Капитан и Враг - Грин Грэм - Страница 22

— Я работаю тут в одной американской газете. Консультантом по финансовым вопросам. Панама — весьма удобное место для сбора информации: сюда стекаются новости со всей Центральной Америки, а сейчас тут многое происходит — и в Никарагуа, и в Гватемале, и в Сальвадоре, всюду неспокойно. При существующем положении вещей моя газета рада, что у нее есть корреспондент, которого, строго говоря, нельзя назвать американцем. Мне повезло, что у меня британский паспорт, хотя я уехал из Англии, когда мне было шестнадцать лет. Американцы же не слишком здесь популярны из-за Зоны. Мистер Смит говорил мне, что вы "тоже занимаетесь журналистикой.

— Я работал в совсем маленькой местной газете, — сказал я, — и ушел оттуда без предупреждения.

— Так что назад вас, очевидно, не возьмут? Значит, в известной мере вы все поставили на карту, отправившись к отцу, так?

Вино развязало мне язык. Наверное, подумалось мне, я был немного несправедлив к мистеру Квигли.

— Судя по его письмам, здесь можно сделать большие деньги. Конечно, он всегда был немного оптимистом. — И я добавил, не подумав: — С тех пор как я его знаю.

— Собственно, значит, со дня рождения? — заметил мистер Квигли, впервые проявив проблески юмора.

Я решил все-таки сказать правду, а возможно, это произошло под действием вина.

— Он мне не родной отец, — признался я, — а так сказать — приемный.

— Чрезвычайно интересно, — заметил мистер Квигли, хотя я, право, не мог понять, какой интерес могла представлять для него моя семейная история. Возможно, он прочел в моих глазах вопрос, ибо добавил:

— Ну, раз он вам всего лишь приемный отец, то вы по крайней мере можете не волноваться по поводу весьма несправедливого утверждения, содержащегося в этой книге, которую я предпочитаю именовать Несвященным писанием: «…и грехи отцов падут на детей…» [цитата не из Библии, в из Молитвенника, 2-я заповедь].

Он хихикнул, уставясь на остатки чилийского вина в бокале. Такое было впечатление, что он нашел наконец возможность ввернуть в беседе шутку, которую долгое время держал про запас, и теперь был разочарован тем, что я даже не улыбнулся.

— Пожалуй, следует распить еще бутылочку этого чилийского пойла, — сказал он.

— Я — пас. Я уже выпил свою норму.

— А-а, мудрый молодой человек. Я думаю, вы, наверно, правы, и все же…

Казалось, наступил момент, когда и я мог использовать к своей выгоде выпитое и попытаться выжать из мистера Квигли кое-какую информацию.

— Я вот все думаю, — сказал я, — почему мой отец — будем называть его так — попросил вас встретить меня.

Он ответил мне так, как я и ожидал после разговора с Пабло.

— Он считал, что вы недостаточно хорошо знаете испанский, чтобы разобраться с вашим охранником. Видите ли, при моих журналистских контактах я время от времени был в состоянии помочь вашему отцу. А у него бывали затруднения — правда, не лингвистического характера.

Я вспомнил, как Капитан предупреждал Лайзу, чтобы она не летела в Панаму более легким и менее дорогостоящим маршрутом через Нью-Йорк.

— Затруднения с американцами?

— О, и с другими тоже. Я ведь уже говорил вам, что не знаю в точности, чем он занимается.

— Во всяком случае, номер он снимает дорогой.

— Ну, по этому нельзя судить. Есть тут такие сферы деятельности, где хорошо платят, чтобы человек какое-то время мог жить на широкую ногу. И я искренне надеюсь, что он окажется в состоянии найти вам работу, которую вы в свою очередь найдете подходящей. И стоящей. А делать что-то стоящее — важнее всего. — Мистер Квигли посмотрел на свои часы и с присущей ему точностью произнес: — Десять семнадцать. — Затем подозвал официанта и попросил счет, на котором расписался, тщательно проверив цифры. Он даже пересчитал количество бокалов «Писко Сауэр». — За счет фирмы, — сообщил он мне и снова хихикнул. — Прежде чем мы распростимся, — добавил он, — мне хотелось бы сказать, какое удовольствие я получил от вашего общества. Собрат англичанин. А то ведь в этой части света чувствуешь себя немного одиноко. Приятно слушать, когда говорят на твоем родном языке.

— Но ведь рядом Зона. И там, безусловно, нет недостатка в американцах.

— Да, да, но это не вполне то же самое, верно? Я хочу сказать — и не только под влиянием чилийского вина, — что, если вам будет трудно найти работу, я, возможно, сумею немного помочь. Или если вы захотите подработать. Бывает, вдруг происходят какие-то события, а я не всегда на месте. Помощник мне бы не помещал. То, что в газетном мире, откуда вы к нам прибыли, называется, по-моему, «быть на подхвате». Полдня, максимум полдня. Я, конечно, вовсе не хочу перебегать дорогу мистеру Смиту, если он для вас что-то наметил.

У дверей моего отеля он сказал на прощанье:

— У вас есть номер моего телефона. Можете звонить в любое время.

И что-то в тоне его голоса навело меня на мысль, что он наконец дал понять, ради чего проводил со мной вечер. Но он вполне мог бы и не тратиться на столько бокалов «Писко Сауэр». Слишком хорошо я понимал, что мне может потребоваться помощь, когда Капитан узнает о смерти Лайзы.

Двумя вечерами позже, устав бродить с Пабло по улицам Панамы мимо по меньшей мере десятка из ста двадцати трех банков (а у меня не было ни малейшего желания возвращаться в трущобы Голливуда, где к нам пристал какой-то наркоман, пытавшийся сбыть наркотики за доллары), я вернулся к себе, и мой телохранитель ушел, а через мгновение вернулся и сообщил, что прибыл мистер Смит, что он через полчаса будет в отеле и таким образом его, Пабло, миссия окончена.

— Сеньор Смит сам может позаботиться о вас. Полковник Мартинес отозвал меня.

Я не видел Капитана уже много лет, и у меня было такое впечатление, будто я жду незнакомца, а вернее, персонажа, сошедшего со страниц моей юношеской рукописи, над которой я все еще продолжал работать. Он существовал в большей мере на бумаге, чем в моей памяти. К примеру, пытаясь припомнить, когда мы с ним ходили в кино, я вынужден был признать, что в памяти у меня сохранился лишь тот раз, когда мы смотрели «Кинг-Конга», да и то лишь потому, что я это записал. Когда же я начал вспоминать о его появлениях после долгого отсутствия, что случалось достаточно часто за время нашей совместной жизни, в памяти вставало неожиданно бородатое лицо — и я мысленно видел его, потому что подробно описал, — или же незнакомец, разговаривавший с директором школы, а потом накормивший меня копченой лососиной. И вспомнился он мне опять же потому, что я пытался воссоздать его образ в своих жалких потугах стать «настоящим писателем».

Поэтому сейчас, когда дверь в номер распахнулась, у меня было такое чувство, будто я нахожусь в гостинице «Лебедь» и жду появления гораздо более молодого человека, который попросит хозяина отнести в его комнату тот чемодан с двумя кирпичами. Я ничуть не удивился бы, узнав, что в чемодане, который Капитан тяжело опустил на кровать, тоже лежали кирпичи, зато меня удивило, как он постарел: передо мной был старик с потрепанным, обвисшим лицом. Отсутствие бороды и усов, казалось, давало больший простор сети глубоких морщин, бороздивших щеки, и волосы у него были с сильной проседью, а местами совсем седые.

— А-а, Джим, — сказал он, явно не без стеснения протягивая мне руку, — как хорошо снова видеть тебя после стольких лет, жаль только, что ты один. — И, словно вторя моим мыслям, произнес; — Насколько же старше ты выглядишь. — Затем добавил: — Странно, верно, что нет Лайзы — она приготовила бы нам по чашечке чайку, но ты теперь, наверное, предпочтешь что-нибудь покрепче. Виски? Джин?

— Ваш друг мистер Квигли учил меня пить «Писко Сауэр», но я предпочел бы виски. — Вспомнив далекое прошлое, я чуть не сказал: «Джин с тоником».

Капитан направился к бару.

— Квигли — мой знакомый, — заявил он, — едва ли я назвал бы его другом. — И, смешивая нам виски с водой, он спросил, не поворачиваясь ко мне, возможно, чтобы я не увидел в его взгляде тревоги: — А как Лайза?