Из-под лжи - Миронова Татьяна - Страница 17

Сегодня уже доказано, что "пьяные оргии Распутина", о которых визжала дореволюционная еврейская пресса, – подлог, что так называемый "Дневник Распутина", хранящийся в Государственном архиве Российской Федерации, и "письма Распутина" в отделе рукописей Российской государственной библиотеки – грязная и грубая подделка, что для создания скандалов в ресторанах использовался человек, "похожий на Распутина", однако, на радость сегодняшним ненавистникам Государя Императора, та, которая называет себя Его дочерью, пишет: "Я видела в Григории изверга, нечистую силу, ведь он сводил с ума кого хотел, каких только дам не водил в баньку. Прислуга рассказывала…". И все это прислуга рассказывала пятнадцатилетней великой княжне?! Дальше – больше, называя Государыню своей матерью, она выносит приговор ей, человеку безупречной чистоты и высочайшей нравственности: "Первый помощник мамы в государственных делах – Распутин… Мама постоянно советовалась с ним… Государыня многое прощала ему. Распутин был нехороший человек и очень повредил нашей семье". Выходит, собственная дочь подтверждает распространяемые перед революцией слухи, что "Россией управляют сумасшедшая немка и пьяный мужик"?

С чьего голоса поет мемуаристка, именующая себя великой княжной Анастасией Николаевной, утверждая, что "Государыня любила заниматься политикой, но это у нее не очень-то получалось"? В марте 1917 года, когда Государя Императора Николая Александровича свергли с Престола, его младшей дочери было 15 лет, могла ли девочка-подросток так взвешенно судить, получалось ли у мамы заниматься политикой или нет. Вообще могла ли девочка задумываться над тем да еще выносить столь жесткие категоричные оценки. Подобное суждение вообще не может исходить из уст великой княжны, ведь мать-Императрица была святыней для своих дочерей и никакие силы не могли бы заставить уцелевшую, вышедшую живой из кровавой мясорубки дочь сказать об умершей матери плохо, тем более клеветать на нее. Но какой образ Ее Величества Александры Федоровны предстает в воспоминаниях "дочери": истеричная, раздражительная, часто падающая в обмороки, вмешивается в государственные дела и любит это делать, вовлекает в политику "изувера" Распутина и "лукавую" Вырубову, в войну сочувствует немцам, дарит раненным германским офицерам золотые иконки (только к чему они лютеранам)… Помилуйте, кто же писал этот портрет, дочь ли? И впрямь образ самой "дочери" при чтении главы из ее книги вырисовывается прелюбопытный. Очень зла, способна жестоко отзываться о мученически погибшей матери, лгунья, пользующаяся наветами, очерняющими ее родителей, патологическая сплетница, обсуждающая поступки матери-Императрицы с прислугой, которая в присутствии дочери "посмеивалась, когда мама коверкала слова". Из книги "Я, Анастасия Романова…" можно сделать вывод, что автор книги в юном возрасте была потрясающе двуликой – лицемеркой, притворщицей. А как иначе объяснить, как совместить описание в книге детских впечатлений младшей дочери Государя от общения с Г.Е. Распутиным, А.А. Вырубовой с подлинными письмами великой княжны к ним же.

Вот как откровенно неприязненно, даже враждебно вспоминает автор книги "Я, Анастасия Романова…" об Анне Александровне Вырубовой: "Мне представляется, что Вырубова легкомысленная и лукавая женщина… У меня не было дружбы с Вырубовой, мне не нравилось, что она морочит голову маме… Держаться старалась от нее подальше, Анна не имела ко мне никакого интереса". Но вот оригинал письма великой княжны Анастасии Николаевны к той же Анне Александровне из Тобольска, датированный 10 декабря 1917 года: "Моя родная и милая, спасибо тебе большое за вещицу. Так приятно ее иметь, так ужасно напоминает именно тебя, Вспоминаем и говорим о тебе часто и всегда молитвенно вместе. Собачка, которую ты подарила, всегда с нами и очень мила. Устроились тут уютно. Мы четыре живем вместе. Приятно видеть из окон маленькие горы, которые покрыты снегом. Сидим много на окнах и развлекаемся, глядя на гуляющих, Привет Жуку. Всего хорошего тебе желаю, моя дорогая. Целую крепко очень. Христос с тобою, Твоя А" (4, с. 163). Сравнение этих двух документов озадачивает. Неужели 16-летняя Анастасия Николаевна, вместе со всей семьей переживавшая в Тобольском заточении оскорбления и унижения в положении бесправных узников, знавшая о близости смерти, писала в те дни вот такие лицемерные письма Анне Александровне, неискренне посылая ей христианские благословения и уверения в любви, а затем на старости лет решилась признаться в своей давней неприязни к самой верной, преданнейшей и лучшей подруге матери и всей Семьи?

Та же самая история по отношению к Григорию Ефимовичу Распутину. В книге о Григории Ефимовиче очень зло: "Я убегала и пряталась от него… Я ни слова не говорила с ним, не могла его терпеть. У него была отвратительная физиономия, удивляюсь, что он кому-то нравился". Однако сохранившиеся в Царском архиве письма Григория Ефимовича из Сибири великой княжне Анастасии Николаевне, датированные летом 1916 года, говорят о том, что не бегала маленькая Анастасия от Григория Ефимовича, а была дружна с ним, искала беседы, задавала вопросы, даже делилась обидами: "Дорогая Н. Что где мы были и сидели, вот тут был с нами Дух Божий, а няни разные были заняты бесноватой суетой. Люби Бога, Он всегда с Тобой… Друг мой, я скучаю. Не бойтесь страху. Живи паинькой no-Божьему. Скоро увидимся". "Ан. Голубчик. Хорошо спрашиваешь, где Бог живет. Но кто спит. Благословясь, Твой Ангел Хранитель. Весь мой ответ на твой вопрос…" (38, с. 577).

И если далее, шаг за шагом сравнивать: вот письма, записи великой княжны Анастасии Николаевны, а вот оценки, мнения о том же и о тех же автора книги "Я, Анастасия Романова…", и между ними не просто разница, пропасть в настроении, – то неизбежно приходишь к выводу – или это патологическое притворство, хитрость, ханжество юной Царевны, которая не стесняется в том признаться, подводя итог своей жизни, или это никакая не великая княжна Анастасия Николаевна, а старая, может, не совсем психически здоровая некая Наталья Петровна Билиходзе, которая сама ли, или по чьему наущению втянутая в грязную игру, лжет на Государя и Государыню, лжет на близких им людей, и по этой лжи легко узнаваем подлог. Не могла и не может родная дочь Царя, чистая, искренне верующая, пережившая вместе со всей семье тяжелейшие испытания, обожавшая Отца и Мать, быть столь лицемерной в детстве и стать столь злобной клеветницей в старости, собравшей и опубликовавшей в своих воспоминаниях гнусные сплетни о своей Святой Семье.

Впрочем, что нам самим-то лицемерить и задавать самим себе дополнительные вопросы, когда уже ясно и очевидно, что никакого отношения гражданка Н.П.Билиходзе не имеет и никогда не имела к Царской Фамилии, еще одним свидетельством того является ее плебейская натура, никак не совместимая с высоким происхождением и воспитанием Царевны. Вот она рассказывает о поездке в Прибалтику, в Вильну, вчитайтесь: "Ей (это она о матери, Ее Величестве Государыне Великой Российской Империи – Т.М.) пришелся по душе этот уютный городок, где ее хорошо принимали (здесь и далее курсивом выделено мной – Т.М.) бароны, дальние родственники, важные из себя господа". Да никакие, конечно же, "бароны, дальние родственники" не могли принимать Царицу Российского государства, это Она, Александра Федоровна, посещая Вильну, могла соблаговолить их принять. И не то, что не пристало царской дочери, да просто действительно царская дочь, по-родственному знакомая со всеми королевскими домами Европы, не может так подобострастно заискивающе величать мелкопоместных прибалтийских баронов "важными из себя господами". И о том, как одевалась Царица-мать Александра Федоровна, самозванная мемуаристка размышляет отнюдь не по-царски, а по-холопски завистливо: "Некоторые богатые женщины одевались лучше ее. Я была знакома с женой одного графа, которая всякий раз выходила в общество в новом платье". Очень смешно в устах царевны звучит не без хвастовства демонстрация знакомства аж с "женой одного графа", подумаешь, что жены графьев были такой редкостью в окружении подлинной Великой Княжны, и уж, конечно, не она, а они за честь считали быть знакомой с великой княжной, и как это шустрая девочка смогла разузнать и так быть на всю жизнь потрясенной, чтобы, позабыв многое, если не все из жизни собственной семьи, но всю жизнь помнить, что эта самая жена графа всякий раз появлялась на балах в новом платье, а ведь младшие царские дочери по малолетству на балы еще не выезжали. И так во всем тексте воспоминаний, что ни "проблеск сознания", то или расхожая злая сплетня, или просто анекдот. То ляпнет, что Государь поручал своему камердинеру Чемодурову, пожилому, очень простому, из крестьян, "встретиться с кем-либо, если сам не мог встретиться", то обронит, что Императрица днем не отдыхала, так как "весь дом был на ней, а прислуги было не много". Так и представляешь себе замотавшуюся Царицу у кухонной плиты, а царского камердинера, принимающего послов с министрами. Чтобы понять нелепость подобных сюжетов, не нужно быть даже царской дочерью, абсурдность таких рассуждений увидела бы и дочь царской кухарки.