Кровь и честь - Грин Саймон - Страница 7

Сомнений в искренности Гэвэйна у него не было. Стоит Джордану пойти на попятную, как тот просто прикончит его. С другой стороны, он не знал еще очень многих деталей заговора. Например, из-за какого такого дерьма Виктор угодил в изгнание? Он убрал платок и с тоской посмотрел на перепачканную кровью одежду. Может удастся улизнуть от рыцаря, когда он уснет… А как же десять тысяч дукатов? Пока оставался хоть малейший шанс отхватить такую кучу деньжищ, он знал, что не отступит. Спрятав платок в карман, он окинул взглядом заставленное разнообразными предметами пространство внутри фургончика. Деревянные борта не были даже покрыты лаком, пол скрывался под сваленными кучей костюмами и деталями реквизита. Когда он процветал, гримерка у него и та была размером побольше. Он оглядел оставленный ему Родриком узел с одеждой и тихонечко вздохнул. Ему придется идти. Что-то не похоже, чтобы кто-нибудь оставлял ему выбор.

Одежда оказалась весьма богатой и элегантной. Все было впору и подогнано по фигуре. Несомненно, вещи шились специально для принца. Джордан какое-то время провозился с непривычными крючками и застежками, не уставая восхищаться качеством деталей своего наряда. Наконец он завершил процедуру одевания. Актер прошелся, насколько позволяло весьма ограниченное пространство, вперед и назад, размахивая полами плаща. Как жалко, что у него нет большого зеркала и он не может увидеть себя в полный рост. Под камзолом оставалась его собственная рубашка, половину пуговиц на ней пришлось оставить не застегнутыми. Ему необходимы были потайные кармашки, чтобы делать зарядки из воспламеняющихся шариков и дымовых шашек. Он постарался заполнить их максимально, неизвестно еще, когда подвернется возможность изготовить новый реквизит.

На бедре у Джордана красовался его собственный меч. Родрик предложил ему несравнимо лучший клинок, но актер предпочитал иметь дело с проверенным оружием. Для большей уверенности он засунул свой метательный нож в голенище высокого, до колен, сапога. Что-что, а бросать ножи Джордан умел. Береженого Бог бережет, как говаривал отец. Осталась всего одна деталь туалета, которую он медлил надевать, — кольчужная безрукавка. Учитывая все обстоятельства, такая мера предосторожности была отнюдь не лишней, но что-то удерживало актера, и он никак ре мог решиться облачиться в кольчугу. Точно благодаря этому действию опасность стала бы сразу осознанной, а значит, реальной. Он снял плащ и натянул безрукавку, которая оказалась далеко не такой тяжелой, но, тем не менее, актер ощущал ее вес при каждом движении. Джордан снова набросил на себя плащ бордового цвета, чтобы скрыть наличие кольчуги. Оглядев еще раз на прощанье свой фургончик, он выскользнул наружу.

Мессир Гэвэйн ждал его. Джордан окинул его преисполненным надменности взглядом. Актер выглядел как самый настоящий аристократ, образы которых ему всегда так удавались. Гэвэйн приветствовал его торжественным поклоном.

— Если Вы готовы, ваше высочество, нам надлежит присоединиться к остальным.

Джордан едва заметно кивнул. С севера дул холодный ветер, и актер плотнее закутался в свой плащ.

— Могу поклясться, что далеко мы этой ночью не уедем, Гэвэйн. С заходом солнца будет очень холодно.

— Тем не менее полагаю, что чем дальше нам удастся отъехать от Бэннервика, тем лучше, мой господин, — возразил Гэвэйн. — Не только посланники принца Виктора рыщут по стране.

Джордан нехотя кивнул. Он подошел к своей лошади и обнаружил, что она уже оседлана. Актер молча вскочил на спину Дымке. Рыцарь взял уздечку и повел лошадь по пустынной улице обратно к тому месту, где их ждали остальные. Под ними были чистокровные породистые лошади, среди которых Дымка в своей убогой сбруе выглядела по меньшей мере бедной родственницей. Джордан потрепал ее по холке и прошептал несколько ласковых слов, чтобы подбодрить ее, когда Гэвэйн отошел, чтобы сесть в седло. Все собравшиеся несколько секунд смотрели друг на друга, затем Роберт Аргент тронул поводья, и остальные последовали его примеру. Громкий цокот копыт быстро удалявшихся лошадей был отчетливо слышен в окутанном сумерками Бэннервике, когда четверо всадников покидали город.

Вечер был тихим и безветренным. Они скакали через заросшую вереском долину. Солнце тонуло в кровавых облаках, исчезая за горизонтом. Мессир Гэвэйн зажег фонарь и повесил его на седельную луку, так что небольшая компания двигалась в собственном озерце янтарного света. Холодный ветер пролетал через долину, тревожа высокие кусты прикосновениями своих тяжелых крыльев. Они то вздымались, то падали, точно волны фиолетового моря. Густой терпковатый запах вереска был так не похож на вонь сточных канав покинутого ими захолустного городишки, что Джордан даже почувствовал некоторое облегчение. Ему всегда нравилось путешествовать ночью, пустынные торфяники не вселяли в него суеверного страха. Бандиты и волчьи стаи предпочитали держаться лесов, а для того, чтобы верить в духов, он был уже староват. Кроме того, вне сцены он очень ценил одиночество, которое давало ему возможность размышлять. В такие часы он становился самим собой, сбрасывая все свои многочисленные маски, которые надевал для других людей на сцене и за ее пределами. Торфяники имели свою особенную красоту для тех немногих, чьи глаза были способны увидеть ее, но на сей раз даже их простое великолепие не могло успокоить его душу.

Было здорово играть храбрых воинов и благородных героев на сцене, но он прекрасно отдавал себе отчет в том, что у него нет необходимых качеств и в реальной жизни ему с подобной ролью не справиться. Он актер, а не боец, и вполне доволен выбранным им жизненным путем. Все известные ему герои жили недолго, а их полные опасностей жизни кончались весьма плачевно. Поднимаясь в полный рост, добиваешься только одного — превращаешь себя в хорошую мишень. И все-таки он лезет головой прямо в самое пекло, куда более опасное, чем любое поле битвы. Королевский двор, раздираемый интригами. Джордан принял решение не думать обо всем этом до поры до времени. Все равно от подобных мыслей никакой пользы, кроме желудочных колик. Актер нет-нет да и бросал осторожный взгляд на скачущего рядом мессира Гэвэйна. Он не знал, какое чувство в большей мере вызывало у него присутствие рыцаря — страх или ощущение безопасности.

— Родрик, — сказал наконец Джордан, просто чтобы нарушить тишину, — расскажите мне о принце Викторе. В общих чертах, чтобы, так сказать, помочь мне войти в образ. К тому же мне надо побольше знать о его братьях.

— Конечно, — ответил граф, неторопливо начиная рассказ: — Вы средний из трех сыновей. Принц Луи — старший. Он наследовал магию стихии земли по праву Крови. Этот вид волшебства не слишком популярен в замке, поэтому большую часть времени ваш брат проводит занимаясь фехтованием. Он предпочитает мечи и владеет ими мастерски. Луи всегда считался любимчиком короля Малькольма, но в последнее время они заметно отдалились друг от друга. У него отвратительный характер, он не терпит никаких возражений. Его личная жизнь изобилует скандальными историями. Пользуясь своим положением, он может заполучить практически любую женщину, достаточно ему сказать слово, но он предпочитает запугивать и насиловать молоденьких девушек из неродовитых дворянок. Те, кто дерзает жаловаться, изгоняются из числа придворных, а семьи их подвергаются бесчестью. Не многие готовы рискнуть и стать врагом человека, который в один прекрасный день может оказаться их королем. Известно, что он задушил одну девушку, которая осмелилась заявить, что беременна от него. Доказательств того, что она погибла от его рук, конечно же, нет, но все и так знают.

— Похоже, он просто душка, — произнес Джордан, — а какое у него хобби? Колодцы травит?

— Не стоит недооценивать его сторонников, — строго сказал Родрик, — он очень популярен среди стражников и воинов из-за его несомненной воинской доблести. Они не желают слушать про другие его подвиги. Поэтому, как старший из братьев и общепризнанный любимец отца, он пользуется наибольшей поддержкой при дворе.