Адский мир - Грин Саймон - Страница 8

— Несомненно, — равнодушно согласилась Кристел, увлеченная своей сигаркой. Она несколько раз выдохнула дым, чтобы удостовериться, что все в порядке, а потом уперлась взглядом в Уильямса: — Перед выходом мы включим силовой экран, и компьютеры до нашего возвращения останутся в боевой готовности. Короче говоря, корабль будет в большей безопасности, чем мы.

— Это ваше право, — дал знать о себе Корби. — Но если мы идем к чужим, нужно платить как за боевую задачу.

— Говоря по научному, их нельзя назвать чужими, — вмешался доктор Уильямс. — Это же их мир. Если кто-то здесь и чужой, так это мы.

Разведчица тихо засмеялась:

— Ошибка, доктор. Чужие всегда чужие, где бы мы их ни нашли. Только так.

— А хороший чужой — мертвый чужой, — дополнил Корби. — Разведчица, я прав?

Кристел улыбнулась:

— Точно, господин морской пехотинец.

— Как вы можете это оправдывать? — гневно воскликнула де Шанс. — Все живое имеет что-то общее. У нас те же мысли, чувства, надежды и потребности…

— Вы когда-нибудь встречали чужого? — спросила Кристел.

— Нет, но…

— С ними не многие встречались. — Кристел затянулась сигаркой, выпустила изо рта идеальный круг дыма и долго смотрела на него. — Экстрасенс, чужой — это не неизвестная луна. Чужой — имя прилагательное. Чужой — необычный, отличающийся от нас, нечеловеческий. Неестественный. Для чужого нет места в границах Империи, а эта планета — часть Империи с той минуты, когда ее открыл имперский корабль. Это Имперский закон.

— Но здесь может быть и по-другому, — с трудом выдавил из себя Линдхольм. — Если мы мирно войдем в контакт с туземцами и образуем какой-то союз…

— То Империя потом это обнаружит, — заключил Хантер. — И положит всему конец.

— Но почему? — не могла успокоиться де Шанс. — Какое им дело?

— Все чужие представляют неизвестность, — сообщил Корби. — А Империя боится неизвестного. Только и всего. Да что тут удивительного? Неизвестное всегда может подорвать существующую власть.

— Иногда у них есть основания бояться. — заметила Кристел. — Я была на Гренделе, когда Спящие проснулись.

Воцарилось молчание. Наконец Линдхольм сказал:

— Я думал, там никто не выжил.

Радости в улыбке Кристел не было:

— Мне повезло.

— Полагаю, — вмешался Хантер, — для одного дня болтовни больше чем достаточно. Собирайтесь, ребята. Возьмите только самое необходимое, самый минимум. Не забывайте, все придется тащить на себе — и, может быть, на бегу. Через тридцать минут все докладывают о готовности убыть. Не опаздывать, или рискуете остаться. Время пошло.

Один за другим члены группы скрылись в катере. Корби, замыкавший череду, поглядел на Линдхольма.

— Чужой город, — мягко сказал он. — Свен, ты когда-нибудь видел чужого?

— Думаю, нет, — ответил Линдхольм. — Для этого есть разведчики. На Голгофе я встретил однажды Упыря, но он был не совсем чужой. А ты? Чужого видел?

— Пока нет. — И Корби погрустнел. — Надеюсь, у разведчицы хватит ума не принимать решения за нас. Потому что помощи мы не дождемся.

Глава 2. В ЛЕСУ, ГДЕ ЦАРСТВУЕТ НОЧЬ

Серебряное солнце высоко стояло в бледно-зеленом небе. Под яркими лучами лежал застывший и пустой мир, ни один звук не нарушал тишину. Туман исчез, рассеявшись на солнце, но день не стал теплее. Адская группа осторожно продвигалась в утреннем покое, гуськом, готовая каждую секунду выхватить оружие. Вокруг не было зверей, в небе — птиц, отсутствовали и насекомые. Неизменное молчание начинало раздражать и тревожить. Тишина сразу поглощала мягкие шаги группы, не шелестел даже ветер.

Хантер поправил вещмешок и попытался забыть о расстоянии, отделявшем его от чужого города. Ноги болели, отказывалась служить спина, а до города оставалось еще девять или десять миль. Но хуже всего было то, что к нему вернулось прежнее ощущение наблюдаемого. На краткое время оно покинуло капитана, но едва они спустились с катера, возвратилось — более сильное, чем прежде.

Хантер нахмурился. Раньше он не испытывал такого беспокойства даже идя в бой. Даже в самых паршивых ситуациях, когда его охватывал беспричинный страх. Капитан с трудом сглотнул. В голове звенела отвратительная пустота, тряслись руки. Он почувствовал, что страх снова берет над ним верх.

Только не сейчас. Ради Бога, только не сейчас!

Хантер яростно боролся со страхом, отказывался уступать, и постепенно тот пошел на убыль. Капитан вздохнул с некоторым облегчением, но не стал обманываться относительно полной победы. Он знал: страх готов вернуться, как только человек ослабеет. Волосы на затылке еще стояли дыбом. Не проходило и чувство, что за ними наблюдают. Постоянно хотелось остановиться и оглядеться, но Хантер продолжал движение. Капитан не желал демонстрировать остальным свою нервозность.

Он поднял руки ко рту и подышал на них. Уже несколько часов, как рассвело, а температура едва поднялась выше точки замерзания воды. Хантер потер руки и подумал, что Империи следовало бы включить зимнюю одежду в список необходимого снаряжения. От обогревательных элементов, вшитых в форму, толку было не много. Сейчас капитан согласился бы обменять дисраптер на добрую пару толстых перчаток.

Лес приближался, и Хантер разглядывал его, сохраняя беспристрастие. Казалось, группа вот-вот углубится под деревья, но чрезмерное освещение искажало расстояния. Они шли к границе растительности уже почти час, но только теперь лес стал менее таинственным.

Хантер недовольно поморщился. То немногое, что было видно, не вдохновляло. Тесно сгрудившиеся огромные деревья тянулись к самому небу. Мощные черные стволы причудливо изгибались, кроны были отталкивающего темно-желтого цвета. Листья оказались всех форм и размеров, кривые ветки в беспорядке поднимались вверх и свисали до земли.

Почва на подходе к лесу потрескалась, из провалов в грунте лезли пучки зубчатой травы. Когда группа подошла непосредственно к границе леса, трава стала гуще, поднимаясь местами на два фута. Хантер остановил людей, чтобы Уильямс тщательно рассмотрел ее. Доктор опустился на колени и внимательно изучил один из пучков, не касаясь его. Отдельные травинки, плоские и широкие, были окрашены бледно-лиловым цветом и имели странные прожилки, весьма напоминающие ребра.

— Занятно, — сказал Уильямс. — Трава фиолетовая, а листья на деревьях желтые. Растительность обычно имеет один цвет, тем более в одинаковых условиях.

— Возможно, они получают питание из разных источников? — предположил Хантер.

— Допускаю, — согласился Уильямс. — Возьму несколько образцов и предложу их потом компьютеру.

Хантер посмотрел на разведчицу, та равнодушно кивнула:

— Возражений нет, капитан. Все прививались по полной программе.

— Хорошо, — принял решение Хантер. — Действуйте, доктор. Думаю, всем не мешает немного отдохнуть.

— Конечно, — подтвердил Уильямс и посмотрел на Корби. — Молодой человек, сорвите мне пучок, а я пока приготовлю мешок для образцов.

Корби, пожав плечами, присел на корточки около ближайшего травяного пятна. Дернул траву, ойкнул и выпустил пучок.

— Что такое? — поинтересовалась Кристел.

Корби разжал ладонь и уставился на руку. Пальцы были перечеркнуты длинными порезами. На иссушенную почву капала кровь. Неповрежденной рукой он залез в карман, вытащил отвратительно грязный носовой платок, осторожно приложил его к ранам, потом выпрямился и посмотрел на Уильямса — скорее не с болью, а злобно:

— У травы края как бритва! Я мог отрезать пальцы!

— Очень любопытно, — заметила разведчица.

Корби глянул на нее. Он ничего не сказал, но взгляд его нес немыслимое количество брани.

— Ладно, — быстро вмешался Хантер. — Пусть это будет предупреждением нам всем. Ничего не трогать, пока точно не установим, что хватать можно. А вы, Корби, распечатайте индивидуальный пакет. Тряпка у вас грязная, можете занести в порезы инфекцию. А мне это не нужно.

Корби с негодованием фыркнул, но принял от Линдхольма чистый бинт и тщательно перевязал раны. Линдхольм в свою очередь опустился на колени и срезал несколько побегов травы штыком. Уильямс опустил их в самозаклеивающийся пакет, а потом аккуратно положил в вещмешок.