Брайтонский леденец - Грин Грэм - Страница 25

— Мне наплевать, сколько что стоит, — ответил Малыш и позвенел монетами в кармане, показывая, что денег у него хватит.

— Нас могли бы выставить здесь, — продолжала Роз, останавливаясь у киоска фотографа, возле снимков купающихся красавиц, знаменитых комиков и никому не известных пар, — рядом с… — И вдруг она воскликнула: — Смотри, это он!

Малыш глядел в ту сторону, где зеленый прибой, словно мокрый рот, лизал и обсасывал сваи. Он невольно обернулся, чтобы посмотреть, и увидел Спайсера, выставленного в витрине фотографа напоказ публике: он был снят в тот момент, когда сворачивал с солнечного света в тень под мол, торопливый, озабоченный и загнанный, — забавная фигура, над которой могли бы посмеяться приезжие: он, видно, здорово озабочен. Его застали врасплох.

— Это тот, кто оставил карточку, — сказала Роз. — Тот, про которого ты сказал, что он умер. А он не умер. Хотя у него такой вид, — она весело рассмеялась над черно-белым расплывчатым изображением, — как будто он боится, что умрет, если не поторопится.

— Это старое фото, — сказал Малыш.

— Ну нет, не старое. Здесь выставлены только снимки, сделанные сегодня. Можешь купить его.

— А ты много чего знаешь.

— Конечно, тебе надо купить его, — настаивала Роз. — Он такой смешной. Шагает себе. Весь погружен в заботы. Даже не видит аппарата.

— Побудь здесь, — сказал Малыш.

В киоске было темно после залитой солнцем набережной. Человек с тонкими усиками, в очках с железной оправой разбирал снимки.

— Я хочу выставленный там снимок, — сказал Малыш.

— Квитанцию, пожалуйста, — ответил фотограф и протянул желтые пальцы, слегка пахнувшие гипосульфитом.

— У меня нет квитанции.

— Я не могу дать снимок без квитанции, — сказал фотограф и поднес негатив к электрической лампочке.

— Какое вы имеете право, — крикнул Малыш, — выставлять снимки без разрешения? Отдайте мне этот снимок!

Но железная оправа блеснула на него равнодушно: какой-то хулиган мальчишка.

— Принеси квитанцию, — сказал фотограф, — и получишь снимок. Теперь катись отсюда, я занят.

Позади него висели в рамках уже пожелтевшие от дешевых химикалий и времени моментальные снимки короля Эдуарда VIII, в бытность его принцем Уэльским, в морской фуражке, на фоне стереоскопов, Веста Тилли, дающая автографы, Генри Ирвинг, закутанный по случаю сильного ветра с пролива, — целая история нации. Лили Ленгтри была в страусовых перьях, миссис Пенхерст в узкой юбке, английская королева красоты 1923 года в купальном костюме. Не утешало даже то, что Спайсер оказался среди бессмертных.

— Спайсер, — крикнул Малыш, — Спайсер! — Он поднялся из маленькой темной передней пансиона Билли на лестничную площадку, оставляя за собой на линолеуме следы меловых холмов пригорода. — Спайсер!

Подгнившие перила дрожали под его рукой. Он открыл дверь комнаты Спайсера и увидел его на кровати. Спайсер спал, лежа лицом вниз. Окно было закрыто, какое-то насекомое жужжало в спертом воздухе, от кровати шел запах виски. Пинки стоял, глядя на седеющие волосы; он совсем не чувствовал жалости; он был слишком молод для жалости. Он повернул спящего лицом кверху; вокруг рта у Спайсера высыпали прыщи: «Спайсер!»

Спайсер открыл глаза. Некоторое время он ничего не видел в полутемной комнате.

— Мне нужно поговорить с тобой, Спайсер!

Спайсер сел на кровати.

— Господи, Пинки, как я рад тебя видеть.

— Ты ведь всегда рад видеть дружка, Спайсер.

— Я встретил Крэба. Он сказал, что ты в полицейском участке.

— Крэба?

— Так, значит, ты не был в полицейском участке?

— У меня там был разговор по душам… о Бруере.

— А не о…

— О Бруере. — Малыш вдруг положил руку на руку Спайсера. — У тебя нервы совсем расшатались, Спайсер. Тебе нужен отдых. — Он с презрением втянул зловонный воздух. — Ты слишком много пьешь. — Он подошел к окну и толчком распахнул его; открылся вид на серую стену. Большая муха билась о стекло, и Малыш поймал ее. Она трепетала в его руке, как крошечная часовая пружина. Он начал одну за другой обрывать ей лапки, потом крылышки. — Любит, не любит, — приговаривал он. — Я гулял со своей девушкой, Спайсер.

— С той самой, из кафе Сноу?

Малыш повернул оголенное тельце у себя на ладони и сдул его на кровать Спайсера.

— Ты знаешь, о ком я говорю, — сказал он. — Ты должен был мне что-то передать, Спайсер.

Почему ты этого не сделал?

— Я не мог найти тебя, Пинки. Честно, не мог; Да это было не так уж и важно. Какая-то старая любопытная баба расспрашивала ее.

— А все-таки ты струсил, — сказал Малыш. Он сел на жесткий сосновый стул, стоявший против зеркала, положив руки на колени, он смотрел на Спайсера. Щека его слегка дергалась.

— Ничуть я не струсил, — возразил Спайсер.

— Ты напрямик и вслепую пошел прямо туда.

— Что ты хочешь этим сказать — туда?

— Для тебя существует лишь одно туда, Спайсер. Ты только и думаешь об этом, только это и видишь во сне. Ты слишком стар для такой жизни.

— Для такой жизни? — повторил Спайсер, испуганно глядя на него с кровати.

— Конечно, для того, чтобы заниматься шантажом. Ты нервничаешь и потому делаешь все как попало. Сначала оставил эту карточку у Сноу, а теперь допустил, что твое фото выставлено на молу, чтобы все на него смотрели. Чтобы на него смотрела Роз.

— Клянусь богом, Пинки, я и знать не зал об этом.

— Ты забыл, что мы должны быть очень осторожны.

— Она безопасна. Она в тебя втюрилась, Пинки.

— Ничего я не знаю о женщинах. Предоставляю это тебе, Кьюбиту и остальным. Я знаю только то, что вы мне о них говорите. А вы все время твердили мне, что еще не было на свете надежной бабы.

— Ну, это все болтовня.

— Вы думаете, я еще мальчишка, и рассказываете мне сказки на сон грядущий. Но я такой, что верю этим сказкам, Спайсер. Мне кажется: опасно, что ты и Роз живете в одном городе. А тут еще эта другая шлюха, которая вздумала ее расспрашивать. Тебе надо исчезнуть, Спайсер.

— Что ты имеешь в виду — исчезнуть? — спросил Спайсер. Он стал шарить у себя в пиджаке, а Малыш не сводил с него глаз, положив руку на колени. — Ты ведь ничего не задумал? — спросил Спайсер, шаря в кармане.

— А ты что, испугался? Я хотел сказать: отдохни, съезди куда-нибудь на время.

Спайсер вынул руку из кармана. Он протянул Малышу серебряные часы.

— Ты можешь доверять мне, Пинки. Посмотри, что ребята мне подарили. Прочти надпись: «Десять лет дружбы. От ребят с ипподрома». Я никогда не подвожу друзей. Это было пятнадцать лет тому назад. Я уже двадцать пять лет на скачках. Когда я начал, ты еще и не родился.

— Тебе нужен отдых, — сказал Малыш. — Я только это и хотел сказать.

— Я с удовольствием отдохну, — ответил Спайсер, — но я не хочу, чтобы ты думал, будто я сдрейфил. Я поеду сейчас же. Уложу чемодан и смотаюсь сегодня же вечером. Ну что ж, я с радостью уеду.

— Нет, — сказал Малыш, глядя на свои ботинки. — К чему такая спешка. — Он поднял ногу. Подошва была проношена, на ней виднелась дыра величиной с шиллинг. Он опять подумал о коронах на стульях Коллеони в «Космополитене». — Ты мне понадобишься на скачках. — Спайсер заметил, что Малыш улыбнулся. — Мне нужен дружок, которому можно доверять.

— Ты можешь доверять мне, Пинки. — Пальцы Спайсера гладили серебряные часы. — Почему ты улыбаешься? Что у меня — грязь на лице, что ли?

— Я как раз думал о бегах, — ответил Малыш. — От них для меня очень многое зависит. — Он поднялся со стула и стал спиной к меркнущему свету, к стене дома напротив, к покрытым сажей стеклам, глядя на Спайсера с каким-то особым любопытством. — А куда ты поедешь, Спайсер? — спросил он.

Решение его было принято, и во второй раз за несколько последних недель он видел перед собой человека, который должен умереть. Невольно у него возникали вопросы… Ну что ж, возможно даже, что старого Спайсера и не ожидала геенна огненная, он был честный старик, он сделал не больше зла, чем всякий другой, он мог бы проскользнуть через врата… Но Малыш не представлял себе загробную жизнь иначе, как с вечными муками. Он слегка нахмурился от напряжения — зеркальное море, золотая корона и… старик Спайсер.