Как стать миллиардером - Серова Марина Сергеевна - Страница 26

От этого занятия меня отвлекло появление Серегина в компании обещанного Умецкого.

– Евгения Максимовна, а что это вы тут в одиночестве сидите? – завопил Серегин, вваливаясь в комнату. – Пойдемте с нами, хряпнем по маленькой, отметим.

Его интонации недвусмысленно свидетельствовали, что отмечать друзья начали еще по дороге домой, а то и прямо в офисе.

– Извините, Константин Вячеславович, мне работать надо, – попыталась защититься я.

– Бог с вами, Евгения Максимовна, вы не понимаете, от чего отказываетесь. Вот, – Серегин взмахнул перед моим носом изрядных размеров бутылью с прозрачной жидкостью и красно-белой этикеткой. – Это ром. Настоящий «Гавана клаб», такого вы сейчас уже нигде не найдете. Понимаете, ни-и-и-где! Димоныч ради такого случая из своих старых запасов вытащил. Пятнадцать человек на бутыль мертвеца, йо-хо-хо и бутылка рому!

– Йо-хо, энд э баттл оф э рам! – неожиданно проявил знание английского Умецкий, подвывая в такт товарищу.

– Пойдемте, Евгения Максимовна, – снова перешел на прозу Серегин. – По такому поводу грех не выпить.

– По какому поводу? – поинтересовалась я.

– Ты, Евгения Максимовна, не дури, – подал голос Умецкий. – Если у тебя повода нет – пей без повода, мы не возражаем. А компанию не ломай.

– Дмитрий Иванович, а с каких это пор мы с вами на «ты»? – ядовито спросила я. – Что-то не припоминаю, чтобы мы пили на брудершафт.

– Так вот сейчас и исправим, – осклабился Умецкий. – Костян, харэ с ней базарить. Хватай, грузи на плечо и тащи на кухню.

Серегин, видимо, представил все возможные последствия такой попытки настолько реально, что даже слегка протрезвел.

– Пойдемте, Евгения Максимовна, – сказал он совершенно серьезно. – Все-таки вы сегодня именинница, не лишайте нас своего общества. Посидите столько, сколько выдержите, ни секундой больше.

Делать нечего, пришлось идти. Боря уже сидел за столом. Его, как и меня, тоже сочли главным виновником и непременным участником торжества, но он на правах шофера имел право почти совсем не пить и после первой же здравицы в свою честь покинуть нас, сказав, что машину надо вести в гараж, пока не сперли. Я было вспомнила о моем «Фольксвагене», ночующем под окнами, но тут же поняла, что этот повод избежать пьянки никуда не годится. Оставалось терпеть. Лена мужественно выдержала два или три тоста и пошла спать, сославшись на головную боль. Скоро встала из-за стола и я. Мужчины немного посопротивлялись, но больше для порядка, потому что темы разговоров уже сползли к футболу и политике, для чего моего присутствия не требовалось.

5 июля, четверг

Я снова включила ноутбук и вернулась на сервер УВД. В первой же папке меня ожидала удача: выловленный вчера у Лебяжьего острова труп вполне подходил под описание киллеров, данное Серегиным. Анфас, профиль. Фу, что за бандитская рожа! Смерть никого не красит, но от этого человека, наверно, и при жизни прохожие шарахались. Два общих плана: вот улыбающийся милиционер тащит палкой тело к берегу, а вот оно уже на берегу. Отдельно, крупным планом – густо татуированные плечи, грудь, лодыжки, кисти рук. Судя по татуировкам, у покойного была весьма богатая биография: не менее трех судимостей, первую из которых он получил в весьма раннем возрасте. Безымянный палец украшал довольно редкий «перстень» – «дал раскрутку в зоне», то есть совершил преступление, уже находясь в местах лишения свободы. В общей сложности покойный провел за решеткой никак не меньше восьми лет. Я внимательно изучила фотографии, пролистала протокол и не нашла ничего противоречащего тому, что покойный вполне мог быть одним из киллеров. Пожалев об отсутствии принтера, я выдернула из ноутбука шнуры и потащила его на кухню.

– Константин Вячеславович, взгляните, пожалуйста, на эти фотографии. Вы когда-нибудь видели этого человека? – спросила я.

– А чтоб вам доброго здоровья на долгие годы, – буркнул Умецкий, забыв, что собирался перейти со мной на «ты». – Мы тут жрем, а вы такие фотки подсовываете.

Серегин долго вглядывался в распухшее лицо утопленника.

– Нет, – сказал он наконец. – Нигде, никогда, ни разу.

И вдруг вырвал у меня из рук ноутбук, впился взглядом в экран и завертел колесиком мыши, увеличивая масштаб изображения.

– Вспомнил! – просиял он.

– Что, в натуре? – удивился Умецкий.

– Вы его видели? Где? Когда? – деловито спросила я.

– Да нет, – махнул рукой Серегин. – Видите, у него татуировка на веках? У одного из тех, что меня в подъезде караулили, у нижнего, тоже на веках надпись была, только другая, «не буди». Как я ему дал под дых, так он глаза и прикрыл. Вот и прочитал.

Я ушла с кухни немного разочарованной, но не сломленной. Надпись на веках встречается в уголовном мире довольно часто, но все же не у каждого. Я снова взялась за милицейские архивы. К полуночи у меня уже был полный список всех мужчин с такой татуировкой, проживающих в Тарасове и области. Я попыталась хоть немного сузить круг подозреваемых, сравнивая список с теми, которые мне дали Серегин и Умецкий. Безрезультатно. Никто из носителей такой татуировки никогда не работал ни в одной из фирм, пострадавших от деятельности «Феникса», и не являлся близким родственником их владельцев. Возможно, стоило копнуть глубже. Я перечитала личное дело одного из подозреваемых. Фамилия, имя, отчество… в настоящее время проживает… прописан по адресу… отбывал срок… осужден по статье… учился… родился… И тут меня осенило. Я открыла папку, в которой хранила данные сотрудников «Феникса», пробежалась по списку, открыла файл, и мой палец сразу же уткнулся в нужную строчку. Я снова открыла личное дело подозреваемого. Ошибки быть не могло, там была точно такая же строчка.

Совсем забыв о том, что время уже очень и очень позднее, я схватила трубку и набрала номер Якова Моисеевича Цукайло, или просто дяди Яши. Старик тридцать лет проработал архивариусом в Центральном городском суде и был в курсе всех уголовных и гражданских процессов Тарасова. И совершенно не важно, что в данный момент у него под рукой нет его драгоценного архива. Дядя Яша обладал просто невероятной памятью и помнил каждое дело до мельчайших подробностей, которые могли забыть даже сами фигуранты. Иногда мне казалось, что его память хранит каждую закорючку в каждом протоколе.

– Да? – зевнул в трубку дядя Яша.

– Дядя Яша, простите ради бога, – спохватилась я. – Я вас, наверно, разбудила.

– Нет, что вы, Женечка, у меня все равно бессонница, – произнес старик. Вышло довольно убедительно, но повторный зевок в конце фразы испортил впечатление. – Чем могу быть полезен?

– Дядя Яша, извините, пожалуйста, я совсем заработалась, – искренне раскаивалась я. – Совсем с ума сошла, сама не сплю и людям не даю.

– Ничего, Женечка, ничего, – попытался успокоить меня архивариус. – Немного внимания старому человеку в любое время суток полезно, хе-хе. Так все-таки, чему обязан?

– Ничего особенного, просто нужна информация об одном человеке. Беззаботных его фамилия.

– Беззаботных? Ну как же, знаю такого! Тебя, как я понимаю, интересует его первая судимость? – спросил старик. – Или все-таки вторая?

– Начтите пока с первой, дядя Яша, а там видно будет, – ответила я.

– Ну что ж, – старик на какое-то мгновение задумался и продолжил: – Очень, очень громкое в свое время дело было, даже в центральную прессу попало. Группа молодых людей забила до смерти гомосексуалиста. Как сейчас помню, пятеро их было. Возвращались они поздно ночью с чьего-то там дня рождения, естественно, все в изрядном подпитии. Шли через парк. Застукали двоих педиков за противоестественным занятием. Ну и выразили им свое неудовольствие, да так, что одного даже до больницы довезти не успели, по дороге скончался. Второго врачи кое-как спасли, но он на всю оставшуюся жизнь ослеп. Задержали всех пятерых почти сразу же, по горячим следам. Беззаботных был инициатором и наиболее активным участником избиения, получил семь лет. Всем прочим дали кому по два, кому по три года. Могу всех пофамильно перечислить, если тебе интересно.