Изабель - Кей Гай Гэвриел - Страница 2

Барет Рейнхардт — художественный редактор книги — побывал здесь, в Провансе, два месяца назад. Он подготовил список возможных фотографий и отправил по электронной почте снимки Эдварду Марринеру в Монреаль, но отец Неда всегда предпочитал принимать решения сам, когда попадал на место съемки.

Он указал на балкон на третьем этаже университета, прямо над площадью, напротив фасада, и решил, что они сделают снимки цифровой камерой с земли и потом скомпонуют панорамный снимок на компьютере, но ему захотелось подняться на этот балкон и оттуда поснимать на широкоформатную пленку.

Мелани ходила следом за ним со своим блокнотом и делала пометки чернилами разного цвета.

Нед знал, что отец отберет снимки потом, когда увидит, что у них имеется. Наверное, самой сложной задачей было поместить в один снимок высокую колокольню слева и здание во всю ширину. Стив пошел в университет вместе с чиновником из мэрии, чтобы узнать насчет доступа на балкон.

Собралась толпа, чтобы посмотреть, как они будут готовиться к съемкам. Грег пустил в ход вполне приличный французский и улыбку, следя за тем, чтобы зрители не попали в кадр. На помощь ему пришел жандарм. Нед мрачно наблюдал. Его французский был лучше, чем у остальных, но у него не было настроения помогать. Поэтому он и ушел, прошел внутрь собора.

Он не совсем понимал, почему у него такое плохое настроение. На первый взгляд ему следовало радоваться: избавился от школы почти на два месяца раньше, пропустил экзамены (но все же ему придется написать здесь три эссе и отправить их домой в июле), живет на вилле с бассейном, пока его папа и остальные делают свою работу…

Войдя в темный собор с высоким сводчатым потолком, он резко выдернул из ушей наушники плеера и нажал кнопку «выключить». Слушать здесь «Обители святых» — совсем не такая удачная идея, как ему раньше казалось. Он почувствовал себя глупо, и ему даже стало не по себе, когда он остался один в таком темном и обширном помещении и при этом не слышал ничего вокруг. Он представил себе заголовки в газетах: «Канадского студента зарезал священник, который терпеть не может «Лед-Зеппелин».

Эта мысль немного позабавила Неда. Он сел на скамью у центрального прохода, вытянул вперед ноги и бросил взгляд на буклет Мелани. Фотоснимок на обложке был сделан от монастыря. Арка на переднем плане, освещенное солнцем дерево, колокольня сзади на фоне по-настоящему синего неба. Красиво, как на открытке. Вероятно, это и есть открытка.

Его отец никогда бы не сделал такое фото. Этот собор так снимать нельзя. Эдвард Марринер говорил об этом вчера, пока они смотрели на свой первый закат с террасы.

Нед раскрыл брошюру. Она начиналась с плана. Свет был тусклым, но Нед не жаловался на зрение и рассмотрел его хорошо. Насколько он мог судить по пояснениям на странице рядом, собор строили и достраивали десятки раз, в течение многих столетий и слишком много людей, которым было все равно, что тут делали до того, как пришли они. Все смешалось.

В этом все дело, объяснял папа. Фасад, к съемке которого готовилась группа, окаймляли улицы и площади Экса. Собор был их частью, он был вписан в жизнь города, а не поставлен, чтобы им любовались, как обычно бывает с соборами. Фасад возвели в трех стилях и из камня трех разных цветов, которые никак не сочетались друг с другом.

Отец сказал, что именно это ему и нравится.

— Не забывайте, почему мы делаем этот снимок, — напомнил он каждому, когда они вылезли из микроавтобуса и начали выгружать аппаратуру. — Идеальные фасады соборов, таких, как Нотр-Дам в Париже или в Шартре, щелкает каждый турист, который их видит. Этот собор — другой, его снимать сложно: они не смогут отойти на достаточное расстояние, иначе ввалятся через окно в университетскую аудиторию и сорвут лекцию о многовековом величии Франции.

Грег рассмеялся.

«Отстой», — подумал Нед и потянулся за наушниками.

Именно тогда Мелани выудила брошюру из своей знаменитой черной сумки. Эта сумка была почти таких же размеров, как ее владелица. Все постоянно шутили насчет того, что половину всех пропавших предметов в мире можно найти в сумке Мелани и что девушка отлично знает, где находится вторая половина.

Сидя в одиночестве в соборе, Нед рассмотрел план собора, потом поднял глаза. То место, где он сидел, называлось нефом, а не проходом. «Я это знал», — подумал он, про себя воспроизводя преувеличенно громкий голос Кена Лоури, своего одноклассника.

Насколько Нед понял, неф закончили строить в 1513 году, но та часть, что у него за спиной, была на четыреста лет старше, а алтарь впереди был «готическим», что бы это ни подразумевало. Маленькая часовня за ним была построена примерно в то же время, что и неф. Если посмотреть налево или направо, даты путались еще больше.

Нед встал и опять стал ходить. Действительно, одному здесь страшновато. В кроссовках «Найк» он ступал бесшумно. Подошел к боковой двери с двумя тяжелыми, старыми железными и новым медным замком. Табличка гласила, что она ведет в монастырь, значились часы экскурсий. Черные железные замки уже не действовали, а новый был заперт. Значит, туда нельзя выйти. Это могло оказаться здорово — посидеть в монастыре и послушать музыку. У него в плеере нет религиозной музыки, слава богу, но «Ю-Ту» сойдет.

Монастырь, как сообщала брошюра, был действительно древним, он существовал с XII века. Таким же был боковой придел, где Нед сейчас стоял. Но часовня в его конце уже относилась к восемнадцатому веку, она была здесь самой новой. Это было даже смешно. Где-нибудь здесь можно было бы поставить кофейню «Старбакс», и она бы вписалась не хуже всего остального. Часовня «Сент-Ява».[1]

Нед подошел к этой поздней часовне, поднялся по ступенькам к алтарю. Ничего особенного. Стояло несколько догоревших толстых белых свечей, сейчас не горела ни одна. Людей сегодня утром сюда не пускали: Эдвард Марринер снимал у фасада.

Нед прошел перед алтарем на другую сторону и двинулся вдоль нее. Этот придел, поведала ему брошюра, построен в 1695 году. Нед остановился, чтобы сориентироваться: это, должно быть, северная сторона, монастырь находится на южной, его отец ведет съемку у западного фасада. Почему-то он почувствовал себя лучше, когда разобрался во всем этом.

Этот неф был короче, и он уперся в стену на полпути. Нед очутился снова в главной части здания и посмотрел вверх, на окно с витражом. Нашел еще одну скамью у последней боковой часовни, рядом с колокольней. Часовня Святой Катрины, говорилось в брошюре; раньше это была университетская часовня.

Нед представил себе, как сюда спешили на исповедь студенты пятьсот лет назад, а потом шли через дорогу на лекции. Что в то время надевали на занятия? Он опять вставил наушники и выбрал «Перл Джем».

Он находится на юге Франции. Ну, пусть его простят, что он не кувыркается от восторга. Его отец собирается снимать, как сумасшедший (его собственные слова), с этой минуты до середины июля. Эти снимки предназначаются для грандиозной книги, которую должны выпустить к следующему Рождеству — «Эдвард Марринер: образы Прованса», с комментариями Оливера Ли. Оливер Ли родился в Лондоне, но последние тридцать лет прожил здесь, написал (все это рассказала Мелани) шесть романов, несколько удостоились премий. Выдающийся английский писатель, выдающийся канадский фотограф, выдающийся французский пейзаж. Грандиозная книга.

Мать Неда находилась в Судане.

Опять сообщали о серьезных боях к северу от Дарфура. Она почти наверняка там, подумал он, откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза, пытаясь погрузиться в музыку. Сердитая музыка, в стиле грандж.

«Перл Джем» закончили. Следующей в его подборке шла Аланис Морисетт. Они договорились, что мать будет им звонить через день по вечерам. Нед с горечью подумал: конечно, это наверняка гарантирует ей безопасность.

Считалось, что «Врачи без границ» пользуются уважением и признанием во всем мире, но не всегда и не теперь. Мир изменился. Такие страны, как Ирак, это доказали, и в данный момент Судан далеко не самое безопасное место на земле.