Это, по сути, дела первое мое стихотворение которое я написал в своей жизни. Написал я его много лет назад… Лет, наверное, семь. Называется: «Грустная вокзальная».

Я уезжал, представьте, уезжал…

Меня совсем никто не провожал,

А если кто и был из провожал —

Так это — сам седеющий вокзал.

Мычали тепловозы, как быки,

Стучали по перрону каблуки,

И каблучки модерные девиц,

И каблуки вагонных проводниц.

А было очень жарко и тесно,

И грустно было и чуть-чуть смешно.

И пуст, казалось, вовсе был перрон,

Хотя пустым и вовсе не был он.

Все провожали и встречали,

Смеялись, плакали, кричали…

И я смеялся и кричал

Внутри, а внешне я молчал.

И мне хотелось жарких слов,

Обьятий, поцелуев и цветов.

Увы! Я был никем непровожаем,

Хоть был всегда я всеми уважаем.

Но вдруг, желанные, сквозь шум и гам,

Перрону по ушам, вагонам по сердцам

Ударили слова «Счастливого пути!»

И стало легче чемодан нести.

Я взял слова, положил в кошелек.

В том кошельке я лучшее берег.

Мне показалось, это для меня

И для других, таких же как и я.

Кому не жали на прощанье рук,

Кого не провожал ни брат, ни друг.

Я, диктором растроганный, сказал:

«Спасибо, друг, седеющий вокзал!»

20. Вот я и снова стою на пороге…

Это — чисто биографичная песня. Посвящаю ее своей матери.

Вот я и снова стою на пороге,

Вязаный коврик топчу,

В верную дверь из неверной дороги

Нервно, как дятел, стучу.

Старые шторы старинной работы,

Та же герань на окне,

И пожелтевшие старые фото

Так же висят на стене.

«Здравствуй, Маманя!», и на пол вязания

Падает серый клубок.

Шею мою оросила слезами:

«Господи! Ты ли, сынок?..

Я уже все проглядела окошко,

Все перемерила сны

И поседела, как видишь, немножко

С той позапрошлой весны.»

В гордом смущении мне показала

Майку, что раньше носил.

И, улыбаясь, сквозь слезы сказала:

«Видишь, храню ее, сын…

Все это время ее не стирала,

Запах все твой берегла.

Как затоскую, достану, бывало…

Смотришь, тоска отлегла.

Что ж ты не ешь? Иль сготовлено просто?

Вижу — устал ты, усни.»

Стелется белая-белая простынь,

Светлыми будут и сны.

Будут мне сниться белые рощи,

Черные птицы лететь,

Будут всегда наши матери проще

И метче на жизнь смотреть.

Видно, такая у них уж судьбина,

Чтоб не случилось — всегда

Встретят, накормят, постелят для сына,

А сами не спят до утра.

Птиц убаюкал серебряный иней,

Белая песня берез.

Снится всегда нам пух тополиный

Старых оставленных гнезд.