Шпаргалка для грабителей - Гусев Валерий Борисович - Страница 27

Алешка вдруг притормозил возле небритого дядьки, он продавал всякие железки: болтики, гаечки, шурупы. Из кучки гвоздей Алешка выбрал самый кривой и ржавый.

– Археологам подарю, – объяснил он мне. – Вдруг он тоже старинный.

Денег на гвоздь у нас хватило, и, расспросив небритого дядьку, как нам найти банк, мы помчались в центр города.

Эх, если бы не покупка гвоздя! Самое интересное мы пропустили из-за этой ржавчины...

Правда, потом, в Москве, папа прокрутил нам оперативную запись, сделанную камерами наблюдения. Там было все здорово, но совершенно непонятно.

Сначала они, эти камеры, показывали нам абсолютно пустое подвальное хранилище денег. Вдоль стен стояли стальные стеллажи со всякими ящиками и ячейками. И всякие сейфы тоже стояли. Тишина и пустота.

А потом в одном углу вдруг начала осыпаться штукатурка, рухнул какой-то агрегат, получилась дырка. И в этой дырке – лицо в черной маске. Это лицо пролезло в подвал вместе с ногами и другими частями тела, а за ним – еще много всяких лиц. У одних лиц были в руках автоматы, у других – газовые аппараты для резки металла, огромные ножницы для вспарывания стальных шкафов и даже брикеты взрывчатки (это папа нам объяснил). Они быстро разбежались по подвалу по команде писклявого голоса невысокого человека по кличке Пасюк. Но тут раздался еще один голос, металлический такой:

– Всем лежать! Оружие на пол! Руки за голову!

Откуда ни возьмись, даже из проделанной дырки, возникли камуфляжные фигуры. И все закончилось.

Вот это мы и проморгали из-за ржавого гвоздя. Хотя, конечно, в подвал нас все равно не пустили бы. Даже Алешку...

Возле банка стояли легковые милицейские машины и автобус с тонированными стеклами. А из дверей банка выходили люди в камуфляже, в брониках и касках, с автоматами. И выводили задержанных, засаживали в автобус.

Немного в сторонке стояли знакомые нам люди: наш папа и наш журналист. Они беседовали. Журналист держал перед папиным носом диктофон.

Мы подобрались поближе и стали у папы за спиной.

– ...Да все сработали хорошо, – говорил папа. – Профессионально провели операцию местные работники правоохранительных органов под руководством майора милиции Шишкина. Решающую помощь оказал нам местный житель – его имя я пока назвать не могу. – Тут мы по его голосу поняли, что папа улыбнулся: – Очень нам помог московский журналист – имя его вы знаете.

– Спасибо, товарищ полковник. Вы позволите вечерком зайти к вам, уточнить кое-какие подробности?

– Хорошо. А сейчас извините, я спешу. У меня там, в Липовске, ребята одни. Как бы чего не натворили.

– Боюсь, что уже, – сказал журналист.

– Что уже? – папин голос дрогнул.

– Уже натворили. – И он бросил взгляд за папину спину.

Папа обернулся и сверкнул глазами.

– Как вы здесь оказались?

– На слоне приехали, – выпалил Алешка. И сразу – в нападение. – А про нас ты ничего не сказал. Никаких добрых слов.

– С тебя славы археолога хватит. Марш домой!

– Пешком, что ли? – обиделся Алешка.

– На своем слоне.

– А у нас его уже нет. Мы его уже на «барахолке» обменяли. Вот. – И Алешка показал папе ржавый гвоздь.

– Идите в машину. Ждите меня. А вы, товарищ журналист, сопроводите их. Крепко держа за шиворот.

Папа еще немного задержался. Сейчас там пойдет самая работа: допросы, протоколы и прочее, и папе нужно было дать руководящие указания.

Мы, как мышки, сидели в машине. Журналист нас за шиворот не держал, но и глаз с нас не спускал. Но мы не дергались – деваться все равно некуда. И поэтому видели, как из приехавшей машины вышел местный майор милиции Шишкин и повел под руку к автобусу какую-то женщину, чем-то похожую на собачку вроде пуделя. Да к тому же она еще и сердито говорила что-то голоском, похожим на тявканье.

Шишкин остался в городе, папа сел за руль его «козлика», и мы поехали в Липовск, в свою родную гостиницу «Дом колхозника».

А по пути случилось чудо. Навстречу нам по дороге шла целая колонна машин вроде фургонов, разрисованных веселыми клоунами и забавными животными.

– Это не вашего повезли? – вдруг спросил папа.

Мимо проехал открытый трейлер, в котором спокойно стоял и что-то жевал серый слон в разноцветной шапочке и с бантиком на кончике хвоста.

– Ты продешевил, Леш, – сказал журналист, – за такого красавца – ржавый гвоздь.

– Гвоздь старинный, – усмехнулся Алешка, – а слон не очень.

До вечера еще было много времени. Но мне почему-то казалось, что наше пребывание в славном Липовске близится к концу.

Не сговариваясь, мы зашли к Максимычу и Машке. Они сидели рядышком. Максимыч за столом, Машка на столе. Она повела в нашу сторону усами, но ничего не сказала. Зато Максимыч сказал:

– Так и быть, приезжайте еще. И я покажу вам свой секретный ход в Чайник. Сдается мне, что из вас получатся добрые волшебники.

– Да мы еще и на перьях полетаем, – спокойно и уверенно пообещал Алешка. – А Машке я привезу специальный корм для крысообразных. А то что она у вас все на сухарях да на сухарях.

От Максимыча мы пошли покачаться на висячем мосту. Но он был занят.

По мосту бежал Кистинтин. Его догоняла с палкой в руках ведьма Михална. Кистинтин бежал быстрее. Но напрасно. На том конце моста его ждала Митревна. И тоже с палкой.

Потом мы уже узнали, что Кистинтин по приказу Пасюка собирал деньги у наших травниц и козьих молочниц. И вот его настигло возмездие. Очень справедливое.

Мы не стали смотреть на это зрелище. И как вопит Кистинтин, тоже не стали слушать. Мы смотрели, как на Русалкином камне сидят какие-то фигуры. Одна фигура была похожа на директора музея, а другая – на майора милиции.

Все это очень хорошо, но немного грустно. Тем более что в городе уже не пахло липовым цветом. Остатки его (те, что не добрали «конкуренши») сбило недавним дождем.

Вечером в номере «люкс» собралась вся наша «оперативная группа». В полном составе. Правда, некоторое время не хватало Алешки. Где-то задержался. Я-то знал – где. Он выскочил к подъезду, от которого отъезжали наши археологи. И схватил за руку начальника. И обрадовал его, протянув ржавый гвоздь с «барахолки».

– Не пойдет, – сурово не принял дар Игорь Степаныч.

– Это старинная вещь. Какого-то века.

– Это старая вещь. Ей два года.

– Ладно, – сказал Алешка. – Я подожду, когда он постареет.

Ждать он не стал. Когда отъехал археологический микроавтобус, Алешка без всякого сожаления запустил свой гвоздь в пожарную бочку. И очень хорошо сделал. Потому что вспомнил, что на дне этой бочки среди разных окурков лежит забытый мною учебник физики.

– Я всякую рефракцию люблю, – вздохнул Алешка и полез в бочку.

И мы здорово повеселились. Особенно когда Максимыч стал показывать свои чудеса. Самый интересный фокус – он внимательно посмотрел на майора Шишкина и строго сказал:

– Непорядок, товарищ подполковник.

– Майор, – поправил его Шишкин.

– Максимыч прав, – сказал папа. – Тебе подполковника дали. Досрочно очередное звание присвоили.

И тут прямо у нас на глазах на погонах Шишкина оказалось не по одной, а по две звездочки.

Шишкин покосился на одно плечо, на другое и покраснел от удовольствия.

– Ну вот, – сказал Алешка, – теперь и жениться можно.

От папиного подзатыльника его спас мамин телефонный звонок.

Мама говорила строго, будто отбивала телеграмму. Папа вслух повторял ее слова:

– Безумно скучаю. Точка. Срочно выезжайте. Точка. Праздничный обед. Точка. Целую. Точка.

– А кто такая точка? – почему-то спросил Алешка.

– Точка – это точка, – ответил папа.

И он, безусловно, прав. Пора ставить точку в этом деле. Точку в моем рассказе. А вообще, каждое наше приключение завершается многоточием. Потому что вслед за ним начинается приключение новое.

Мы вернулись в Москву, на праздничный обед. И река нашей жизни, как писали в старых романах, вошла в свое прежнее русло.