Капитан и Враг - Грин Грэм - Страница 17

Я решил, что он опять перепутал слова, но, проверив по словарю, понял, что не так уж он и ошибся.

Отправляясь на встречу с Сатаной, которую он назначил мне в клубе «Реформ», я прихватил письмо и чек. Я заметил, что отец сильно постарел за годы, прошедшие с той поры, когда он явился к нам троим в сопровождении моей невыносимой тетки.

Он поджидал меня в баре и первым делом с укоризной спросил:

— Почему ты не сообщил мне, что Лайза в больнице?

Я ответил не менее резко:

— А я не думал, что тебя это может интересовать. Как ты узнал?

— Да от этой твоей тетки — она всегда все знает. Возможно, кто-то из жильцов рассказал ей. А ты, видно, считаешь, что у Сатаны никаких человеческих чувств уже не может быть.

— Я должен считать иначе?

— Ладно, не будем. Давай выпьем. Я полагаю, ты пьешь. Ты же все-таки мой сын.

Я привык пить только пиво, так как ничего другого позволить себе не мог, но внезапно мне вспомнился Капитан в первый день нашего знакомства, и я сказал:

— Джин с тоником.

— А мне большую порцию водки, — сказал отец бармену и бросил через плечо: — Доживешь до моих лет, поймешь, что доброе спиртное не стоит разбавлять шипучкой.

— Я пришел не для того, чтобы учиться пить.

— А для чего же ты пришел? За деньгами?

— Нет, тут я держусь на плаву. Еле-еле, но держусь.

— А наш друг — ты знаешь, о ком я, — как его теперь зовут? Он очень расстроен по поводу Лайзы?

— В данный момент его зовут Карвер, и он еще ничего не знает про Лайзу. Он сейчас где-то в Панаме.

— В Панаме? Значит, на этот раз он действительно залез в такое место, где его не достанешь. Что же он натворил, чтоб забираться в такую даль?

— Дела у него, по-моему, идут преотлично. У меня тут письмо от него вместе с чеком — оно пришло после того, как Лайзу увезли в больницу. Он хочет, чтоб она приехала к нему… а потом и я тоже.

Я протянул Сатане конверт.

— В этих маленьких странах, — заметил отец, — всегда такие красивые марки. Но, правда, им больше и торговать-то нечем. — И добавил: — Здесь нет штемпеля. Это письмо кто-то привез.

Он подвел меня к дивану, сел сам и принялся читать письмо.

— Ты послал телеграмму Карверу в этот апартамент триста шестьдесят один? — спросил он.

— Нет еще. Я не знаю, как быть с чеком, если Лайза умрет. Порвать, что ли?

— Да разве можно рвать деньги! — сказал мой отец. — Деньги — штука хорошая. Они не знают, что такое мораль. Лучше не сообщай ему про Лайзу. А то он еще приостановит выплату денег по чеку. — Этот чек, который Сатана долго и внимательно рассматривал, явно интересовал его больше письма. — Значит, выдан на предъявителя? — продолжал он, размышляя вслух. — Такое в наши дни не часто увидишь. Почему он не проставил ее фамилии? Наверное, решил, что ребята из Налогового управления станут донимать ее. А может, просто для конспирации. Он ведь обожал конспирацию. — Такое было впечатление, что отцу доставляло удовольствие просто держать в руках чек. — Лондонский и Монреальский Банк. Адрес отделения в Панаме. Очень надеюсь, что Лондонский филиал примет у тебя этот чек.

— Капитан ведь прислал его Лайзе, а не мне.

— Кстати, он мне должен пятьдесят фунтов. Если ты получишь деньги по чеку, то сможешь вернуть мне долг. Всего пятьдесят фунтов из полутора тысяч. — Эта идея явно пришлась ему по душе.

— Но это же будет жульничеством по отношению к нему, не так ли?

— А как, ты думаешь, он заполучил эти денежки? Что он их — заработал? Сомневаюсь, чтобы Капитан (вы ведь оба все время так его называете?), так вот, я сомневаюсь, чтобы Капитан хоть раз в жизни что-то честно заработал. Пошли пообедаем и заодно тщательно обсудим этот любопытный, с точки зрения морали, вопрос.

Второй раз в жизни я начинал трапезу с копченой лососины. Вкус ее побудил меня с симпатией вспомнить о Капитане. Отец молчал (возможно, размышляя над тем, что морально, а что — нет), и для поддержания беседы я осведомился о здоровье тетки.

— Хуже некуда, — сказал отец.

Я решил, что в почтенной атмосфере клуба «Реформ» хорошие манеры требуют, чтобы я покривил душой.

— Весьма сочувствую, — сказал я.

— Собственно, — облегченно вздохнув, продолжал отец, — она позавчера умерла. Сразу после того, как позвонила мне и сказала, что Лайза в больнице. Всю жизнь была стервой — до последней своей минуты. Ни тебе, ни мне ничего не оставила. Все пошло приюту для бездомных собак.

— А я ничего от нее и не ждал. В конце-то концов…

— Она была много хуже своей сестрички — я хочу сказать, твоей матери, — а это кое о чем говорит. Благодари меня, что тогда, много лет назад, она не наслала на тебя полицию, а только наняла частного сыщика. Я ей сказал, что, обратись она в суд, я выступлю против нее. По закону опекуном-то твоим ведь был я. Так что она с помощью своего сыщика могла только пытаться найти доказательства, что Лайза не способна тебя воспитывать. К счастью для тебя, у нее из этой затеи ничего не вышло.

— А ты проиграл меня в шахматы или в трик-трак? Нечего сказать, хорош отец!

— Я же знал, что тебе плохо у тетки. А деньги для меня были тогда проблемой. Твоя школа немало мне стоила, да были и другие траты. А Лайза — она женщина хорошая, и к тому же ей так хотелось иметь ребенка. Мне — нет. Для меня одного наследника было вполне достаточно. Я выложил доктору кучу денег, а он плохо сделал свое дело. Ну а Капитан — он по-своему не такой уж и плохой малый. Немного, конечно, враль и немного мошенник. Там, где дело касается денег, верить ему нельзя, но кому, черт подери, можно верить, когда дело касается денег? Так что я сделал как лучше для вас обоих, когда оставил тебя у Лайзы, и жаловаться тебе не на что — особенно если у тебя примут к оплате этот чек. А не будешь раскрывать карты — и еще от него получишь, причем куда больше, чем получил бы от меня.

— Он что же, все время нам врал?

— Я не знаю, какие сказки он вам рассказывал. У него всегда было их полно — выбирай любую.

— Как он бежал от немцев…

— Ну, я думаю, он наверняка от них бежал, если только действительно был в плену, а похоже, что был.

— Он такие странные употребляет слова. Я обычно отыскиваю их в словаре, но смысл не всегда понимаю.

— Он мне как-то рассказал, что в тюрьме у него была одна-единственная книжка — половина английского словаря. Другая половина пошла на подтирку. Раз он знает такое слово, как «насладительная», значит, он дошел до буквы "н".

— Да, у него и на "с" слова есть. Как-то он употребил такое слово — забыл сейчас, помню только, что оно означает «похожий на шар».

— А на букву "э" он знает слова?

— По моему, одно какое-то слово было.

— Тогда, значит, он читал вторую половину словаря.

— А как он бежал из плена?

Я думал, что по крайней мере снова услышу историю перехода через Пиренеи.

— Он никогда подробно не рассказывал. Подробности — штука опасная, когда ты врешь. Но, по-моему, мужик он шустрый: одна нога здесь, другая там. Можно сказать, это нас и свело.

Подошел официант, чтобы убрать тарелки, и Сатана на какое-то время занялся изучением меню.

— Холодный ростбиф всегда хорош, если он с кровью, как я люблю, — сказал он. — А на местное вино можно вполне положиться.

Если деньги и были для него когда-то проблемой, то он, видимо, благополучно ее решил.

— А как вы познакомились? — спросил я. Интересовал меня при этом не мой отец, а Капитан.

— Это было после того, как умерла твоя мать. Не могу сказать, чтоб я по ней тосковал: мы уже многие годы не ладили. Собственно, с самого твоего рождения, которое — ты уж меня извини — было в тот момент и психологической ошибкой, и следствием моей небрежности. Словом, после этого я, так сказать, огляделся и начал жить с Лайзой — не то чтобы жить вместе, а так, проводить время. Славная она была девчонка, понимала, что это у нас не навсегда, а в том, что случилось, виноват хирург… хотя, конечно, твоя тетка всю вину взвалила на меня, и Лайза была очень расстроена. Я и не представлял себе, что ей так хотелось иметь этого чертова ребенка, — понял, только когда она потеряла его.