Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 32

– Тогда придется отрастить крылышки, – фыркнул Пиппин. – Пешком тут не пробраться.

– Все равно, здесь короче, чем по дороге, – твердо сказал Фродо. – Паром, если смотреть от Лесного Приюта, считай, точнехонько на востоке находится, а дорога сворачивает влево – видишь там, вдали, какую она делает петлю? Это чтобы обогнуть Плавни и встретиться с трактом, который идет от Моста. Помните перекресток? Это сразу за Амбарами. Но перекресток еще очень далеко, нам придется сделать большой крюк. Мы могли бы срезать добрую четверть пути, если бы пошли отсюда прямо к парому.

– Напрямик направишься – в три дня не управишься, – напомнил Пиппин пословицу. – Земля там вся в рытвинах, а ближе к Плавням начнутся болота и прочие радости. Я эти края знаю. А если ты боишься Черных Всадников, то какая разница, где с ними повстречаться – на дороге ли, в поле, в лесу…

– В лесу и в поле им будет труднее нас отыскать, – возразил Фродо. – Потом, если ты едешь по дороге, тебя на дороге и подстерегать будут, а не в глухомани какой–нибудь.

– Идет! – сдался Пиппин. – Ладно. Я полезу с тобой в любое болото и в любую канаву. Но радости в этом мало. Я рассчитывал до заката наведаться в «Золотой Окунек», что в Амбарах. Тамошнее пиво славится на весь Восточный Предел. По крайней мере когда–то славилось. Давненько я не пробовал «окуньковского» пива!

– Тем более! Напрямик, может, и дольше, но и через трактир не быстрее! Надо любой ценой не допустить тебя до «Золотого Окунька». В Бэкбери мы должны быть еще затемно. Слово за тобой, Сэм!

– Я как вы, господин Фродо, – вздохнул Сэм, не без труда подавив свое предубеждение против шастанья по болотам и не без сожаления распростившись с надеждой отведать знаменитого «окуньковского».

– Ну, если нырять в колючки, то сразу. Айда! – решился Пиппин.

Солнце припекало уже почти по–вчерашнему – с той лишь разницей, что с запада надвигались тучи. Похоже было, что может пойти дождь. Хоббиты кое–как спустились по зеленой круче и оказались в непролазных кустарниках. По их замыслу нужно было, оставив Лесной Приют слева, пересечь лес на правом склоне холма и выйти на равнину. Оттуда решили идти прямо к переправе – на открытом месте никаких препятствий не предвиделось, разве что одна–две канавы да кое–где плетень. Согласно подсчетам Фродо, это составило бы верст двадцать восемь, если нигде не сворачивать.

Но вскоре выяснилось, что кусты куда гуще и спутаннее, чем казалось сверху. Тропы здесь не было; пробираться приходилось вслепую и, увы, со скоростью улиток. Когда же наконец хоббиты раздвинули последние ветки и оказались у подножия холма, дорогу преградил бежавший с вершины ручей с крутыми глинистыми берегами, поросшими по краям густыми колючками. Перепрыгнуть – не получится, перебраться – еще туда–сюда, но тогда пришлось бы насквозь вымокнуть, исцарапаться и вымазаться в глине. Друзья остановились, не зная, что делать.

– Первая задержка, – мрачно усмехнулся Пиппин.

Сэм Гэмги оглянулся. Высоко меж стволов виднелся зеленый обрыв, откуда они начали путь.

– Гляньте–ка! – вскрикнул он вдруг, схватив Фродо за руку.

Все посмотрели вверх – и увидели прямо над головой, на самом обрыве, неподвижно стоящую лошадь. Рядом с ней чернела согнувшаяся над обрывом фигура человека в плаще.

Если кто и подумывал вернуться, то немедленно отказался от этой мысли. Фродо, махнув остальным, нырнул в дремучий кустарник у ручья.

– Вот так–то! – бросил он Пиппину. – Мы оба правы! Прямой путь превратился в окружный, зато мы успели спрятаться! Сэм, ты у нас чуткий. Слышишь что–нибудь?

Они замерли, стараясь не дышать и напряженно прислушиваясь. Но все было тихо.

– Вряд ли он сунется сюда с конем, больно круто, – успокоил друзей Сэм. – Но он, похоже, догадался, где мы. Уж лучше пойдем отсюда.

Легко сказать, труднее сделать! За спинами болтались тяжелые котомки, колючие кусты упорно не желали пропускать незваных гостей. Обрыв, оставшийся позади, надежно защищал низину от ветра, и в душном воздухе не ощущалось никакого движения. Когда впереди показалась наконец первая прогалина, у хоббитов по лбу градом катился пот, они устали и в кровь исцарапались, но самое скверное – перестали понимать, куда идут. Берега ручья понизились; поток, выбежав на ровное место, разлился и стал мельче, готовясь влиться в плавненские болота, а оттуда – в Брендивин.

– Это же Амбарный Ручей! – догадался Пиппин. – Если мы хотим попасть к парому, надо перебраться на ту сторону и уходить вправо!

Они перешли ручей вброд и бегом пересекли широкую поляну, за которой опять начинался лес – высокие дубы, перемежающиеся ясенями и вязами. Бугры и рытвины кончились, подлесок больше идти не мешал, но деревья росли слишком тесно, и впереди ничего нельзя было разглядеть. Внезапно палые листья взлетели, подхваченные порывом ветра; с неба, затянувшегося плотными тучами, упали первые капли дождя. Затем ветер так же внезапно стих и хлынул ливень. Хоббиты заторопились вперед, оскользаясь на мокрой траве и залежах прелой листвы; вокруг шумели и барабанили по листьям потоки дождя. Никто не осмеливался подать голос, но все трое беспокойно озирались по сторонам.

Через полчаса Пиппин не выдержал:

– От души надеюсь, что мы не слишком отклонились к югу. Сдается мне, правда, что мы идем вдоль опушки! Лес–то ведь узкий, самое большее в полторы версты шириной. Нам давно пора бы выйти из него!

– Что пользы попусту метаться? – возразил Фродо. – Идем покуда, как шли. Не очень–то меня тянет на открытое место…

Они прошли еще версты три лесом. Из рваных туч блеснуло солнце, и дождь стал реже. Перевалило за полдень. Хоббиты почувствовали настоятельную потребность перекусить. Привал устроили под большим вязом. Листва на этом вязе пожелтела, но еще не осыпалась, так что у корней было почти сухо. Откупорив фляги, хоббиты обнаружили, что эльфы наполнили их прозрачным бледно–золотистым питьем, – пахло оно цветочным медом и удивительно освежало. Через минуту друзья весело смеялись и только пальцами щелкали, вспоминая про ливень и Черных Всадников. Еще каких–то несколько верст – и все позади!

Фродо откинулся к стволу и закрыл глаза. Сэм и Пиппин пристроились рядом и тихонечко запели:

– Хо–хо! – начали они снова, уже громче. И вдруг смолкли на полуслове. Фродо вскочил. С ветром долетел протяжный жуткий вой, неизбывно злобный и бесконечно одинокий. Вой взвился к небу и вдруг оборвался на высокой пронзительной ноте. Все трое оцепенели: кто стоял – замер на месте, кто сидел – так и остался сидеть, чувствуя, как стынет кровь в жилах[109].

Молчание длилось недолго: до ушей хоббитов донесся ответный вой – гораздо слабее и словно издалека, но такой же леденящий. Наступила тишина – только ветер шуршал листвой.

– И что это такое было, по–вашему? – спросил наконец Пиппин, бодрясь, но все еще слегка дрожа. – Если птица, то я о таких в Заселье еще не слыхивал.

– Это не птица и не зверь, – подал голос Фродо. – Кто–то кого–то звал. Или подавал условный сигнал. В этом крике были даже слова. Правда, я не разобрал какие. Но хоббит так кричать не может и не станет.

Больше они об этом не говорили. Все подумали о Всадниках, но язык у друзей словно присох к нёбу. Не хотелось ни идти дальше, ни оставаться, но рано или поздно открытого места было не миновать – причем лучше все–таки выходить на поляну днем, да поскорее. Не мешкая, хоббиты закинули мешки за спину и поспешили дальше.

Вскоре полоса леса резко оборвалась. Впереди простирались заросшие высокотравьем луга. Теперь хоббиты ясно видели, что и впрямь сильно уклонились к югу. За лугами виднелась пологая гора заречного Бэкбери – не впереди, как надо бы, а по левую руку. Осторожно выбравшись из леса, хоббиты со всех ног припустили через поле.