Кровь и честь - Грин Саймон - Страница 61

— Я еще увижу, как ты, актеришка, будешь умирать медленно и мучительно.

Воздух расступился и поглотил Доминика, окружив его искристым сиянием. Джордан и мессир Гэвэйн переглянулись.

— Ваш брат всегда оставляет за собой последнее слово, — сказал рыцарь.

Они убрали свое оружие, и Гэвэйн ненадолго задержался взглядом на том, что осталось от госпожи Элизабет.

— Бедная девочка, — тихо произнес он. — Я не любил ее, но так умирать не должен никто.

— Пора проваливать отсюда, — сказал Джордан, — я так устал, просто засыпаю на ходу.

Гэвэйн в ответ устало улыбнулся и сказал:

— Я почти забыл, насколько изнуряющей порой оказывается жизнь в Полуночном Замке. Надо поспать, пока можно, ваше высочество. Мы закрыли доступ нереальному, но скоро оно наберет достаточно сил, чтобы пробить собственный проход. К тому же неизвестно, насколько серьезный урон успела нанести дружина Доминика войскам Луи и Вильяма под прикрытием всего этого хаоса.

— Неужели покой здесь так и не настанет? — с горечью спросил Джордан. — Мне случалось играть в кровавых мистериях, которые были куда менее запутанными, чем эта.

— Мир наступит только тогда, когда на трон сядет король. Это то, о чем никогда не стоит забывать в Полуночном Замке. Нужен король. Любой.

Рыцарь потянулся, и кольчуга на нем жалобно зазвенела.

— Пошли. И, Джордан… Я не стану рассказывать Виктору про Элизабет. Пусть это будет нашей тайной. Пока.

Джордан кивнул, и они с Гэвэйном вышли из комнаты и двинулись обратно по коридору.

Нереальное исчезло, и стены в Западном крыле опять стали тем, чем и были: холодным камнем, освещенным светом факелов. Воздух наполнялся спокойствием и свежестью, как после грозы. Тяжелая волна усталости прошла по телу Джордана, когда он позволил себе расслабить напряженные мышцы, но стоявшая вокруг тишина не обманывала его. Нереальный мир затаился и ждал.

Товарищи Джордана и мессира Гэвэйна ждали их по ту сторону заграждения. Капитан Дойл и его люди оказывали помощь Матушке Донне и Хранительнице, а Корд стоял на страже немного в стороне. Одна рука у Таггерт была замотана толстым слоем бинтов, но это не мешало ей яростно убеждать Дойла в том, что она в состоянии по-прежнему выполнять свои обязанности. Оба они умолкли, увидев, что стражники отдают честь возвращавшимся Джордану и Гэвэйну. Их руки сами потянулись к баррикаде, чтобы как можно скорее сделать в ней проход для героев. Коротышка Джорди и его собака-призрак с криками подскакивали на месте, точно заключив между собой пари, кто из них сумеет произвести больше шума. Гэвэйн вовсе не обрадовался столь бурной встрече, зато Джордан чувствовал себя в родной стихии. Давно уж не случалось ему встречать такой прием, и он хотел насладиться им как следует. Актер похлопал по плечу Дойла и одарил царственной улыбкой стражников.

— Проход уничтожен, — сказал он громко и, улыбнувшись Хранительнице, добавил: — Теперь у вас будет возможность немного перевести дух, Таггерт.

Женщина улыбнулась актеру и, подойдя к нему, сказала:

— Вы спасли мне жизнь, ваше высочество. Черт! Да вы всем нам жизнь спасли. Не знаю, что случилось за время вашей ссылки, но благодарю Бога за то, что он сделал. Вы вернулись настоящим благородным рыцарем, Виктор, и я горжусь, что служу вам.

Она схватила меч и вскинула его, принося древнюю клятву воина своему господину. Послышался звон стали, когда стражники, выхватив свое оружие, преклонили колени перед Джорданом. Их командиры, Дойл и Блад, последовали примеру своих подчиненных. На их лицах светилась гордость и благоговение. Таггерт, Матушка Донна и Дамон Корд тоже преклонили колени. У Джордана возникло совершенно определенное ощущение, что происходит нечто, явно не предусмотренное сценарием. Он повернулся было к мессиру Гэвэйну, но увидел, что и тот также опустился на одно колено. Коротышка Джорди и бладхаунд взирали на Джордана с восхищением. Актер проглотил подступивший к горлу комок и обессиленно взмахнул руками.

— Спасибо, друзья мои. Я всего лишь выполнял свой долг. А теперь поднимитесь, пожалуйста.

Люди поднялись, с их лиц все еще не исчезло восторженное выражение. Джордан нервничал. Сам не зная как, он воодушевил этих людей, которых теперь просто не имел права разочаровывать. Он же не принц, а всего лишь актер, которому платят за его работу. Джордан лихорадочно соображал, как бы замять это дело, и тут взгляд его остановился на Джорди и бладхаунде. Мысль, которая шевелилась где-то в глубине его мозга, неожиданно обрела очертания. Актер подошел к маленькому духу.

— Джорди, мне кажется, я знаю, как найти твою маму. Знаешь, что это за собака? Это бладхаунд, специально натренированный, чтобы искать людей по запаху. Надо только найти какую-нибудь вещь, принадлежавшую твоей маме, и тогда это умное животное отведет нас к ней.

Лицо мальчика засветилось радостью, он бросился к Джордану и обхватил его за талию. Тот обнял Джорди за плечи и почувствовал, что на его глаза наворачиваются слезы. За что же Коротышке Джорди выпало терпеть такую муку столько лет? Мессир Гэвэйн вышел вперед и вежливо прокашлялся:

— Простите, что позволяю себе помешать вам, ваше высочество, но могу ли я задать вам один вопрос?

— Конечно, Гэвэйн, — сказал Джордан, освобождаясь от объятий маленького призрака. — Подожди чуть-чуть, Джорди, сейчас мы отправимся на поиски.

Он приблизился к рыцарю, который сказал шепотом:

— Вы понимаете, что делаете? Госпожа Мэри Фенбрукская умерла и похоронена несколько сот лет тому назад. Как сможет собака соединить ее дух с духом ее сына?

— Очень просто, ведь собака-то тоже мертва, — ответил Джордан, — она дух бладхаунда.

Гэвэйн посмотрел сначала на собаку, а потом снова на актера:

— Когда-нибудь мне придется научиться не задавать вам вопросов, чтобы не слышать ответов. Очень хорошо, ваше высочество. Если вы не шутите, то в Старом музее можно найти золотой медальон на цепочке, принадлежавший госпоже Мэри. Музей здесь, в Западном крыле, четвертый коридор отсюда, там есть вывеска, так что вы легко найдете.

Джордан склонил голову в знак благодарности и, попрощавшись, двинулся по коридору в сопровождении обоих духов, которые едва поспевали за ним. Актер обрадовался, что рыцарь не вызвался идти с ним. Как ни странно, но у него возникло чувство, что дело это личное и касается только его, Джордана, маленького призрака и… собаки. Они помогли ему, теперь он поможет им. Может быть, ему хотелось уверить себя, что он достоин доверия, которое возлагал на него Коротышка Джорди. Он украдкой взглянул на мальчика и собаку, уверенно следовавших за ним. Волосы у мальчика растрепались, лицо было перепачкано пылью. Шерсть у собаки сильно полиняла. Как-то не верилось, что эти двое давным-давно умерли, и что они — лишь воплощенные воспоминания. Вот Коротышка Джорди, потративший столько лет на поиски умершей два столетия назад матери… Все эти годы он беспрестанно слонялся по мрачным каменным коридорам, стараясь найти хоть кого-нибудь, кто не убежит, а просто поговорит с ним. Горло у Джордана перехватило, и он молча поклялся самому себе во что бы то ни стало помочь мальчику соединиться со своей мамой. Он бросил последний взгляд на маленького призрака и собаку и решительно посмотрел вперед.

«Интересно, как они умерли…»

Вскоре они нашли Старый музей. Бронзовая табличка на двери выглядела так, словно ее не чистили много лет. Дверь громко заскрипела, когда Джордан открыл ее. Помещение оказалось темным и зловещим. Актер взял со стены ближайший факел и вошел внутрь. Музей оказался большой, просторной пыльной комнатой, все четыре стены которой покрывали ряды книжных полок. Ковер под ногами был сухим и жестким, а грязные окна выглядели так, словно никто никогда не открывал, да и не мыл их. Джордан понятия не имел, как выглядит Новый музей, но ему было совершенно ясно, что никто не приходил в Старый уже очень много лет. Вероятно, постоянно присутствующие рядом духи вполне удовлетворяли потребность живущих в замке людей в общении с прошлым.