Поиск седьмого авианосца - Альбано Питер - Страница 23

Его побелевшее лицо было так густо покрыто ледяной испариной, что казалось выточенным из перламутра. Но челюсти были сжаты все так же плотно, и прежняя решимость сверкала в сузившихся глазах.

— Адмирал, — твердо произнес он. — Предсмертное желание.

— Хотите помолиться?

— Нет. Я в Бога не верю. От этой чепухи проку мало. Пусть вот он, лейтенант Брент Росс, сделает это. Он американец. Я предпочитаю загнуться от его руки.

Брент оцепенел, не веря своим ушам.

— Нет, — мгновенно охрипшим голосом ответил он. — Нет. Я не… Я не буду.

— П…а ты, а не лейтенант, — глумливо кривляясь, заговорил Розенкранц. — Чего струсил? Не тебе же башку собрались оттяпать, а мне.

— Лейтенант Росс выполнит мой приказ, если таковой будет отдан, — сказал адмирал. — В этом отношении можете быть совершенно спокойны, Розенкранц. Впрочем, этот вопрос представляет лишь академический интерес, поскольку я решил оставить вам жизнь.

Ропот пробежал по шеренгам офицеров.

— Спасибо, сэр, — с непривычным волнением ответил летчик.

Фудзита улыбнулся и, показав на залитый кровью помост, сказал негромко:

— А прежде чем я покончу с вами, вы можете помолиться за это.

— Брент, тебе надо поменять место службы. Возвращайся в Вашингтон, в управление ВМР. Приказ об откомандировании я тебе устрою, — сказал адмирал Аллен, с размаху бросившись в кресло.

— С какой стати, сэр? — Брент тоже сел на один из двух стульев, стоящих в адмиральской каюте.

Когда после казни Аллен взял его под руку и почти потащил его по коридору к себе, он сразу понял, что разговор предстоит неприятный.

— Я нужен здесь. В моем предписании сказано: «в качестве шифровальщика и для выполнения иных обязанностей по усмотрению командира авианосца „Йонага“ поступает в его распоряжение».

— Я знаю, Брент. Я же эту бумагу и писал. Не забудь — твой отец был моим лучшим другом, мы вместе учились в академии, вместе воевали, вместе служили в оккупационных войсках в Японии. Я был шафером у него на свадьбе, я радовался вместе с ним, когда ты появился на свет, и я же… — он отвернулся. — И я же закрыл глаза и ему, и твоей матери. Так что ты не просто мой помощник и подчиненный.

— Я знаю, сэр, и глубоко ценю это. Но почему я должен покидать «Йонагу»?

— Я тысячу раз объяснял тебе почему.

— По-вашему, я изменился?

— Да. И меня это пугает.

— Но все мы меняемся — это в природе человека.

— Верно. Беда в том, что ты становишься похож на них, — он показал на самурайский меч у бедра Брента. — Я видел, как ты убивал людей. Одного араба ты измолотил до смерти, другому выбил оба глаза, а лицо третьего превратил в кровавое месиво. Ты всадил Кэтрин Судзуки пулю меж глаз, когда она беспомощно валялась на земле.

Брент почувствовал, как поднимается в нем волна ярости:

— Кэтрин Судзуки была террористка, собиравшаяся взорвать судно. Она повинна в гибели шести человек! У нее было двенадцать тонн пластиковой взрывчатки!

— Все так. Но она была ранена и обезоружена. Ты мог арестовать ее.

— Бешеных собак не арестовывают, сэр.

Адмирал в сердцах стукнул себя по колену кулаком:

— Тоже верно. И все же драться, спасая свою жизнь, и убивать безоружных, беспомощных людей — разные вещи!

— Вы имеете в виду Хиросиму и Нагасаки?

— Это низко с твоей стороны, Брент. Низко!

— Может быть. Но это правда.

— Да, теперь я вижу, ты и впрямь стал одним из них.

— Почему же? Потому что я не вижу смысла в этой бойне?

— Нет. Потому что ты превратился в самурая. Ты с тем же точно пренебрежением относишься к жизни. И смерть свою найдешь так же, как они, и вместе с ними и обретешь их вшивое блаженство!

— С тех пор как существует человечество, существуют войны и люди, которые на этих войнах сражаются.

— Брент! Мне кажется, передо мной Фудзита! Выдержанный марочный Фудзита!

— Что же в этом плохого? — спросил Брент и добавил, прежде чем адмирал успел ответить: — Мы ведь воюем не с японцами, а с арабами.

Аллен вздохнул.

— Да, конечно. Но интересы нашей страны тоже нельзя сбрасывать со счетов.

— Каддафи нужно остановить, сэр.

— Я знаю. Знаю! Но в Пентагоне ты можешь принести больше пользы…

Уголки губ молодого лейтенанта дрогнули в едва заметной улыбке:

— С вашего позволения, сэр. Адмирал Фудзита уверяет, что из всего экипажа «Йонаги» у меня самое острое зрение, и говорит, что я не человек, а радар. По одному этому он не…

— Понимаю. По одному этому он откажется подписать приказ об откомандировании. Но если ты сам подашь рапорт?

— Опять же с вашего позволения, сэр. Я не был бы сыном Теда Росса, если бы покинул «Йонагу», когда судну предстоят «бой и поход».

— Тебе бы политиком быть, — смиряясь с неизбежностью, сказал старый адмирал. — Здорово у тебя язык подвешен.

Брент положил руку на эфес меча и встал.

— Сэр, мы договорились с подполковником Йоси Мацухарой.

— Увольнение?

— Да. Но если вы… В общем, он подождет.

— Да нет, ступай, я уже сказал тебе все, что хотел. Веселись, лейтенант, погуляй на берегу. Подполковник Мацухара, кажется, жениться собрался? — добавил он.

Брент улыбнулся:

— Да. На Кимио Урсядзава.

— Прелестная женщина, — кивнул Аллен. — Нас как-то знакомили. Вдова, не так ли?

— Вдова. Ее муж, Киетака Урсядзава, плавал старшим помощником на «Маеда Мару». Полковник Каддафи приказал удавить его.

Док В—2 находился в северной части Йокосуки. Сойдя по трапу на берег, Брент оглянулся на корабль, хотя охватить «Йонагу» взглядом было так же невозможно, как измерить вселенную. В Нью-Йорке Брент, стоя у подножия небоскребов Центра мировой торговли, задирал, бывало, голову, скользя глазами по бесконечным этажам, уходившим вверх на четверть мили. Но здесь, рассматривая стоящий в сухом доке авианосец, он испытывал головокружение при виде этого чудовищного левиафана, простиравшегося на необозримое расстояние не только в высоту, но и в длину. Противоторпедные наделки и броневой пояс были скрыты от взгляда, а о том, что это боевой корабль, свидетельствовали выпуклые обводы носа и гладкопалубный корпус. Как у всех японских кораблей, дымовая труба авианосца была скошена на три градуса. Надстройка была загромождена радарными установками, аппаратурой поиска и слежения, щетинилась антеннами РЭП и контр-РЭП.[10] По всему борту виднелись резервуары с водой для охлаждения стволов зенитных пулеметов и частым лесом торчали стволы орудий.

Йоси, словно прочитав мысли Брента, сказал:

— Трудно поверить, что такой махиной может командовать один человек, а?

— Дело тут не в махине, а в человеке.

— Да?

— Да. В адмирале Фудзите.

— Я думаю, что со временем все капитаны как бы «прирастают» к своим судам, становятся их частью.

— Нет, Йоси-сан, тут скорее наоборот. — Брент кивнул на исполинскую тушу «Йонаги». — У него есть личность и… и, пожалуй, даже душа. Душа адмирала Фудзиты.

— Верно, — согласился японец и с улыбкой добавил: — Знаешь, Брент-сан, ты становишься философом.

— Ну, раз так, — рассмеялся тот, — давай пофилософствуем о той красотке, с которой ты собираешься меня сегодня познакомить.

— Это племянница Кимио, студентка Токийского женского университета.

Док В—2 входил в судостроительный и судоремонтный комплекс заводов Йокосуки, растянувшийся по берегу почти на целую милю гофрированными железными рядами цехов, мастерских, пакгаузов, над которыми, подобно доисторическим птеродактилям, нависали портальные краны. В целях безопасности вся площадка была обнесена двенадцатифутовой сеткой из толстой проволоки, и войти на территорию можно было только через одни ворота. Адмирал Фудзита, которого удовлетворить было трудно, поставил, кроме того, и охрану. В пятидесяти ярдах от авианосца и на расстоянии двухсот ярдов друг от друга были устроены четыре пулеметных гнезда с перекрывающимися секторами обстрела: из-за мешков с песком выглядывали стволы пулеметов «Намбу» калибром 7,7 мм. У пулеметов прохлаждались и покуривали матросы с авианосца, постоянно посматривая, однако, на ограду и новую деревянную будку у ворот — старую протаранила грузовиком Кэтрин Судзуки, когда вместе со своим напарником Абдул эль Кадзаримом ринулась на «Йонагу» с двенадцатью тоннами взрывчатки в кузове. Только быстрая реакция Брента Росса и отличная выучка его пулеметной команды спасли тогда судно от гибели.