Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 54

Брийские хоббиты оказались не только радушны, но и на редкость любопытны, так что Фродо сразу вынужден был дать пространные объяснения по поводу того, чего ради он, собственно говоря, осчастливил Бри своим посещением. Фродо заявил, что интересуется историей и краеведением (тут все с умным видом закивали головами, хотя в брийском диалекте слова «история» и «краеведение» были малоупотребительны). Затем он добавил, что хочет написать книгу (тут все удивились настолько, что замолчали) и что они с друзьями хотели бы набрать побольше сведений о хоббитах, живущих за пределами Заселья, в основном на востоке.

Поднялся невообразимый галдеж. Если бы Фродо и впрямь решил написать книгу и если бы у него был десяток ушей, он за пару минут набрал бы целый короб разных историй, которых ему хватило бы на несколько глав. На случай, если этого окажется мало, местные назвали множество имен, к кому можно было бы обратиться за продолжением: «Возьми вот хоть старину Пивовара да потряси как следует», – советовали они. Но Фродо не выказал охоты записывать сведения не сходя с места, а потому местные хоббиты несколько поостыли и вернулись к расспросам о засельском житье–бытье. Разговорить Фродо оказалось непросто, так что его наконец оставили в покое, и вскоре он обнаружил, что сидит один, в уголочке, довольствуясь ролью наблюдателя и прислушиваясь к разговорам других.

Люди и гномы беседовали больше о дальних странах и пересказывали последние новости. Новости эти, к сожалению, все были одного толка, чему уже никто не удивлялся. Например, на юге собирались тучи, и люди, что пришли по Зеленому Тракту, очевидно, искали, куда бы перебраться, чтобы зажить поспокойнее. Брийцы ахали и охали, но явно не спешили принимать у себя на бессрочный постой такую прорву чужаков. Один из пришлых, препаскудного вида косоглазый верзила, предрек, что скоро на север повалят целые толпы беженцев.

– Если им покажется тесно, они попросят кой–кого подвинуться,– повысив голос, заявил он. – А чем они хуже других? Имеют право!

Местные жители от этого заявления, как показалось Фродо, в особый восторг не пришли.

Хоббиты на все эти толки не обращали особого внимания – их это пока ни с какого боку не затрагивало. Вряд ли Большие позарятся на тесные хоббичьи норки! Местным Полынникам и Круччам куда интереснее было поболтать с чудны?ми засельчанами, тем более что Сэм с Пиппином уже окончательно освоились и травили байку за байкой. Особенно большой успех имела история Пиппина о том, как в норе Городской Управы, что в Мичел Делвинге, обвалилась крыша, и Бургомистра Уилла Белонога, самого толстого хоббита во всем Западном Пределе, засыпало с головой. И хорош же он был, когда выбрался из кучи известки: ну чисто клецка! Некоторые вопросы, правда, смутили Фродо. Например, один из брийских хоббитов (ему приходилось бывать в Заселье) пристал к Фродо как банный лист и все расспрашивал – где да где живут засельские Подхолминсы, кто их самые близкие родичи, и так далее, и так далее.

Внезапно Фродо заметил, что к застольной беседе хоббитов прислушивается, и весьма внимательно, какой–то человек довольно странного вида, в потрепанной одежде; он сидел все время в тени, у самой стенки. Перед незнакомцем стояла высокая пивная кружка, в зубах торчала трубка – длинная, с причудливой резьбой. Сидел он вытянув ноги и выставив на всеобщее обозрение высокие сапоги из мягкой кожи, удобные и отлично сшитые, но изрядно поношенные и сплошь облепленные комьями грязи. На плечах у него был тяжелый выцветший плащ из темно–зеленого сукна, с капюшоном, надвинутым, несмотря на жару, по самые брови, а из тени капюшона поблескивали внимательные, изучающие глаза. Незнакомец не сводил взгляда с новоприбывших хоббитов.

– Кто это такой? – шепотом спросил Фродо у господина Подсолнуха, когда тот оказался поблизости. – По–моему, вы его нам не представили.

– Вон тот? – тоже шепотом уточнил корчмарь, скашивая глаз, но головы не поворачивая. – Уж извините, точно не доложу. Он из этих бродяг, ну, тех, кого мы зовем Следопытами. Почти всегда молчит, но, когда у него настроение, может рассказать историйку–другую, какие редко от кого услышишь. Исчезнет, бывает, на месяц или даже на год, а потом опять заявится и сидит курит. Этой весной, помнится, так и шастал, потом вдруг опять исчез надолго – и вот пожалте! Явился – не запылился! Настоящего его имени я никогда не слышал, но здесь его кличут Бродяга–Шире–Шаг. Очень уж длинные у него ножищи: раз шагнет – и уже за околицей. Торопится вечно куда–то, а куда – молчок. А нам, признаться, куда ни пойди, все едино, как у нас в Бри говорят – это о Следопытах и о Заселье, ох, вы уж простите, ненароком сорвалось! Чуднo, однако, что вы о нем спросили…

Но тут господина Подсолнуха окликнули, требуя еще пива, и он оставил свои последние слова без разъяснения.

Фродо оглянулся и увидел, что Бродяга–Шире–Шаг смотрит на него в упор: наверное, подслушал их разговор с корчмарем и догадался, что речь шла о нем. Жестом и кивком Бродяга пригласил Фродо сесть рядом. Когда Фродо подошел, таинственный постоялец откинул капюшон, обнажив густую, с проседью копну черных волос и открыв бледное, суровое лицо. Серые глаза его пристально глядели на Фродо.

– Меня называют Бродягой, – произнес незнакомец вполголоса. – Рад повстречаться с вами, достойный – м–м–м – господин Подхолминс, кажется, если старый корчмарь не перепутал.

– Не перепутал, – сказал Фродо сухо. Под острым взглядом незнакомца ему сделалось неуютно.

– Так вот, любезный господин Подхолминс, – продолжал Бродяга,– будь я на вашем месте, я приструнил бы своих юных приятелей и запретил им так расходиться. Пиво, огонь в камине, случайные встречи – все это замечательно, но тут, увы, не Заселье. Сюда захаживают весьма странные личности… Хотя не мне, конечно, говорить, – добавил он, перехватив взгляд Фродо и улыбнувшись углом рта. – На днях, кстати, здесь побывали и вовсе необычные гости. – И он посмотрел хоббиту в глаза.

Фродо выдержал взгляд, но промолчал. Бродяга, однако, продолжать не стал. Его внимание привлек Пиппин. Фродо с тревогой услышал, что это посмешище людей и хоббитов, этот желторотый Тукк, окрыленный успехом байки о толстом Бургомистре из Мичел Делвинга, уже вовсю рассказывает о прощальном вечере Бильбо! Беспечный Пиппин препотешно изобразил торжественную речь старого хоббита и уже готовился огорошить слушателей рассказом о невероятном исчезновении юбиляра.

Фродо не на шутку испугался. Местные хоббиты еще куда ни шло, тут ничего особо страшного нет – подумаешь, еще один потешный случай из жизни чудаков засельчан! Но что, если кто–нибудь уже слышал об исчезновении Бильбо (да вот хоть старый Подсолнух, например)? Что, если слухи о скандале дошли до Бри? Тогда всплывет и фамилия Бэггинс, а о Бэггинсе здесь могли на днях справляться.

Фродо заерзал как на иголках, лихорадочно соображая, что бы такое предпринять. Пиппину явно льстило общее внимание, и он начисто позабыл о грозящей им всем опасности. Фродо похолодел от внезапной мысли: чего доброго, этот мальчишка совсем потеряет голову и помянет Кольцо! Тогда конец всему!

– Скорее! Сделай что–нибудь! – шепнул Бродяга.

Фродо вскочил со стула, одним прыжком взлетел на общий стол и включился в беседу. Слушатели на миг позабыли о Пиппине, и часть из них повернулась к Фродо, хохоча и приветствуя его громкими хлопками, – видимо, они решили, что господин Подхолминс наконец–то «принял свое».

Фродо вдруг почувствовал себя крайне глупо и заметил, что тянется к карману (у него была привычка каждый раз, произнося какую–нибудь речь, теребить в кармане случайную вещицу). Пальцы нащупали Кольцо и цепочку. Фродо с трудом подавил желание, сунув палец в Кольцо, выпутаться из дурацкого положения. Как ни странно, одновременно ему показалось, что желание ему внушил кто–то или что–то извне, из зала. Но он решительно отверг искушение и крепко сжал Кольцо в кулаке, словно для пущей уверенности, что оно не сбежит и не наделает бед… Кольцо, однако, лежало смирно, хотя и выручать Фродо тоже не торопилось. Наконец, собравшись с духом, Фродо выдавил из себя несколько слов, «чтобы соблюсти приличия» (как сказали бы в Заселье):