член вашей семьи узнал твою грязную тайну. Они найдут себе другого главу и вышвырнут тебя из клана. Они имеют право так поступить, если наберут достаточно голосов. И я не вижу, почему бы вдруг кто-нибудь из них решил выступить в защиту такой грязной свиньи, как ты. А без поддержки клана ты не сможешь заниматься ни бизнесом, ни политикой. С тобой вообще никто не захочет разговаривать, как со мной сейчас. Только я-то могу это вынести, а ты — нет. Прощай, Грегор. Дверью можешь не хлопать.

— Ты согласна с ней? — спросил Шрек у дочери. — Ты действительно готова выступить против меня? Против родного отца, который так тебя любит?

— Это не любовь, папа. И кроме того, ты все время лгал мне. Пожалуйста, уходи. И никогда больше не входи сюда без стука.

— Думаете, значит, что вы такие умные, — сказал Шрек. Его жирное лицо покраснело от ярости. — Думаете, вы умнее меня. Так вот, дорогая Адриана, ты знаешь еще далеко не все наши тайны. Эви не рассказала тебе главного. И не посмеет рассказать. Эви, детка, скажи этой суке, чтобы она убиралась отсюда. Иначе я расскажу ей, кто ты на самом деле.

— Не утруждай себя понапрасну, папочка. Я сама скажу.

Она повернулась к Адриане с отчаянной решимостью во взгляде. Это был одновременно и вызов, и мольба.

— Я клон, Адриана. Папа сделал меня вместо своей настоящей дочери. А ее он убил. Все эти годы я повиновалась ему, потому что боялась разоблачения. Точнее, это он думал, что повиновалась. Ты ведь не знал, что я подпольщица, папочка? Вижу по твоему лицу, что не знал. Если ты и дальше будешь мне угрожать, подполье приговорит тебя к смерти. Расскажи обо мне кому-нибудь, и я просто уйду в подполье. До сих пор я оставалась здесь лишь потому, что обещала Финлею защищать его семью. Ты своих обещаний не выполняешь, так что меня здесь больше ничто не держит. Раньше я тебя боялась. Ты говорил, что я — твоя собственность, и я этому верила. А теперь не верю.

— Молодец, девочка! — сказала Адриана и с торжествующим видом обернулась к Шреку. — Ты слышал, мерзкая жаба? А теперь проваливай!

Грегор Шрек переводил взгляд с одной женщины на другую, не в силах найти достойный ответ. Потом он резко повернулся и вышел, изо всей силы хлопнув дверью. Адриана перевела дух и рухнула обратно в кресло. Евангелина продолжала стоять.

— Ну как? — тихо спросила она. — Как вы относитесь ко мне теперь, когда узнали, что я всего лишь клон?

— Ох, дорогая, по сравнению с тем, что мы с тобой пережили, тайна твоего происхождения кажется сущей ерундой! Заинтриговало меня совсем другое. Я, видишь ли, еще ни разу не была знакома с настоящим подпольщиком. Кроме, разумеется, Финлея, но ведь мы с тобой уже решили, что я его не знала.

— Вас потрясло, что я мятежница?

— Черт меня знает. Все это произошло слишком быстро, даже для меня. Наверное, меня это должно было шокировать и оскорбить. Но с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать, меня еще никому не удалось шокировать. А на другие эмоции у меня просто не осталось моральных сил. Ты, значит, клон, а я — сука, и обе мы совсем не нужны Империи. Так к черту Империю и да здравствует подполье! Есть у вас какой-нибудь гимн? Самое время спеть что-нибудь громкое и вызывающее.

Маленький экран-зеркало внезапно ожил, заставив обеих женщин подпрыгнуть от неожиданности. Они обменялись понимающими улыбками, и Евангелина пошла отвечать на звонок. Адриана проворно отскочила в сторону, чтобы собеседник Евангелины ее не видел.

— Лучше пусть никто не знает, что я здесь,

Эви. Евангелина кивнула, присела возле туалетного столика и нажала кнопку приема. В зеркале появилось знакомое лицо Клауса Гриффина, ее связника с подпольем. Для непосвященных Клаус был ее личным костюмером. Обычно он улыбался, разговаривая с Евангелиной, но сегодня лицо его было предельно серьезным. Евангелина выпрямилась, почуяв неладное.

— Ты одна, Евангелина?

— Да, конечно. У вас что-то случилось?

— Можно говорить прямо. Линия защищена от прослушивания. Нам нужно, чтобы ты спустилась вниз и поговорила с Финлеем. Срочно. Ты можешь выйти?

— Если надо, могу. Что с Финлеем? Он ранен?

— Нет. Надо убедить его выполнить одно задание, а без тебя мы не сможем этого сделать.

— А почему вы считаете, что он не согласится?

— Потому что это верное самоубийство. Даже для него.

— И вы думаете, я стану его уговаривать? Вы что, спятили?

— Ты нам нужна, Евангелина. Нужно, чтобы он согласился. Под угрозой само существование подполья. Финлей — наша единственная надежда. Ты придешь?

— Приду. Но я ничего не обещаю. Финлей выполнил для вас уйму заданий. Вы не вправе требовать от него такого. И не смейте уговаривать его, пока я не приду. Он никуда не пойдет, пока мы с ним не поговорим. А может, и после этого не пойдет. Черт возьми, Клаус, мы с ним столько всего сделали для подполья! Неужели нельзя найти кого-нибудь другого?

— Нет. Только Финлей. Когда ты будешь здесь?

— Примерно через час.

Евангелина прервала контакт и уставилась в зеркало неподвижным взглядом.

— Сволочи. Неужели они думают, что я предам Финлея, пусть даже ради нашего дела?

— Чем дальше, тем я больше заинтригована, — произнесла Адриана, выбираясь из своего укрытия. — Значит, душка Финлей — последняя надежда всего подполья? Похоже, ты права и я никогда не знала, что он за человек. Но ты, видимо, лучше меня разбираешься в его характере. Скажи мне, что ты об этом думаешь? Он что, действительно сунет голову в петлю, если это так важно для вашего дела?

— Вот именно. Это-то меня и волнует. Большинство его заданий были бы для любого другого чистым самоубийством. Финлей никогда не был особенно благоразумным, но с тех пор, как потерял семью, он стал вести себя просто безрассудно. Он чувствует себя виноватым, в том, что остался в живых, когда почти все его родичи погибли. И если это задание настолько опасно, что даже Финлей может от него отказаться, оно должно быть действительно ужасным. Мне надо бежать, Адриана. Спасибо тебе за помощь. Жаль, что я не могу помочь тебе.