Четвертый Кеннеди (Четвертый К.) - Пьюзо Марио - Страница 17

Так оно и произошло.

Вечером в Пасхальное воскресенье генеральный прокурор Кристиан Кли отправился из Белого дома навестить Оливера Оллифанта, чтобы посоветоваться и заодно сообщить, что президент Кеннеди отложил празднование его столетнего юбилея. Оракул жил в надежно охраняемом имении, что стоило дорого, но за последний год было поймано пять грабителей. В большой штат прислуги, хорошо оплачиваемой и обеспеченной приличными пенсиями, входили: парикмахер, лакей, повар и горничные, – так как к Оракулу по-прежнему за советом приезжало множество важных людей и их надо было кормить изысканными обедами, а иногда и подготавливать им спальную комнату.

Кристиан заранее предвкушал свой визит к Оракулу. Он любил общество старика, который рассказывал о жутких войнах в мире денег, об уловках людей, имеющих дело с отцами, матерями и любовницами, о том, как защитить себя от правительства, чья мощь огромна, чье правосудие слепо, законы предательские, а свободные выборы так коррумпированы. Оракул не был профессиональным циником, он просто обладал памятью, настаивал на том, что человек может вести счастливую жизнь и в то же время трезво оценивать моральные ценности, на которых зиждется подлинная цивилизация. Оракул умел блистать.

Он принял Кристиана в своих апартаментах на втором этаже, состоявших из узкой спальни, огромной ванной комнаты, выложенной голубым кафелем, где находились ванна и душ с мраморной скамьей и вделанными в стены ручками. Кроме того, там имелся кабинет с большим камином, библиотека и уютная гостиная с диваном и креслами, где Оракул расположился в специальном кресле-каталке с моторчиком. Рядом стоял стол, кресло и чайный столик.

Кристиан сел в кресло напротив Оракула, налил себе чай и взял маленький сандвич. Как всегда, он порадовался тому, как выглядит Оракул – у него были поразительные глаза для человека, прожившего сто лет. И Кристиану казался естественным переход Оракула от обаятельности шестидесятипятилетнего возраста к величественности столетия. Кожа морщинилась, как у черепахи, на голом черепе выступали пятна никотинового цвета, руки, также пораженные пятнами, высовывались из рукавов изысканного пиджака – возраст не одержал победы над его тщеславием в отношении одежды, – шея повязана свободным шелковым галстуком, широкая спина согнулась. Грудь узкая, в талии его можно, казалось, обхватить двумя пальцами одной руки, ноги как ниточки паутины, однако черты лица не несли на себе печать надвигающейся смерти.

Кристиан налил Оракулу его чашку. Несколько минут они, улыбаясь друг другу, пили чай.

Первым заговорил Оракул:

– Я думаю, ты приехал, чтобы сообщить, что мой юбилей отменяется. Я вместе с моими секретарями смотрел телевизор и сказал им, что юбилей откладывается.

Слова выходили из его горла с глухим хрипом.

– Да, – отозвался Кристиан, – но только на месяц. Надеюсь, вы сможете дождаться? – он улыбнулся.

– Безусловно, – сказал Оракул. – В каждой телепрограмме выплескивается это дерьмо. Мой мальчик, послушай моего совета и покупай акции телевизионных компаний. Они заработают кучу денег на этой трагедии и на всех будущих, это крокодилы в нашем обществе, – он помолчал и уже более мягко спросил: – Как воспринял все эти события твой любимый президент?

– Я восторгаюсь им, как никогда, – ответил Кристиан. – Я никогда не видел, чтобы человек в его положении, в этой ужасной трагической ситуации был бы так собран. Он сейчас даже крепче, чем после смерти жены.

– Когда худшее, что может с тобой случиться, действительно случается, и ты выдерживаешь это, тогда ты самый крепкий человек на свете. Но хорошо ли это?

Он замолчал, прихлебывая чай, бесцветные губы сжались в бледную линию, похожую на царапинку на никотинового цвета коже, а потом произнес:

– Если ты не считаешь, что это будет нарушением клятвы, которую ты давал, заступая на свой пост, или твоей верности президенту, то почему бы тебе не рассказать, какие действия будут предприняты?

Кристиан знал, что именно ради этого старик живет – знать подспудные ходы власти.

– Фрэнсис очень озабочен тем, что похитители до сих пор не предъявили своих требований. Прошло уже десять часов, – сказал Кристиан. – Он считает это зловещим предзнаменованием.

– Так оно и есть, – подтвердил Оракул.

Оба надолго замолчали. Глаза Оракула утратили свою живость и казались мешочками на мертвеющей коже.

– Я на самом деле волнуюсь за Фрэнсиса. Он на пределе и сейчас отдаст все, чтобы вернуть дочь. Но если с ней что-нибудь случится… Он может взорвать весь Шерабен.

– Они ему этого не позволят, – возразил Оракул. – Возникнет очень опасная конфронтация. Я помню Фрэнсиса Кеннеди маленьким мальчиком, игравшим со своими кузинами на лужайке у Белого дома, и уже тогда я поразился тому, как он подавлял всех окружающих детей, – Оракул замолк и Кристиан подлил ему немного горячего чая в еще почти полную чашку. Он знал, что старик не ощущает вкуса, если то, что он пьет или ест, либо очень горячее, либо очень холодное.

– Кто же это ему не позволит? – поинтересовался Кристиан.

– Кабинет, конгресс, даже некоторые члены штаба президента, – ответил Оракул. – Может быть, даже Объединенный комитет начальников штабов. Они все объединятся.

– Если президент скажет мне, чтобы я пресек их действия, – сказал Кристиан, – я пресеку.

Глаза Оракула неожиданно расширились и заблестели.

– За последние годы, – задумчиво произнес он, – ты стал весьма опасным человеком, Кристиан, но не таким уж оригинальным. На протяжении всей истории находились люди, которым надо было выбирать между Богом и страной. И некоторые даже весьма религиозные люди отдавали предпочтение стране перед Богом, пренебрегая страхом попасть в ад. Однако мы, Кристиан, живем в такое время, когда должны решать, посвящать ли свою жизнь нашей стране и помогать ли человечеству выжить. Мы живем в ядерный век и это новая и интересная проблема, которая никогда раньше не вставала перед отдельным человеком. Поразмысли с этой точки зрения. А что, если поддерживая президента, ты создашь опасность для человечества? Это не так просто, как отрицать Бога.

– Дело не в этом, – возразил Кристиан. – Я знаю Фрэнсиса лучше, чем конгресс, Сократов клуб или террористы.

– Я всегда поражался твоей всепоглощающей верности Фрэнсису Кеннеди, а судя по пошлым слухам, это очень утомительная работа. Для тебя, не для него. Довольно странно, поскольку ты имеешь женщин, а он со дня смерти жены их не имеет. Но почему люди, окружающие Кеннеди, преклоняются перед ним, хотя известно, что в политике он просто дубина? Возьмем к примеру эти реформы и регулирующие законы, которые он пытается провести через конгресс динозавров. Я думал, что ты умнее, но теперь полагаю, что он подмял тебя под себя. И все-таки твое безмерное преклонение перед Кеннеди для меня загадка.

– Он тот человек, каким я всегда хотел бы стать, – сказал Кристиан. – Все очень просто.

– В таком случае мы с тобой не могли бы стать столь давними друзьями, – заметил Оракул. – Мне никогда не нравился Фрэнсис Кеннеди.

– Он просто лучше всех остальных, – возразил Кристиан. – Я знаю его больше двадцати лет, он единственный политик, который ведет себя с народом честно, не лжет ему. Кроме того, он религиозен, не как глубоко верующий, но в плане человеческого смирения.

– Такой человек, какого ты описываешь, – сухо заметил Оракул, – никогда не мог бы быть избран президентом Соединенных Штатов. – Тщедушное тело Оракула напряглось, руки, обтянутые блестящей кожей, постукивали по ручкам его кресла-каталки, он откинулся назад. В обрамлении темного костюма, рубашки цвета слоновой кости с простой синей полоской галстука, его тусклое лицо выглядело высеченным из куска старого дерева. – Его обаяние на меня не действует, и мы никогда с ним не ладили. А теперь я должен предупредить тебя. Каждый человек совершает в своей жизни множество ошибок и это неотъемлемое свойство человеческой натуры. Фокус в том, чтобы не совершать таких ошибок, которые погубят тебя. Остерегайся своего распрекрасного друга Кеннеди и не забывай, что зло зачастую произрастает из желания делать добро. Следующие несколько недель будут таить много опасностей, так что будь осторожен.