История на миллион долларов: - Макки Роберт - Страница 37

Во-вторых, и то, и другое необходимо выразить ясно и понятно. Ирония не предполагает двусмысленность. Двусмысленность размывает изображение; одно нельзя отличить от другого. Однако в иронии нет ничего неопределенного: четко заявляется о том, что было приобретено в это время и что утрачено. Ирония не означает случайное стечение обстоятельств. Истинная ирония должна быть мотивирована. Истории, завершаемые по воле случая, вне зависимости от того, обладают они двойным эмоциональным зарядом или нет, бессмысленны, а не ироничны.

В-третьих, если в кульминационный момент жизненная ситуация главного героя носит одновременно позитивный и негативный характер, как сделать так, чтобы оба заряда не смешивались и не свели на нет воздействие друг друга на аудиторию? В противном случае созданный вами финал ничего не скажет зрителям.

СМЫСЛ И ОБЩЕСТВО

Если вы нашли управляющую идею, относитесь к ней с уважением. Никогда не позволяйте себе думать: «Это всего лишь развлечение». Что такое, в конце концов, «развлечение»? Ритуал, во время которого люди сидят в темном зале, вглядываются в экран и затрачивают огромную энергию на то, что, как они надеются, станет осмысленным и полезным эмоциональным опытом. Любой фильм, привлекающий внимание, удерживающий его и оправдывающий участие в этом ритуале, – развлечение. Любая история, будь то «Волшебник страны Оз» (The Wizard of Oz, США, 1939) или «400 ударов» (The 400 Blows, Франция, 1959), «Сладкая жизнь» (La Dolce Vita, Италия, 1960) или «Белоснежка и три бездельника» (Snow White and the Three Stooges, США, 1961), не может быть «простой и бесхитростной». Все логически выстроенные истории выражают идею, скрытую внутри эмоционального заклинания.

В 388 г. до н. э. Платон убедил отцов города выслать из Афин всех поэтов и рассказчиков. Он утверждал, что они представляют собой угрозу обществу. Писатели высказывают идеи, но делают это не в открытой и рациональной манере, присущей философам. Они прячут их внутри чарующей эмоциональности искусства. Тем не менее, прочувствованная идея, как утверждал Платон, остается идеей. Любая захватывающая история передает нам заряженную идею и заставляет в нее поверить. На самом деле убеждающая сила истории настолько велика, что мы можем поверить в происходящее, даже если сочтем его отталкивающим с точки зрения морали. Платон настаивал на том, что рассказчики – опасные люди. И был прав.

Возьмем, к примеру, фильм «Жажда смерти» (Death Wish). Его управляющая идея звучит следующим образом: «Справедливость торжествует, когда жители берут правосудие в свои руки и убивают людей, которых следует убить». Из всех отвратительных идей, когда-либо существовавших на земле, эта – самая мерзкая. Взяв ее на вооружение, нацисты принесли в европейские страны смерть и разрушения. Гитлер верил, что превратит Европу в рай, если убьет людей, которых следует убить… и у него был свой список таких людей.

Когда «Жажда смерти» (Death Wish) вышла в прокат, газетные критики по всей стране почувствовали себя морально оскорбленными поведением героя Чарльза Бронсона, рыскающего по Манхэттену и отстреливающего тех, кто был похож на уличных грабителей. «Голливуд думает, что так выносятся приговоры? – шумели они. – А как же быть с установленным законом порядком?» Но почти в каждой из прочитанных мною статей в какой-то момент критик замечал: «…но, похоже, зрителям это нравится». Что означает: «… и критику тоже». Критики никогда не говорят об удовольствии, полученном зрителями, если они его не разделяют. Несмотря на их возмущение и оскорбленные чувства, фильм затронул и их.

С другой стороны, я не хотел бы жить в стране, где такой фильм, как «Жажда смерти» (Death Wish), не может выйти на экраны. Я против любой цензуры. В своем стремлении к правде нам следует терпеливо переносить самую неприглядную ложь. Как утверждал Джастис Холмс, мы должны доверять рынку идей. Каждому дан голос, и даже если высказывания глупы, радикальны или чересчур реакционны, людям придется рассмотреть все возможные варианты и сделать правильный выбор. Ни одна цивилизация, включая времена Платона, никогда не была разрушена из-за того, что ее граждане узнали слишком много правды.

Авторитетные личности, как Платон, страшатся угрозы, которая исходит не от идей, а от эмоций. Тем, кто у власти, не нравится, что мы способны чувствовать. Мысль можно контролировать и манипулировать ею, а эмоции своевольны и непредсказуемы. Художники пугают правителей тем, что разоблачают ложь и пробуждают в людях желание перемен. Именно поэтому, когда к власти приходят тираны, их расстрельные команды направляют свое оружие в сторону писателей.

Наконец, если говорить о силе влияния историй, необходимо рассмотреть вопрос социальной ответственности художника. Я считаю, что мы не отвечаем за излечение социальных недугов, возрождение веры в человечество, за воодушевление общества и даже не должны раскрывать свою внутреннюю суть. У нас есть только одна обязанность – говорить правду. Поэтому проанализируйте кульминацию своей истории и извлеките из нее управляющую идею. Но прежде чем вы сделаете следующий шаг, задайте себе вопрос: правда ли это? Верю ли я в идейный смысл своей истории? Если ответите «нет», отложите то, что написали, в сторону и начните сначала. Если «да», сделайте все возможное, чтобы вашу работу увидели люди. В своей частной жизни художник может лгать другим и даже самому себе, но, занимаясь творчеством, он говорит правду; а в мире, полном лжи и лжецов, честное произведение искусства всегда является актом социальной ответственности.

ЧАСТЬ 3. СТРУКТУРНЫЕ ПРИНЦИПЫ ИСТОРИИ

7. МАТЕРИЯ ИСТОРИИ

Из какого материала мы создаем сцены, которые однажды появятся на экране? Какую «глину» мы мнем и лепим, сохраняем или выбрасываем? Что такое «материя» истории?

Для всех других видов искусства ответ очевиден. У композитора есть музыкальный инструмент и ноты. Танцовщица использует в качестве инструмента свое тело. Скульптор обрабатывает камень. Художник смешивает краски. Все творцы могут прикоснуться к исходному материалу своего искусства – все, за исключением писателя. Ядро истории образует «материя», которую, словно энергию внутри атома, невозможно непосредственно увидеть, услышать или потрогать, хотя мы знаем о ней и чувствуем ее. Материал истории полон жизни, но неосязаем.

Я слышу ваши сомнения: «Неосязаем? Но у меня есть слова. Диалоги, описания. Я держу в руках исписанные листы бумаги. Исходный материал писателя – язык». На самом деле это не так, и карьера многих талантливых писателей, в особенности тех, кто занялся написанием сценариев, получив серьезное литературное образование, продвигается с трудом именно по причине такого пагубного заблуждения. Как стекло пропускает свет, а воздух служит средой для распространения звука, язык всего лишь средство передачи, причем одно из многих. Нечто гораздо более глубокое, чем просто слова, бьется в сердце истории.

С другой стороны, существует еще одно, не менее сложное явление – реакция аудитории на указанную материю. Если вдуматься, посещение кинотеатров может показаться довольно странным занятием. Сотни незнакомых друг другу людей сидят в темном зале, бок о бок, в течение двух или более часов. Они не выходят в туалет или покурить, а, оставаясь на месте, смотрят на экран широко открытыми глазами, проявляя такую сосредоточенность, какую редко демонстрируют на работе, и платят деньги за то, чтобы пережить эмоции, которых в жизни стараются избежать любой ценой. И тут возникает второй вопрос: что является источником энергии истории? Как ей удается удерживать аудиторию в таком напряженном интеллектуальном и чувственном внимании? Как работают истории?