Наемный убийца - Грин Грэм - Страница 29

– Персона столь знаменитая в нашем городе… – В его манере не было ни сарказма, ни высокомерия. Он просто был очень стар. Все казались ему на одно лицо. Он и не затруднял себя попытками отличить одно лицо от другого.

– Я думал, вы на Ривьере, сэр Маркус, – весело проговорил начальник полиции. – Выпейте хереса. Бесполезно предлагать вино дамам.

– Простите, я совсем не пью, – прошелестел сэр Маркус. У начальника полиции вытянулось лицо. – Я вернулся два дня назад.

– Слухи о войне, а? Собака лает – ветер носит.

– Джозеф, – резко оборвала его миссис Колкин, бросив многозначительный взгляд на диван.

Старческие тусклые глаза несколько прояснились.

– Да, да. Слухи, – повторил сэр Маркус.

– Я слышал, ваша «Мидлендская Сталь» снова набирает рабочих, сэр Маркус?

– Мне говорили что-то в этом роде, – прошептал сэр Маркус.

Горничная доложила, что стол накрыт к обеду; ее голос напугал Чинки, и он зарычал из-под дивана. На какой-то момент все испуганно замерли, с тревогой глядя на сэра Маркуса. Но тот ничего не слышал, или, возможно, непонятный шум расшевелил нечто давно забытое в его подсознании, потому что, сопровождая миссис Колкин в столовую, он со злостью прошептал ей:

– Меня гнали оттуда собаками.

– Налей миссис Пайкер лимонаду, Джозеф, – сказала миссис Колкин.

Начальник полиции несколько нервно наблюдал, как та пьет. Видимо, вкус лимонада показался ей не совсем обычным; она отпила немного; потом еще и еще.

– Подумать только, – сказала она, – какой восхитительный лимонад. Такой ароматный!

Сэр Маркус отказался от супа; отказался от рыбы; когда подали entr?ee, он склонился над большой хрустальной, с серебряным обручем, вазой для цветов (на обруче была надпись: «Джозефу Колкину от продавцов фирмы „Колкин и Колкин“ по случаю…». Надпись заворачивала вместе с обручем, и дочитать не представлялось возможным) и прошептал:

– Нельзя ли мне стакан горячей воды и какое-нибудь сухое печенье? – И пояснил: – Мой доктор не позволяет есть на ночь ничего, кроме этого.

– Да, паршиво, – сказал начальник полиции. – Не повезло вам. Еда и выпивка, когда человек стареет… – Он уставился в свой пустой стакан. Ну что за жизнь! Эх, если б можно было удрать отсюда к своим парням, показать, чего ты на самом деле стоишь, почувствовать себя настоящим мужчиной.

Леди супруга мэра вдруг воскликнула:

– Чинки с таким удовольствием погрыз бы эти косточки! – и смолкла, словно подавилась.

– Кто это – Чинки? – прошептал сэр Маркус.

Миссис Колкин быстро нашлась:

– У миссис Пайкер дома прелестная кошечка.

– Рад, что не собачка, – ответствовал шепотом сэр Маркус. – В собаках есть что-то такое… – Старческая рука приподнялась в безнадежной попытке сделать какой-то жест, не выпуская из пальцев печенье с сыром, – особенно в этих китайских мопсах. – Он произнес все это с необыкновенной злобой. – Тяф-тяф-тяф! – И запил горячей водой.

В его жизни почти не осталось удовольствий; самым живым чувством была злоба; самой важной целью – борьба: борьба за свои капиталы; борьба за едва тлеющий лучик энергии, подпитываемый ежегодно лучами каннского солнца; борьба за жизнь. Он готов был питаться сухим печеньем до тех пор, пока не иссякнут запасы печенья в стране, лишь бы это продлило его, сэра Маркуса, иссякающие дни.

Старику, видно, недолго осталось, думал начальник полиции, глядя, как сэр Маркус запивает горячей водой последнюю крошку печенья и вынимает из жилетного кармана плоский золотой футляр, а из него – белую таблетку. У него – сердце; каждый может догадаться: по тому, как он разговаривает; как путешествует – в специально оборудованном железнодорожном вагоне; как его катят в специальном кресле на колесах по длинным коридорам конторского дворца «Мидлендской Стали». Начальник полиции не раз встречался с сэром Маркусом на городских приемах; после Всеобщей стачки сэр Маркус подарил полиции Ноттвича – в знак признания ее заслуг – полностью оборудованный гимнастический зал; но никогда прежде сэр Маркус не удостаивал посещением их дом.

Все в городе знали о сэре Маркусе очень многое. Беда в том, что это многое полно было противоречий. Кое-кто считал, что он грек – из-за его христианского имени; кто-то был совершенно уверен, что он родился в гетто. Его деловые партнеры утверждали, что он происходит из старинной английской семьи; нос его не мог служить свидетельством в пользу ни одного из этих утверждений; такие носы во множестве встречаются в Корнуолле и на западе страны. Имя сэра Маркуса не было упомянуто в справочнике «Кто есть кто» вовсе, а некий предприимчивый журналист, попытавшийся написать биографию сэра Маркуса, обнаружил в официальных документах необъяснимые пустоты; невозможно было добраться до источника хотя бы одного из слухов из-за недостатка информации. Даже в Марселе, где, как говорили, юный сэр Маркус был обвинен в краже кошелька у посетителя борделя, не нашлось документов, подтверждавших эту сплетню. А сейчас он сидел в столовой, обставленной тяжелой темной мебелью времен Эдуарда VII, стряхивая с жилета крошки сухого печенья. Сидел в столовой начальника полиции один из самых богатых людей в Европе.

Никто не знал, сколько ему лет; никто, кроме, пожалуй, его зубного врача: начальник полиции почему-то полагал, что можно узнать возраст человека по его зубам. Впрочем, вероятно, зубы сэра Маркуса были вовсе и не его зубы – в этом-то возрасте. Так что и здесь обнаруживался недостаток информации.

– Ну, мы оставим наших мужчин наедине, но не для того чтобы они тут без нас пили, не правда ли? – сказала миссис Колкин веселым тоном, устремив на мужа предостерегающий взгляд. – Просто я думаю, им есть о чем поговорить друг с другом.

Когда дверь за ними закрылась, сэр Маркус сказал:

– Я уже видел где-то эту женщину. С собакой. Совершенно уверен в этом.

– Вы не будете возражать, если я налью себе портвейна? Не люблю пить один, но если вы не пьете… А сигару хотите?

– Нет, – прошептал сэр Маркус, – я не курю. – И продолжал: – Я хотел встретиться с вами – конфиденциально – по поводу этого парня… Ворона. Дэвис очень обеспокоен. Дело в том, что он его видел. Совершенно случайно. Как раз в то время, когда было совершено ограбление. В конторе у приятеля, на Виктория-стрит. Этот парень зашел туда под каким-то предлогом. У Дэвиса создалось впечатление, что парень решил его убрать. Как свидетеля.

– Передайте ему, – гордо заявил начальник полиции, снова наполнив свой стакан, – ему незачем беспокоиться. Парень фактически у нас в руках. Мы знаем, где он находится в данный момент. Он окружен. Мы только ждем утра, когда он сам выйдет на свет…

– Зачем же ждать? Не лучше ли будет, – шелестел сэр Маркус, – взять этого отчаянного глупца сейчас же?

– Понимаете, он вооружен. В темноте всякое может случиться. Он может выстрелами проложить себе путь. И еще одно. С ним его подружка. Будет обидно, если он удерет, а девушка погибнет.

Сэр Маркус склонил дряхлую голову над сложенными на столе руками, которые в этот момент ему нечем было занять: не было ни печенья, ни стакана с горячей водой, ни таблетки. Он мягко пояснил:

– Поймите меня правильно. В каком-то смысле ответственность будет лежать на нас. Из-за Дэвиса. Если бы вдруг что-то случилось – если вдруг убили бы эту девушку… За спиной полиции был бы весь наш капитал. Если бы началось расследование – лучшие адвокаты… У меня много друзей, как вы можете себе представить…

– Лучше подождать рассвета, сэр Маркус. Поверьте мне. Я разбираюсь в таких вещах. Я ведь воевал, знаете ли.

– Да-да, я так и понял, – сказал сэр Маркус.

– Похоже, старый бульдог снова пустит в ход свою хватку, а? Слава Богу, у нас в правительстве не трусы сидят.

– Да-да, – ответил сэр Маркус. – Я бы сказал, это почти решено. – Старческие тусклые глаза обратились к графину. – Не обращайте на меня внимания, майор, выпейте еще портвейна.

– Ну что ж, если вы советуете, сэр Маркус. Выпью – только один стаканчик, последний, на сон грядущий.