Присяжный заседатель - Грин Джордж Доус - Страница 48

Гарри смотрит на него, как на психа.

— Какой еще блокнот?

— У частных детективов обычно есть блокнот, куда они записывают данные наблюдений.

— Да? Ты так считаешь? — вяло спрашивает Гарри, барабаня пальцами по рычагу передач.

— Слушай, на это не понадобится много времени, — просительно говорит Кэрью. — С медсестрой мы встречаемся в семь часов. У нас в запасе целый час.

— Фред, я собирался использовать этот час, чтобы подкрепиться. Я голоден, понимаешь?

— Да ладно тебе — всего десять минут. Опроси жителей соседних домов, и вперед. Хотя… Конечно, ты прав. Тебе нужен заряд калорий. Поедем, закусим, а потом вернемся.

Кэрью говорит это, потому что по глазам напарника видит: Гарри дал трещину.

Один из них берет левую сторону улицы, другой — правую.

Первый дом, куда заходит Кэрью, отличается от соседних высоким крыльцом и аккуратной каменной дорожкой. Дверь открывают две старухи, с любопытством глядящие на полицейский значок. Ни одна из них ничего не видела и не находила. Кэрью идет к следующему крыльцу. Там над входной дверью изящные фонари, круглое стеклянное оконце и аппликация в виде черного кота. Слышен женский голос, потом по ступенькам опрометью вниз сбегает ребенок.

Нет, никаких блокнотов они не находили. Еще один дом, дверь открывает солидный господин. Результат — ноль. Еще один дом. Потом еще. Потом еще. Все впустую.

На противоположной стороне улицы топчется Гарри, вид у него жалостный. Сейчас он похож на голодного щенка.

— Ладно, черт с тобой, — не выдерживает Кэрью. — Поехали.

Они садятся в машину, Кэрью включает двигатель. И тут мальчишка из второго дома подбегает к автомобилю и стучит в стекло. Когда Кэрью опускает стекло, мальчик протягивает ему маленький черный блокнот.

— Я с самого начала хотел вам сказать, но подумал, что вы подумаете, что я его украл, а я его не крал, он валялся вот тут в канаве, и я бы ни за что на свете…

Мальчишка стрекочет, не затыкаясь ни на секунду, но Кэрью его не слушает — он сосредоточенно листает странички. Гарри заглядывает ему через плечо. Почерк совершенно жуткий, разобрать что-либо трудно — к тому же уже темнеет.

— Ну-ка, открой последнюю страницу, — говорит Гарри.

Мальчишка стоит молча, двигатель выключен, вокруг гишина — лишь из соседних домов доносятся приглушенные голоса и взрывы телевизионного смеха.

А вот и последняя страничка. На ней написано “присяжный”. Еще там написано “БОФФАНО”, название отеля — “Карузо”. Кэрью, сам того не замечая, сжимает руки в кулаки.

Присяжный!

Суд часто использует отель “Карузо” для секвестра присяжных заседателей. Как же я мог об этом не подумать…

У Фреда словно пелена с глаз упала. Он еще раз перелистывает последние страницы, и ему становится ясно: торговля наркотиками здесь ни при чем, дело гораздо, гораздо, гораздо крупнее. Кэрью смотрит на мальчонку невидящим взглядом, и у него такое выражение лица, что паренек леденеет от ужаса. Он видит, что на него со свирепым видом уставился страшный дядя полицейский. Все ясно — совершено страшное преступление, похищен очень важный блокнот, и теперь придется провести остаток дней за решеткой, вдали от папы и мамы. Мальчонка стоит и думает, что жизнь кончена…

Эдди сидит в зале судебных заседаний, смотрит, как присяжные заседатели вереницей входят и рассаживаются по местам. А вот и она. Еле волочит ноги, глаза опущены. Села на стул, закрыла лицо рукой.

Секретарь суда спрашивает:

— Леди и джентльмены, пришли ли вы к единому решению?

— Да, — отвечает председательница.

— Каков ваш вердикт по первому пункту обвинения — убийству второй степени. Виновен ли обвиняемый?

— Не виновен.

В зале двести одновременных вздохов.

— Каков ваш вердикт по второму пункту обвинения — еще одно убийство второй степени? Виновен ли обвиняемый?

— Не виновен.

Окружной прокурор требует, чтобы присяжные обосновали свой вердикт, но это ничего не дает. Судья произносит суровое напутственное слово, объявляет, что обвиняемый освобождается из-под стражи. Все, процесс окончен.

Зал взрывается криками, аплодисментами.

Луи Боффано скачет на одной ножке, словно ему десять лет. Его обнимают и тискают адвокаты, жена, ребенок, родственники, кореши. Шум, гам, крики. Кто-то негодует, кто-то ликует. Витцель колотит молоточком, но никто его не слушает. В зале бушует настоящий Ниагарский водопад.

Эдди не сводит глаз с Энни. Она по-прежнему сидит, закрыв лицо рукой.

Боффано подхватывает Боузмена, подбрасывает его в воздух. Вокруг все хохочут.

Ничего, все обойдется, думает Эдди. Пройдет время, Энни Лэйрд, и ты обо всем забудешь. Главное, что ты справилась.

Вы с Винсентом отлично выполнили эту дерьмовую работенку. Можешь выкинуть нас из головы.

Мимо протискиваются репортеры — им нужно поскорее дорваться до телефона. Какие-то старушки посылают Боффано воздушные поцелуи. Все пихаются, суетятся, но Эдди смотрит только на нее.

Что ж, Винсент, значит, я никогда больше ее не увижу? Ты ведь теперь оставишь ее в покое, да?

Глава 12

ИГРАЮЩИЙ РЕБЕНОК, СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ДУРАК…

Джулиет режет на куски огромную пиццу. Дело происходит в доме Энни, на кухне. Присутствуют Генри, Оливер, сама Энни и Джесс со сверкающей серьгой в ухе. Джесс смотрит на выданный ему кусок пиццы с подозрением.

— Что это за штуковинки? — спрашивает он.

— Какие такие штуковинки? — удивляется Джулиет.

— Вот червячки какие-то.

— Это анчоусы, а что?

Джесс кривится:

— Что такое “анчоусы”?

— Это такие рыбки, — отвечает Джулиет. — Энни, держи.

Она протягивает тарелку своей подруге. Та рассеянно улыбается и сосредоточенно морщит лоб, думая о своем.

— Пицца с рыбой? — кривится Джесс. — Разве такая бывает?

— Если они тебе не нравятся, можешь их выковырять.

— Да ладно тебе, Джесс, не выпендривайся, — говорит Оливер.

— А на что они похожи по вкусу? — не слушает его Джесс.

— На сардины, — успокаивает его Джулиет.

— Нет, они как соль, только еще солонее, — высказывает свою версию Генри.

Оливер берет рыбешку, сует ее в рот и с видом гурмана зажмуривает глаза.

— Не совсем, — объявляет он. — Сейчас я скажу тебе, на что это больше всего похоже.

Он шепчет Джессу что-то на ухо.

— Неужели ты сказал то слово, о котором я подумала? — спрашивает сурово Джулиет.

— Да. — Оливер с невинным видом хлопает глазами.

— Неприличное слово, которое произносят только мерзкие мальчишки?

— Да.

Генри начинает хихикать.

— Неужели у тебя хватило невоспитанности сравнить анчоус с некой частью женской анатомии, о вкусе которой ты не имеешь ни малейшего понятия? Я права?

— Да, но именно за это я и люблю анчоусы, — отвечает Оливер. — Это моя единственная возможность получить наслаждение.

— Ты отвратительный мальчишка, — говорит Джулиет.

— Больше мне в этой жизни ничего интересного не обламывается, — вздыхает Оливер.

— Сейчас обломится, — многообещающе говорит Джулиет и швыряет в него анчоусом. Рыбешка попадает Оливеру в физиономию и прилипает к щеке. Генри аж заходится от хохота.

Еще больше воодушевляется Джесс.

— Здорово! Давайте кидаться пиццей! — кричит он, и это напоминает Джулиет, что она имеет дело с мальчишками, а не со взрослыми людьми.

— Нет-нет-нет, — поспешно говорит она. — Не сейчас и не здесь.

Оливер мягко улыбается, как и подобает настоящему джентльмену. Снимает со щеки анчоус, съедает его. Все смеются, даже Энни. Она не слышала, о чем речь, но делает вид, что разделяет всеобщее веселье. При этом глаза ее смотрят куда-то в угол. Джулиет не сводит с подруги глаз. Неужели Энни думает, что этот тип продолжает ее подслушивать? Неужели она по-прежнему его боится?

— Эй, Энни! — резко говорит Джулиет.

— Что?

— У нас сегодня праздник. Ты свободна. Рабство кончено. Все в порядке, ешь.