Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сними панцирь! - Журавлева Зоя Евгеньевна - Страница 22


22
Изменить размер шрифта:

— А я совсем отвык, — откликается папа. — Подлетаю к Москве иногда. Огни, бр-р! Даже страшно. Улицу не умею переходить. Жду-жду. Перешёл — и сразу милиционер: не так перешёл, адрес. Адрес, говорю, далеко. Пустыня Каракум. Милиционер говорит: «Ах, извините». Под козырёк даже взял.

— Образованные милиционеры пошли, — смеётся тётя Надя. — Пустыню Каракум знают.

— А я в поезде еду, — говорит дядя Володя. — Гюрзу везу в Ашхабад на конференцию. Вдруг пристали — в карты сыграем. Да я не играю! Нет, сыграем. Смотрю, такая компания, никак не отстают. Пришлось чемодан на секунду открыть. Сразу в купе никого, один до самого Ашхабада ехал.

— Мы с Лёдиком в Ашхабаде были, — говорит Арина. — Мороженое на каждом углу продают. В стаканчиках, но всё равно течёт.

— Можно со стаканчиком съесть, — говорю я.

— Мороженое, конечно, хорошо, — говорит папа. — У нас тут с мороженым не налажено. Канал теперь есть, а вот мороженого по-прежнему нет.

— Я до двенадцати лет барашков с отцом пасла, — говорит дядя Мурад. — Первый раз в город попала, стою на углу и плачу. Боюсь идти. Люди смеются — такой большой мальчик, а громко плачет.

— Дядя Мурад, — удивилась Арина, — разве ты плакать умеешь?

— Давно было! Тогда умела. Теперь разучился, конечно. Витя меня учит, учит. Никак не умею плакать.

— У вас работа такая, — говорит тётя Надя. — Вы всюду дома. А вот я, например, историк. Куда же мне?

Тут тётя Надя совсем неправа, так папа считает. Историк как раз всюду нужен. А то всё интересное забывается. Мы вон всё видим, а записать ничего не можем. Только свои научные статьи можем записать! Кому это нужно? Только специалистам. Вот мы тут, например, столько видим, а кто знает про это? Про Африку больше знают, чем про нашу пустыню.

— В Африке — Нил, — говорю я.

— Там пирамиды, — говорит Арина. — Такие высокие!

— Видите? А спросите любого мальчишку в Москве, такого вот, шестилетнего, вы спросите — что есть в нашей пустыне? Он скажет: в пустыне ничего нет. Один песок.

— И в шестьдесят лет то же самое скажет, — говорит дядя Володя.

— В шестьдесят лет не бывает мальчишек, — говорит Арина.

— Как раз в заповеднике очень нужен историк, — говорит папа.

Вот нам, оказывается, кого не хватает. Историка!

У нас же такой архив. Но его некому привести в порядок, просто рук не хватает. Библиотека у нас тоже в ужасном состоянии. Папа давно думает, что надо бы составить историю заповедника. В нашем заповеднике крупные биологи когда-то работали. Папа в прошлом году даже начал кое-кому писать письма. Чтобы получить некоторые материалы по истории. Но он такие письма не умеет писать, папа не специалист. А тётя Надя как раз специалист. Вот если бы она взялась!

Вот нам, оказывается, кого не хватает. Тёти Нади!

— Честное слово, Надежда Георгиевна, — говорит дядя Володя. — Не пожалеете. Мы с Лёшей сейчас большое дело задумали.

— Но вы же не уедете! — говорю я дяде Володе.

— Ты меня неправильно понял, — говорит дядя Володя. — Я никуда не собирался, запомни. Ты меня с мысли сбил, Лёдька.

Всё-таки как хорошо, что я ночью дядю Володю неправильно понял! А что с мысли сбил — это, конечно, плохо. Он свою мысль совсем забыл. Теперь замолчал.

— Это большой разговор, Надежда Георгиевна, — говорит папа. — Мы к нему обязательно вернёмся.

— Не знаю, — говорит тётя Надя. — Так неожиданно!

— Вода кипит, — говорит Боря.

Он чайник к нам под машину несёт.

— Очень уж душно, — говорит Боря. — Даже для нас. Очень уж небо синее. Не было бы грозы.

— Разве в пустыне бывает гроза? — спрашивает тётя Надя.

— У нас всё бывает…

— В прошлом году была такая гроза, — говорит Арина. — Мы с Ветой ходили на градиентные, и вдруг гроза. Мы так от неё бежали! Меня ветер на саксаул забросил.

Я помню, Арину потом кагором поили, таким специальным вином, чтобы Арина не заболела. Такая была гроза!

— Осторожней, — говорит Боря.

Я повернуться хотел. А тут чайник! Он шипит и дёргает крышкой. Его с костра давно сняли, а он всё кипит.

— Сейчас я по всем правилам заварю, — говорит дядя Мурад.

Он лёжа заварить может, если ему кто-нибудь даст зелёный чай. А то машина его всё время по голове стукает. Я, конечно, дал. Дядя Мурад этот чай по всем правилам бросил в чайник. Чайник подпрыгнул и паром на нас пыхнул. Дядя Мурад туда много чаю бросил, в городе так не бросают. Там чай щепоткой кладут, а надо горстью. Поэтому в городе пьют не чай, а просто жёлтую воду. А чай любит, когда его много. Он только тогда настаивается. И получается чай, который не стыдно пить.

Но ещё пить нельзя. Чего это Боря свою кружку протягивает?

Ещё рано пить. Дядя Мурад этому чаю ещё кайтармак должен сделать, тогда будет чай. Уж по всем, по всем правилам.

Кайтармак нужно делать так. Немножко чаю в кружку отлить и сразу вылить обратно в чайник. Потом снова отлить. И быстро вылить обратно. Потом ещё раз отлить, опять вылить.

Тётя Надя смеётся:

— Ой, это бесконечно!

— Совсем не бесконечно, — говорит дядя Мурад. — Пять раз сделаем ему кайтармак и сразу будет конец. Мой отец так всегда делала.

— Налейте, умираю, — говорит Боря.

Он совсем от жары умирает. Мы под машиной лежали, а Боря следил за костром. Ему нужно немедленно чаю дать.

— Рано, — говорит дядя Мурад.

Он этот чай хочет по всем правилам заварить. А правила ещё не все. Ещё есть такое правило. После кайтармака чай должен пять минут постоять. Он успокоиться должен и войти в силу. Тогда его пить не стыдно. Чай терпение любит. Его такие люди придумали, которые могут песчинки в пустыне пересчитать, одну за одной, и ни один мускул у них не дрогнет, пока считают. Такие терпеливые люди!

Чай, оказывается, деды дяди Мурада придумали.

— Родные деды? — спрашивает Арина.

У неё родная тётя есть, ей интересно.

— Просто — деды, — смеётся дядя Мурад.

— Какой пышный ритуал, — говорит тётя Надя. — Никогда не думала, что чай — такое серьёзное дело.

— Поживёте у нас, научитесь, — говорит дядя Мурад.

Боря около чайника лежит и на часы смотрит.

— Пять минут прошло. Сколько ещё, Мурад Сапарович? Как в магазине — не допросишься.

— У нас таких магазинов нет, где не допросишься, — смеётся дядя Мурад. И Боре первому наливает, в большую кружку.

— Ах! — говорит Боря и хочет пить губами. — Ох! — говорит Боря и дует на кружку. — Ух ты! — говорит Боря и дует себе на пальцы. Боря губы обжёг. Руки обжёг. Чай же такой горячий!

— Чай торопливых не любит, — смеётся дядя Мурад.

Мы все лежим под машиной и пьём.

Мы не торопимся. Нужно со вкусом пить, каждый глоток отдельно. С сахаром тоже не надо пить. Кто же пьёт с сахаром? Тётя Надя по привычке хотела, но сразу руку отдёрнула. Сахар у чая только вкус отбивает. Чай сам по себе чай! С вареньем его вообще не пьют. Дома мы, конечно, пили. Раз Марина Ивановна давала, мы с Ариной пили. Но не тут! Тут варенья нет. Нужно пить просто чай. Это такой чай!

— Какое блаженство, — говорит тётя Надя. — Никогда не предполагала, что простая вода может быть так прекрасна.

Но это не вода! Это чай. Он густой, прямо дымится. От него даже слёзы текут. И сразу нежарко, есть чем дышать. Я чаем дышу.

— Хорош, кто понимает, — говорит дядя Володя. — С песочком.

Песок у нас чистый. Он вкус у чая не отбивает, это не сахар. Просто он в кружки летит.

Мы все со вкусом пьём. По глоточку. Потом отдуваемся.

Но кружка всё равно очень быстро кончается.

— Ещё! — кричит Арина.

Дядя Мурад ей ещё чаю налил. Какой вкусный чай!

— И мне! — просит тётя Надя.

Дядя Мурад ей тоже налил. Всем снова налил. По кружке. Говорит:

— Не по правилам наливаю…

— Почему? — удивляется тётя Надя. — Полные кружки!

— Вот именно! А надо чуть-чуть наливать. На дне. Чтобы вы опять просили, а я опять чуть-чуть наливала. Гостю приятно налить лишний раз, меня отец так учил.