От любви не спрячешься - Гибсон Рэйчел - Страница 11

Повисло молчание, и Клер заставила себя спросить:

– Сколько времени это займет?

– Тесты? Совсем немного. Результат вы узнаете практически сразу, не выходя из кабинета.

Клер положила трубку, откинулась на спинку кресла и невидящим взглядом уставилась в экран компьютера. Она сказала чистую правду. Ей действительно не верилось, что Лонни мог ее заразить. Но она взрослый человек и должна знать наверняка. Жених оказался изменником. Поймай она его в гардеробной с женщиной, все равно позвонила бы и записалась на прием. Обман есть обман. Несмотря на заверения Себастьяна, тот факт, что сама она не располагала мужским «оборудованием», отнюдь не упрощал ситуации.

Лоб сдавило, словно железным обручем. Клер потерла пальцами виски. Еще нет и десяти часов, а голова уже раскалывается. Жизнь пошла кувырком – и все из-за Лонни. Теперь вот приходится опасаться страшной болезни, которая, не задумываясь, отнимет жизнь. А ведь это не она, Клер, распустилась и вела себя разнузданно. Она-то всегда придерживалась принципа моногамии и не прыгала в постель с…

Себастьян.

Руки Клер бессильно упали на колени. Да, необходимо предупредить Вона. От этой мысли виски едва не лопнули. Клер понятия не имела, использовали ли они презерватив. Значит, нужно ему сказать.

Или нет? Скорее всего, тест все-таки будет отрицательным. Лучше дождаться результата. Может быть, говорить ничего и не придется. Какова вероятность того, что до четверга Себастьян с кем-нибудь встретится наедине? Воображение вновь подсунуло ей образ с полотенцем на поясе. Вот полотенце падает…

Это очень даже вероятно, трезво заключила Клер и потянулась за флаконом аспирина, который постоянно хранила в ящике письменного стола.

Глава 4

«Я сижу в кафе. На столе – рабочий блокнот, а рядом с ним – диктофон. Напротив – человек, о котором мне известно лишь то, что его фамилия Смит. Вокруг болтают и смеются местные жители. Впрочем, непринужденность обманчива; все они не спускают глаз с нашего столика. Если бы я не знал наверняка, где именно нахожусь, если бы язык вокруг звучал витиеватой арабской мелодией, а воздух благоухал восточными ароматами, то вполне можно было бы поверить, что судьба неожиданно занесла меня в Багдад, а за столом напротив сидит фанатик по имени Мухаммад. Огонь так же ярко пылает в глубоких карих глазах, как и в голубых. Оба человека…»

Себастьян перечитал напечатанное и нетерпеливо провел рукой по лицу. Отрывок показался ему не столько плохим, сколько не соответствующим истине. Себастьян привычным движением быстро нажал несколько клавиш и безжалостно уничтожил начало статьи.

Затем поднялся и раздраженно отпихнул новой кухонный табурет. В чем же дело? Блокнот полон заметок, в голове созрел четкий план, с идеями и отношением к теме все в порядке. Осталось сесть и напечатать приличный материал на первую полосу.

– Черт!

Внезапно в груди образовалась черная дыра, очень похожая на страх. Дыра стремительно росла и спускалась вниз к желудку.

– Черт возьми!

– Какие-то проблемы?

Себастьян глубоко вздохнул и обернулся. В проеме открытой кухонной двери стоял отец.

– Нет. Все в порядке.

Во всяком случае, если проблемы и были, говорить о них не хотелось. Он напишет эту проклятую статью, и напишет хорошо. Все дело в том, что раньше подобных проблем у него просто не возникало. Но он непременно справится. Себастьян подошел к холодильнику и достал пакет апельсинового сока. Конечно, лучше бы пиво, но для пива слишком рано. Еще даже не полдень. Если вдруг появится привычка пить по утрам, это будет серьезным поводом для беспокойства.

Он открыл пакет и сделал несколько жадных глотков, даже не потрудившись налить в стакан. Холодный сок освежил, а главное, смыл привкус страха и паники. Себастьян перевел взгляд с пакета на деревянную утку, стоявшую на холодильнике. Медная табличка гласила, что это американская свиязь. А на камине в гостиной стояли каролинская утка и северная шилохвость. В доме оказалось немало разных деревянных уток. Оставалось лишь гадать, с какой стати старик вдруг так увлекся определенной разновидностью пернатых. Себастьян поставил пакет с соком и взглянул на отца: тот, в свою очередь, внимательно посмотрел на сына из-под полей своей неизменной панамы.

– Может быть, тебе чем-то помочь? – поинтересовался сын.

– Если есть свободная минутка, то неплохо бы и помочь: надо кое-что передвинуть в доме миссис Уингейт. Но мне не хочется отрывать тебя в самый разгар работы.

Работа! В сотый раз печатать и стирать начало статьи? Да лучше все, что угодно, только не это! Себастьян провал Тыльной стороной ладони по губам и вернул изрядно полегчавший пакет в холодильник.

– И что же ей понадобилось передвинуть?

– Буфет.

Себастьян понятия не имел, что это за буфет и как его двигать, однако задание звучало солидно и тяжеловесно. А главное, вполне достойно, чтобы отвлечься и от неумолимо надвигающегося срока сдачи работы, и от собственной кошмарной неспособности сочинить три разумных предложения кряду.

Он вышел из маленькой кухни и направился вслед за отцом. Купы старых вязов и дубов украшали зыбкой тенью и лужайку, и белую садовую мебель. Себастьян догнал старика и пошел рядом – плечом к плечу. Идеальная картинка крепкой дружбы отца с сыном. Если бы до идеала не было так далеко.

– Неплохой денек, – заметил он, проходя мимо припаркованного рядом с его «лэндкрузером» серебристого «лексуса».

– Прогноз обещает тридцать с лишним, – ответил Леонард.

На этом диалог оборвался. Все разговоры неизменно натыкались на стену неловкого молчания. Себастьяну никак не удавалось понять, что мешает их общению. Он брал интервью у глав государств, серийных убийц, религиозных деятелей и полководцев, но почему-то не мог придумать, что сказать собственному отцу. Оставались лишь банальное обсуждение погоды да незатейливый разговор о предстоящем обеде. Отцу, судя по всему, диалог тоже давался с немалым трудом.

Вместе они подойти к черному ходу главного дома. Себастьян, зачем-то быстро заправив футболку в джинсы и пятерней пригладил волосы. Глядя на старинные толстые стены из почтенного песчаника, внезапно ощутил почти церковное благоговение и с трудом подавил желание перекреститься. Похоже, отец испытывал нечто подобное, так как быстро сдернул с головы панаму.

Леонард открыл тяжелую дубовую дверь, и вековые петли ответили протяжным скрипом. Шаги гулко отдавались на каменном полу и широких ступенях кухонной лестницы. Отец и сын встретились слишком поздно, и теперь каждый испытывал лишь смущение и неловкость. Себастьян подумал, что лучший способ избавить и старика, и самого себя от страданий – побыстрее уехать. Он не понимал, зачем приехал в Айдахо; в его жизни было немало дел и помимо пустого молчания рядом с отцом. Проблем вполне хватало и в штате Вашингтон. Предстояло привести в порядок дом матери и подготовить его к продаже. Да и со своей жизнью надо было что-то делать. В Бойсе он торчал уже три дня. Вполне достаточно, чтобы наладить диалог. Да вот только ничего не получалось. Так что оставалось помочь отцу передвинуть этот самый грозный буфет, собрать вещи и уехать.

Всю середину просторной кухни занимал большой стол для разделки мяса. Проходя мимо, Леонард бросил панаму на его изрубленную поверхность. Все стены, от пола до высокого, в двенадцать футов, потолка, занимали белые шкафы. Утреннее солнце уже по-хозяйски заглядывало в окна и с удовольствием смотрелось в зеркальные, безупречно чистые поверхности из нержавеющей стали. Тяжелые туристские башмаки Себастьяна гулко простучали по массивным черно-белым плитам кухонного пола. Отец открыл дверь в парадную столовую. Огромный, длиной не меньше двадцати футов, стол был покрыт красной камчатной скатертью. На нем стояла, соответствующих размеров ваза со свежесрезанными цветами. И мебель, и окна, и шторы казались не столько живыми героями реальной жизни, сколько музейными экспонатами. Тщательно отполированными, ухоженными реликвиями. Да и воздух напоминал музейный: холодный и чуть затхлый.