Вечный воитель / The Eternal Champion - Муркок Майкл Джон - Страница 13

— Благодарю, Каторн, — холодно проговорил я. Река сделала очередной поворот, и, мне показалось, впереди мелькнуло море. — Приятно, когда тебя понимают.

Я хлопнул себя по щеке — на корабль опустилось облако мошкары.

— Откуда их столько, таких кусачих?

— На твоем месте, Воитель, я бы избавил себя от их домогательств, заметил Каторн.

— Пожалуй, так и сделаю. Пойду в каюту.

— Доброго утра, Эрекозе.

— Доброго утра, Каторн.

Он остался стоять на палубе.

Сложись обстоятельства по-иному, подумалось мне, я бы его убил.

Судя по всему, Каторн будет лезть из кожи вон, чтобы покончить со мной. Неужели Ригенос был прав, неужели Каторн, завидуя моей воинской славе, еще ревнует ко мне Иолинду?

Умывшись и надев доспехи, я немного успокоился и решил не изводить себя никчемными домыслами. Услышав крик рулевого, я поднялся на палубу посмотреть, что случилось.

Показался Нунос. Мы столпились на носу корабля, торопясь увидеть воочию прославленный в сказаниях город. От блеска башен, которые на самом деле были сверкающими, у нас заболели глаза. Город лучился светом; его окружала серебристая вуаль, испещренная сотней других цветов и оттенков, начиная от зеленого с фиолетовым и кончая розовым, лиловым, желтым и красным. Цвета перемигивались между собой в ярком свечении, которое возникало из сияния мириад самоцветов.

А за Нуносом раскинулось море. Тихое и спокойное, оно нежилось в лучах утреннего солнца.

Город приближался, и речные берега расходились все шире. Наш корабль вошел в устье реки. Мы старались держаться правого берега — того, на котором стоял Нунос. Среди лесистых прибрежных холмов изредка попадались деревушки. Некоторые из них являли собой очаровательное зрелище, но не шли ни в какое сравнение с великолепием Нуноса.

Над головами послышались крики чаек. Шумно хлопая крыльями, птицы расселись на мачтах и тут же затеяли свару — наверно, из-за того, кому где сидеть.

Барабанный бой стал реже; войдя в гавань, мы потихоньку начали табанить. Остальные корабли не пошли за нами, а бросили якорь на рейде. Они присоединятся к нам позже, когда лоцман определит им место стоянки.

Медленно продвигаясь вперед, мы подняли над флагманом штандарты короля Ригеноса и мой собственный — серебряный меч на черном поле.

Толпа на берегу, которую сдерживали солдаты в стеганых кожаных куртках, заволновалась и зашумела. Мы пришвартовались и бросили сходни. Едва я ступил на берег, толпа загудела, произнося нараспев одно и то же слово. Разобрав, что они поют, я почувствовал себя неловко.

— Эрекозе! Эрекозе! Эрекозе! Эрекозе!

Правитель Нуноса принц Бладах торжественно приветствовал нас, но слов его речи совсем не было слышно. Я поднял руку в салюте и даже пошатнулся — так оглушительно взревела толпа. Я едва удержался от того, чтобы заткнуть уши. По заполненным народом городским улицам мы отправились во дворец принца, где нам были приготовлены покои.

Сверкающие башни поражали красотой и пышностью, особенно в сравнении с низенькими, приземистыми домиками горожан, многие из которых нельзя было назвать иначе как лачугами. Единственного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, откуда взялись деньги на отделку башен рубинами, жемчугами и изумрудами.

Будучи в Некранале, я как-то не замечал столь явного контраста между богатством и бедностью, То ли меня пленила новизна впечатлений, то ли кварталы бедноты в столице королевства, если таковые существовали вообще, были прибраны к моему появлению в городе.

А на улицах Нуноса мне то и дело бросались в глаза люди в лохмотьях вместо одежды. Правда, они радовались и шумели не меньше своих хорошо одетых сограждан. Быть может, они видели источник всех несчастий в элдренах.

Принц Бладах был человеком лет сорока пяти, с желтоватым лицом, длинными обвислыми усами и бледными водянистыми глазами. Повадкой он напоминал раздражительного, привередливого хищника. Выяснилось, чему я ни в малейшей степени не удивился, что он не присоединится к нам, а останется «защищать город» — вернее сказать, свои сокровища.

— О, сир, — проговорил он, когда нам навстречу распахнулись сверкающие ворота дворца (которые, кстати сказать, не мешало бы почистить), — мой дворец в распоряжении короля Ригеноса и господина Эрекозе. Если вам что-нибудь нужно…

— Еды, погорячей и попроще, — перебил король, вторя моим невысказанным мыслям. — И никаких пиров. Я же предупреждал тебя, Бладах, чтобы ты не устраивал больших торжеств.

— Я так и поступил, сир, — на лице Бладаха отразилось облегчение. Он не производил впечатление человека, которому нравится тратить деньги. — Я так и поступил.

Поданные кушанья и в самом деле оказались простыми — и не слишком хорошо приготовленными. Принц Бладах разделил с нами трапезу вместе со своей пухленькой глуповатой женой, принцессой Ионанте, и двумя заморенного вида детьми. Я развеселился, подумав о том, в каком разительном несоответствии находится образ жизни правителя Нуноса со сверкающим великолепием городских башен.

Чуть погодя для совета с королем и со мной прибыли военачальники, которые дожидались нас в Нуносе уже несколько недель. Среди них оказался и Каторн, который весьма толково и сжато изложил план ведения войны, разработанный нами в Некранале.

На том совете присутствовало немало славных воинов — граф Ролдеро, дородный мужчина, чьи доспехи, наравне с моими, лишены были всяких украшений; принц Малихар и его брат, герцог Эзак, не раз обнажавшие клинки в битвах; граф Шанура из Каракоа, одной из самых отдаленных и варварских провинций. Длинные волосы Шануры были заплетены в три косицы, бледное и худое лицо вдоль и поперек исполосовали шрамы. Рот он открывал редко — обычно для того, чтобы задать какой-нибудь конкретный вопрос.

Разнообразие одежд и лиц поначалу меня удивило. «Похоже, — подумал я с иронией, — здесь род людской разобщен вовсе не так сильно, как это было в мире, который покинул Джон Дейкер». Однако вполне возможно, что их объединило только наличие общего врага. Когда с ним покончат, всякому единению, пожалуй, придет конец. Граф Шанура, например, без особого, как мне показалось, восторга выслушивал приказы короля Ригеноса, который, скорее всего, казался варвару слишком уж мягкосердечным.

Мне оставалось лишь надеяться, что я сумею примирить их всех между собой на пользу грядущим сражениям.

Наконец обсуждение закончилось. Я успел перемолвиться словом с каждым из военачальников. Король Ригенос поглядел на стоявшие посреди стола бронзовые часы, циферблат которых имел шестнадцать делений.

— Время близится, — сказал он. — У нас все готово?

— Что касается меня, я был готов давным-давно, — проворчал граф Шанура. Я даже начал бояться, что мои корабли так и сгниют тут на приколе.

Остальные подтвердили, что готовы будут сняться с якоря через час или около того.

Мы с Ригеносом поблагодарили Бладаха и его семью за гостеприимство. Они как будто немало обрадовались нашему уходу.

Мы поспешили в гавань. Я только сейчас заметил, что королевский корабль назывался «Иолинда». Раньше мне было не до названия флагмана, ибо я был поглощен мыслями о женщине, которая носила то же имя. В порту мы увидели и другие корабли из Некраналя. Моряки развлекались, торопясь напоследок урвать от жизни, что получится, а рабы грузили в трюмы продовольствие и снаряжение.

Я еще не совсем оправился от тех странных полуснов, которые мучили меня прошлой ночью, однако во мне зрело радостное возбуждение. Конечно, до Мернадина путь неблизкий, но на меня благотворно действовала сама перемена обстановки. По крайней мере, я смогу забыть то, что меня гложет. Мне вспомнился роман «Война и мир», где Пьер, обращаясь к Андрею, говорит, что все люди по-своему стараются забыть о смерти. Кто распутничает, кто играет, кто пьянствует — а кто, как ни странно, воюет. Откровенно говоря, меня одолевали думы не о смерти, а скорее о бессмертии, о вечной жизни вечного солдата.