Седьмой авианосец - Альбано Питер - Страница 41

— Откуда вы знаете, что представляет собой «Йонага». Разве вы можете начертить его план?

— Я немножко осмотрел его, когда был на мостике, а во-вторых, авианосцы времен второй мировой войны, в общем-то, похожи.

Росс чертил и приговаривал: — Мы вот здесь, во флагманском отсеке. — Эдмундсон кивнул. Карандаш Росса быстро бегал по бумаге. — Что может быть выше нас? Радар, зенитки, штурманский мостик. Вот полетная палуба. Она бронирована. Под ней, надо полагать, ангарная палуба. — Он перестал чертить. Открыл один ящик стола, другой. — А, хорошо. Вот она. — Достал линейку, стал чертить с ее помощью длинные прямые линии. Потом нарисовал короткую линию параллельно ангарной и полетной палубам. — Это галерейная палуба.

— Там они держали нас в первый день, капитан.

— Верно. Она обычно длиной с надстройку. Тут у них, помимо прочего, помещение для дежурных пилотов. Самое подходящее место. — Он провел карандашом вертикаль, потом начертил еще одну горизонтальную линию. — А вот ангарная палуба. — Тодд кивнул. — С точки зрения общей структуры, ангарная палуба — главная в любом авианосце.

— Вы говорили, это очень уязвимое место, капитан.

— Очень уязвимое, — кивнул головой Росс.

— Но нам надо вырваться на свободу.

— Правильно, только сначала завершим нашу карту. — Карандаш опустился еще ниже. — Вторая, третья, четвертая палубы, — говорил Росс, проводя линии.

— Вы добрались до киля, капитан.

— Пока что нет. Готов побиться об заклад на что угодно, на этих палубах находятся кубрик, авиационные склады, мастерские и офицерские каюты. — Карандаш провел еще две горизонтальные линии. — Вот две нижние палубы. Здесь самые важные органы корабля. — Росс изобразил несколько цилиндров. — Шестнадцать котлов, турбины, генераторы.

— Горючее, капитан, горючее!

— Да, оно в этих цистернах, по всему корпусу корабля. Нефть и бензин. Возможно, на «Йонаге» около четырехсот тысяч галлонов бензина…

— Но это же у самого киля. А нам и на ангарную палубу не пробраться. — Эдмундсон в сердцах стукнул кулаком по столу. — Где у них боеприпасы? — спросил он и стал смотреть, как Росс чертит квадратики. — Над машинным отделением, капитан?

— Да, но я забыл еще кое-что. — Карандаш стал проводить по линейке вертикальные линии. Одну впереди, другую по центру и третью у кормы.

— Боеприпасы подаются через подъемники?

— Не обязательно. У них могут иметься небольшие лебедки.

— Чтобы доставлять все, что нужно на ангарную палубу?

— И на полетную тоже.

— Если нам удастся освободиться, достаточно стукнуть по корпусу бомбы или торпеды молотком, и тогда поминай, как звали…

— Это все равно, что колотить молотком по скале.

— Правда? Почему?

— Бомбы и снаряды хороши только, когда их сбрасывают или ими стреляют. — Палец Росса показал на нижнюю часть рисунка. — Вот самое слабое место.

— Вы уже говорили, капитан. Ангарная палуба?

— Да, и особенно их «Зеро».

— «Зеро»?

— Да, это были, несомненно, лучшие истребители в сорок втором — сорок третьем годах. Они отличались такой легкостью, такой маневренностью, что союзники никак не могли справиться с ними.

— В чем же тут слабость?

— Тодд, вооружение — это всегда система компромиссов.

— Не понимаю.

— Просто ради маневренности японцы отказались от прочности. У «Зеро» нет ни брони, ни самозатягивающихся бензобаков.

— Значит, они легко взрываются?

— Хорошее попадание сзади кабины, и они лопаются, как хлопушки с конфетти.

— Они стоят на ангарной палубе. Но их никто и не думал заправлять горючим.

— Это делают перед вылетом. Во-первых, все самолеты будут заправлены, а «Вэлы» и «Кейты» к тому же снарядят бомбами и торпедами. Это самый сложный момент для авианосца: собственно, из-за этого Япония и проиграла войну.

— Войну?

— Ну да. При Мидуэе японцы, как и планировали, нанесли первый воздушный удар, и потом их самолеты вернулись на авианосцы. Их заново заправили, загрузили бомбами. Но они не успели взлететь и оказались беззащитными перед нашими пикирующими бомбардировщиками. Японцы потеряли четыре авианосца, своих лучших летчиков, и в конечном итоге проиграли войну.

— У нас нет пикирующего бомбардировщика, — грустно произнес Тодд. Его надежды угасли.

— Зато у нас есть мозги. В нас есть мужество.

Молодой человек выпрямился. У глазах его зажглись странные огоньки.

— Может, мы действительно умерли, как вы тогда сказали?

— Я тогда просто сильно ошалел…

— Может, вы правы, — говорил Тодд странно высоким голосом. — Это ад. Всюду зло. Фудзита — воплощение зла. Он сущий дьявол.

Порох Росс схватил Тодда за плечи, потряс его.

— Тодд! Что ты несешь! Опомнись!

— Да. Бога ради. Надо остановить зло. Остановить дьявола и его демонов.

Дверь распахнулась. Вошел капитан второго ранга Масао Кавамото.

— Капитан, — сказал он, и в голосе его не было привычного презрения. — Вас приглашают на флагманский мостик.

— Люцифер хочет вас видеть, капитан! — выкрикнул Эдмундсон. — Не заставляйте его ждать!

— Мой матрос нездоров, — обратился к Кавамото Росс.

Эдмундсон перепрыгнул через койку.

— Демоны! Демоны! — Он кинулся на Кавамото, расставив руки.

— Не надо, Тодд, — крикнул Росс, пытаясь перехватить юношу, но неудачно.

Кавамото отпрянул в сторону, и тут появились два охранника. Эдмундсон кинулся на них. Раздался глухой звук столкнувшихся тел, и кричащего американца поволокли на его койку.

— Не надо! — крикнул Росс, пытаясь помешать японцам, но и его быстро скрутили двое новых охранников. В мгновение ока каюта наполнилась японцами, которые что-то кричали, заглушая вопли Эдмундсона.

Росс услышал, как Кавамото пролаял какую-то команду. Тотчас же все взоры обратились на Тодда. Он что-то кричал, извивался, а японец привязывал его к койке. На губах американца выступила пена.

— Пожалуйста, отпустите меня, — сказал Росс Кавамото. — Все уже кончено.

Кавамото махнул рукой. Тотчас же Росса отпустили.

— Ему нужен укол, что-то успокаивающее, — сказал он, показывая рукой на юношу.

— Вы сами знаете: более сорока лет мы провели в изоляции, капитан. Наши запасы лекарств оскудели. — И затем добавил, махнув рукой в сторону двери: — Это может быть сделано по распоряжению адмирала.

У двери Порох обернулся. Дикие глаза Эдмундсона уставились на него. Уже уходя, он услышал долгий то нараставший, то затихавший вой. Вой, куда больше похожий на звериный, чем на человечий.

Когда Росс в сопровождении охранников переступил порог адмиральской каюты, то он увидел, что Фудзита один. Как обычно, адмирал сидел в кресле за своим столом. Росс поклонился, адмирал ответил коротким кивком и, щелкнув пальцами, отпустил охрану. Затем жестом пригласил гостя садиться.

Усаживаясь, Росс испытал смесь противоречивых чувств. Он убил офицера его императорского величества капитана второго ранга. Он ожидал, что за это его возненавидят еще больше, станут относиться с новой жестокостью, а быть может, и вовсе казнят. Однако, похоже Эдмундсон был прав. Если отношение японцев и изменилось, то в иную сторону. Они по-прежнему видели в нем врага, но врага, которого уважают. Он убил самурая, причем в ситуации, когда у него почти не было шансов уцелеть, и когда на него взирали как на нечто и в подметки не годившееся его противнику. Он знал, что, по старинным обычаям, воин должен искать себе противника среди равных себе. Он же был варвар — нечистый варвар, у которого круглые глаза и привычка есть мясо. Считалось, что убить самураю такого — раз плюнуть. И еще Росс не сомневался: на японцев произвело неизгладимое впечатление то, как он убил Хирату: беспощадно, неистово, почти что с наслаждением. Упиваясь местью. Это японцы отлично понимали. Умение отомстить особенно ценилось у самураев.

Когда адмирал заговорил, Россу стало ясно, что тот думал примерно таким вот образом.

— Знаете ли вы историю о сорока семи самураях, капитан?