Дорогой Джон - Спаркс Николас - Страница 15

Мы взошли на просевшее крыльцо. Саванна показала на гребную шлюпку:

— Может, он открыл ресторан, потому что его лодка утонула?

— Ага, или кто-то бросил ее здесь, а хозяин поленился убрать. Ну что, ты готова?

— Всегда готова, — отозвалась она, и я толкнул дверь. Не знаю, чего ожидала Саванна, но она переступила порог с самой довольной миной. Вдоль стены тянулся длинный бар, окна выходили на реку, а для посетителей стояли деревянные скамейки, как на пикнике. Две официантки с высокими начесами — по-моему, они тоже не изменились — ходили между столами, разнося подносы с едой. Пахло неистребимым жирным чадом жареных креветок и сигаретным дымом, но отчего-то это казалось уместным и правильным. Многие столы были заняты. Я показал на свободные места рядом с музыкальным автоматом. Звучала кантри-песня в исполнении не известного мне певца.

Мы прошли туда, лавируя между столиками. Большинство клиентов казались простыми работягами: строители, ландшафтники, водители грузовиков и так далее. Столько бейсболок с надписью «Наскар» я не видывал с тех пор, как… Можно сказать, никогда не видел. В моем отделении были фанаты автогонок, но лично я не ощущал охоты смотреть, как несколько автомобилей целыми днями с воем нарезают круги, и не понимал, почему отчеты о результатах соревнований не печатают в разделе транспорта, а обязательно на спортивной странице. Мы сели; я наблюдал, как Саванна осматривается и осваивается.

— Мне нравятся такие заведения, — похвалила она. — Это здесь ты до армии регулярно зарабатывал похмелье?

— Нет, это приличное место, для особых случаев. Обычно я околачивался в «Лерое» — это бар возле Райтсвилл-Бич.

Саванна взяла ламинированное меню, втиснутое между металлической салфетницей и бутылками с кетчупом и острым соусом «Техасец Пит».

— Здесь намного лучше, — сказала она, открывая меню. — Чем же славится местная кухня?

— Креветками.

— Что, правда? — поразилась она.

— Серьезно. Креветки во всех видах, какие можно себе представить. Помнишь фильм «Форрест Гамп?» Бубба рассказывает Форресту, как готовят креветки? Жаренные на гриле, жаренные в масле, жаренные на вертеле, креветки по-кейджански, креветки с лимоном, креветки по-креольски, коктейль из креветок… Вот так и здесь.

— А как ты сам любишь?

— Я предпочитаю охлажденных креветок и отдельно сервированный коктейльный соус. Или жареных.

Саванна закрыла меню.

— Выбирай. — Она передала мне ламинированную книжицу. — Я тебе доверяю.

Я вставил меню обратно — между кетчупом и салфетницей.

— Ну что?

— Охлажденных. В корзине. Пальчики оближешь! Саванна склонилась вперед, налегая на стол.

— И сколько женщин ты сюда водил пальчики облизывать?

— Считая тебя? Сейчас прикину. — Я побарабанил пальцами по столу. — Одну.

— Я польщена.

— Для меня и моих друзей это заведение, где можно поесть, а не выпить. После дня серфинга в целом свете нет лучшей пищи.

— Надеюсь скоро убедиться.

Подошла официантка, и я заказал креветок. На вопрос, что мы будем пить, я лишь развел руками.

— Сладкий чай, пожалуйста, — сказала Саванна.

— Два чая, — добавил я.

Официантка ушла, а мы продолжали непринужденный разговор и не прерывались, даже когда принесли «напитки». Я снова говорил о гарнизонном житье-бытье, по какой-то причине сильно интересовавшем Саванну. Она расспрашивала о моем детстве и юности. Неожиданно я рассказал больше, чем собирался, о старшей школе и — пожалуй, слишком подробно — о трех годах перед армией.

Она внимательно слушала, иногда задавая вопросы. Я очень давно не был на полноценном свидании — уже несколько лет. Во всяком случае, после Люси. Глядя на Саванну, я всерьез задумался, чтобы переменить свое решение: мне нравилось быть с ней наедине и хотелось видеть ее чаще — не только сегодня, но и завтра, и послезавтра, и так далее. Все в ней — от привычно-насмешливого отношения к собственным суждениям до очевидного неравнодушия к окружающим — поражало приятной новизной и желанностью. Общество этой красивой брюнетки позволило мне осознать, насколько я одинок. Я упорно не признавался в этом даже самому себе, но после двух дней с Саванной понял, что это правда.

— Давай включим какую-нибудь музыку, — предложила она.

Я поднялся, порылся в карманах, выудил пару четвертаков и скормил автомату. Слегка согнувшись и положив ладони на стекло, Саванна прочитала список песен и выбрала несколько особо понравившихся. Не успели мы вернуться за стол, как зазвучала первая мелодия.

— По-моему, сегодня вечером говорю только я… — Да, ты очень разговорчивый, — поддела она.

Я взял вилку и нож.

— А ты-то? Я о себе все выложил, а о тебе ничего не знаю!

— Еще как знаешь, — возразила Саванна. — Тебе известно, сколько мне лет, где я учусь, по какой специальности и что я не пью. Ты знаешь, что я из Ленуара, живу на ранчо, люблю лошадей и провожу лето волонтером «Жилья для людей». Вот сколько ты знаешь!

«Плюс еще многое, о чем ты не упомянула», — подумал я и сказал:

— Этого мало. Давай, твоя очередь. Саванна оперлась локтями о стол.

— Спрашивай, раз хочется.

— Расскажи о своих родителях.

— Хорошо, — отозвалась она, беря салфетку, чтобы вытереть запотевший стакан. — Папа с мамой женаты двадцать пять лет и до сих пор до неприличия счастливы и безумно влюблены. Они познакомились в колледже Аппалачского университета. Мама пару лет работала в банке, а после моего рождения стала домохозяйкой. Она самым активным образом участвовала в жизни школы — и в классе помогала, и школьный автобус бесплатно водила, и команду по соккеру тренировала, и родительский комитет возглавляла. Теперь, когда я окончила школу, она каждый день добровольно помогает в городской библиотеке, школах, церкви — везде, где нужно. Папа — учитель истории в школе и бессменный тренер женской волейбольной команды. В прошлом году в соревнованиях на приз штата они дошли до финала, но продули. Еще он дьякон в нашей церкви, ведет младшую группу и хор. Хочешь, покажу фотографии?

— Конечно, — ответил я.

Открыв сумку, Саванна достала бумажник, раскрыла его, как книжку, и протянула над столом, коснувшись пальцами моей руки.

— По краям снимки немного покоробились, побывав в воде, — сказала она. — Но основное ты разглядишь.

Я повертел снимок. Саванна больше походила на отца, чем на мать. По крайней мере масть у нее точно была отцовская — смуглая кожа и черные волосы и глаза.

— Красивая пара.

— Я их обожаю, — сказала Саванна, забирая бумажник. — Они самые лучшие.

— Почему же вы живете на ранчо, если твой отец учитель?

— Да это не настоящее ранчо, одно название. Во времена моего деда это было крупное фермерское хозяйство, но он понемногу продавал землю, чтобы заплатить налоги, и к тому времени, когда ранчо унаследовал мой отец, оно уменьшилось до десяти акров, на которых стоят дом, конюшня и кораль. Наше ранчо скорее похоже на большой зеленый двор, просто само слово вызывает неверные ассоциации.

— Я помню, что ты занималась гимнастикой. А в отцовской команде играла?

— Нет, — ответила Саванна. — Он отличный тренер, но всегда говорил мне: «Занимайся тем, к чему лежит душа». Волейбол — это не мое. Я пробовала и неплохо играла, но это не то, что я люблю.

— Ты любишь лошадей.

— Обожаю с раннего детства. Мама подарила мне статуэтку лошади, когда я была еще совсем малышкой. С этого все и началось. Первую лошадь я получила на Рождество, когда мне было восемь лет, — лучший рождественский подарок за всю мою жизнь! Слокум была добрейшей старой кобылой, идеально подходящей для восьмилетней девочки. Мы с родителями договорились, что я сама о ней забочусь — кормлю, чищу и убираю в деннике. Лошадь, гимнастика, другие животные — времени вечно не хватало.

— Какие животные?

— Когда я росла, наш дом напоминал ферму — собаки, кошки, даже лама жила одно время. Я не могла пройти мимо бездомных животных — родители даже не спорили со мной на этот счет. Обычно в доме обитали четыре-пять животных одновременно. Иногда какой-нибудь владелец приходил к нам искать потерянного питомца и уходил с одним из наших недавних приобретений, если не находил своего. Мы были как ломбард.