Александр Дюма - Труайя Анри - Страница 13

Надежды юного ловеласа отчасти оправдались. Аглая Телье, мечтавшая выйти замуж за сына одного из богатых местных фермеров, только что пережила глубокое разочарование: родители юноши воспротивились браку. И вот девушка свободна, а стало быть – готова к новым приключениям! То обстоятельство, что Аглая была четырьмя годами старше самого Александра, последнего нисколько не смущало, – напротив, он видел в этом залог наслаждений более утонченных, чем те, какие могли бы его ожидать с девчушкой-ровесницей. Теперь он что ни вечер присоединялся к компании молодых людей и девиц, в которой была и Аглая, все они прогуливались в парке, разбившись на парочки, перешептывались и в полумраке позволяли себе кое-какие вольности. И Александр тоже, прижимаясь к девушке, осмеливался дотронуться до тех местечек, куда она его допускала. В десять часов развлечения заканчивались: кавалеры провожали своих барышень по домам, каждая парочка шла медленным шагом, взявшись за руки. Оказавшись у порога родного дома, девушка одаривала спутника последней на сегодня милостью: они усаживались на скамью у дверей и, вздыхая, осыпали друг друга поцелуями. Когда же из-за двери слышался сердитый голос матери, напоминавшей легкомысленной дочке о том, что давно пора ложиться спать, последняя послушно отвечала: «Да-да, мама, уже иду!» – но на самом деле шла домой лишь после десятого напоминания.[22]

Выдержав затянувшиеся на несколько месяцев препирательства, Александр, все сильнее жаждавший независимости, добился наконец от матери согласия на то, чтобы спать в отдельной комнате. Аглая, со своей стороны, выпросила разрешение ночевать в беседке, стоявшей в дальнем конце сада. Но, хотя теперь ее воздыхатель мог беспрепятственно приходить к ней поболтать и обменяться невинными поцелуями, она неумолимо прогоняла его ровно в одиннадцать вечера. Ждать пришлось целый год: только спустя такой долгий срок Аглая согласилась снова открыть дверь в половине двенадцатого. Но ждать стоило! Едва Александр ступил на порог, как почувствовал прикосновение горячих губ к своему рту, и голые руки обвили его шею, призывая к более смелым ласкам. Истомившаяся за долгие месяцы полуцеломудрия, девушка уступила со стонами, слезами и блаженными вздохами. Но если подросток торжествовал победу и не мог опомниться от радостного изумления – он по-настоящему обладал женщиной! – то она, лишившись невинности, испытывала только тревогу и раскаяние. Аглая сожалела о потерянной девственности – и в то же время не без удовольствия думала о том, что такие порывы восторга и распутства будут отныне повторяться так часто, как ей захочется.

В три часа ночи довольный Александр тихо, словно вор, прокрался домой. Мать не спала, она ждала его, сидя у окна, прижав руки к сердцу и вглядываясь в темноту полными слез глазами. Мари-Луиза догадывалась, что тут любовное приключение, и заготовила для сына выговор, намереваясь призвать его к порядку, однако у нее не хватило смелости произнести эту речь. Поняв, что за несколько ночей вчерашний мальчик превратился в мужчину, Мари-Луиза отослала его спать, с нежной грустью вспоминая о тех временах, когда ничто, кроме охоты, ребенка не занимало. И Александр отныне по три раза на неделе тайно наведывался к подруге, вот только, чтобы не проходить под окнами ее матери, предпочитал обходной путь, перелезая через каменную ограду. Ему удалось приручить сторожевую собаку Телье, грозного Муфтия, задобрив его куриными косточками. Цербер не ворчал даже тогда, когда ночной гость спрыгивал со стены. Но однажды, когда Александр, только что расставшийся с возлюбленной, спешил домой, на него набросился незнакомец с черным, вымазанным сажей, лицом и поколотил его палкой. Был ли то бродяга, намеревавшийся ограбить ночного прохожего, или соперник, завидовавший успеху юнца у Аглаи? Поди разбери в потемках! Александру, более проворному, чем противник, удалось обезоружить того и повалить на землю, а потом, когда нападавший вскочил и замахнулся ножом, заломить ему руку за спину и разбить голову. Назавтра, снова отправляясь на любовное свидание, он из осторожности запасся карманным пистолетом. Опасаясь, как бы раненый не указал на место их стычки – в двух шагах от дома Аглаи, которую вся эта история могла бы скомпрометировать, – он рассказывал направо и налево, что вот, мол, случилось то-то и то-то, но совсем в другом квартале Вилле-Котре, неподалеку от жилища нотариуса Пьера Александра Лебега. А у нотариуса была жена – красивая, остроумная и кокетливая Элеонора, урожденная Девиолен, в которую Александр когда-то был немного влюблен, хотя и без малейшей надежды на взаимность. И тотчас же по городку поползли слухи: все решили, будто молодой Дюма – любовник супруги нотариуса. Предположение было настолько лестным для Александра, что он не стал его опровергать. Однако слухи дошли до мэтра Лебега, и тот, до сих пор весьма благосклонно относившийся к семейству Дюма, сразу закрыл свою дверь как перед сыном, так и перед матерью. Элеонора же, несправедливо заподозренная в супружеской измене, не только отвернулась от Александра, но и прилюдно назвала его хвастуном, лгуном и трусом. Конечно, огорчение такой резкой переменой в отношении к нему красивой и порядочной женщины было очень сильным, но Александр нашел себе великолепное оправдание: ему ведь следовало любой ценой защитить честь своей настоящей любовницы! Так какое же ему дело до того, что мэтра Лебега называют рогоносцем, а его жену обвиняют в измене! Главное, чтобы все это не коснулось Аглаи! Лишь много лет спустя, припомнив эту неприглядную историю, Дюма скажет о ней в своих мемуарах: это «единственный дурной поступок, в котором я могу себя упрекнуть за всю свою жизнь». И прибавит: «Я могу смело сказать всему остальному человечеству, всем мужчинам и женщинам: посмотрите на меня и попробуйте заставить меня покраснеть!»

Глава IV

Зов театра

И как только иные ворчливые жители Вилле-Котре осмеливаются утверждать, будто их городишко расположен на краю света и там никогда ничего не происходит?! Александр был настолько любопытен и любознателен, что ничтожнейшее из местных событий давало ему повод для новых открытий и удивления. Завсегдатай сельских праздников, он никогда не упускал случая повеселиться и всегда старался подстроить все так, чтобы потанцевать с Аглаей.

Как-то в воскресенье, отправляясь на очередной деревенский бал, он встретил по дороге знакомую молодую женщину, Каролину Коллар, ставшую к тому времени баронессой Каппель. С ней был молодой иностранец – похоже, ровесник Александра, высокий, худощавый, смуглый, с коротко остриженным ежиком темных волос, с аристократическими манерами, в туго натянутых и великолепно сшитых небесно-голубых панталонах. Каролина их познакомила. Ее спутником был виконт Адольф Риббинг де Левен, сын графа Адольфа-Луи Риббинга де Левена, вельможи, причастного к убийству Густава III, короля Швеции. Вот неожиданность-то – встретить в Вилле-Котре потомка такого прославленного человека! Адольфу-старшему после того, как он совершил преступление, пришлось бежать сначала в Швейцарию, затем в Бельгию и, наконец, во Францию! В Париже он подружился с семьей Коллар. Разве не может все это служить двойной рекомендацией? Сын генерала Дюма и сын шведского цареубийцы мгновенно почувствовали, что между ними зародилось взаимное влечение, и Каролина, убедившись в том, что молодые люди поладили друг с другом, пригласила Александра погостить несколько дней в замке ее родителей, Вилле-Элон, где ненадолго остановился обворожительный Адольф. Александр нашел эту мысль превосходной, однако Аглая не разделила его восторгов из опасения, как бы он, оказавшись вдали от нее, не поддался чарам какой-нибудь безмозглой, но титулованной болтушки. Стремясь развеять опасения подруги, юноша заверил ее в том, что верность его непоколебима, и постарался внушить, что его собственное будущее всецело зависит от того, сколько и каких связей он сумеет завязать в свете. Она неохотно уступила, посоветовав возлюбленному быть поосторожнее в отношениях с незнакомками.