Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 20

Гил–галад на языке синдаринских эльфов означает «сияющая звезда». Был последним эльфийским королем Средьземелья. Страна, которой он правил, – Линдон – находилась у залива Льюн, и жили там Элдары–изгнанники, медлящие с отбытием за Море (см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги). С Гил–галадом жил поначалу в Линдоне и Элронд. В те времена Саурон еще водил дружбу с эльфами, но в Линдон его не пускали уже тогда. Со временем его истинное лицо открылось эльфам (Сильм., с. 347–349), и многие эльфы бежали под начало Гил–галада, которого поддерживали и нуменорцы (см. Приложение А, I, гл. 1). Однако Саурон смог совратить нуменорцев и навлечь на них гибель, хотя пострадал при этом сам и долго не появлялся вновь. За это время сила Гил–галада выросла, и Саурон, поселившись в Мордоре, стал готовиться к войне против него. Из нуменорцев катастрофу пережили Элендил и его сыновья – Исилдур и Анарион, родственники Короля. В Средьземелье установилось два королевства нуменорцев – Арнор и Гондор. Элендил и Гил–галад заключили против Саурона союз, названный позже Последним. В Имладрисе (Ривенделле) прошел смотр союзных войск. Битва разыгралась на равнине Дагорлад, перед Черными Вратами Мордора. Нейтралитета не соблюдал никто, сражались даже звери и птицы. Гил–галад и Элендил одержали победу и проникли в Мордор. Семь лет длилась осада крепости Саурона. В ходе ее погиб сын Элендила Анарион и другие. Наконец Саурон вступил в открытый бой с Гил–галадом и Элендилом; оба погибли, и меч Элендила преломился, но и Саурон был повержен – обломком меча Исилдур, сын Элендила, отсек у него палец с Кольцом, и дух Саурона покинул тело и долго не воплощался (Сильм., с. 350–354).

В оригинале Gladden Fields. Gladden – древнеангл. название небольших ирисов. Переводчик использует русское название цветка.

Происхождение имени Смеагол – то же, что и слова смайл (см. прим. к Прологу): от древнеангл. smygel – «рыть, копать». Несмотря на многажды декларированную им самим нелюбовь Толкина к аллегории, здесь мы имеем дело с неприкрытой аллегорией . Стремление Голлума к «корням и началам» слишком очевидно бросает камень в огород современной науки – лишенной Бога, позитивной, материалистической, полагающей, что корни сущего лежат в том же измерении, что и видимые глазу «стебли». Не без тайного удовлетворения Толкин намекает позже, что итоги этих поисков сводятся к нулю, – Голлум находит под землей только тьму и пустоту. Корень бытия невозможно отыскать в пределах материи – он лежит вне ее.

Древнеангл. «тайна, секрет». См. Приложение Е.

Один из читателей обратился к Толкину с просьбой объяснить противоречие между этими словами и засельским обычаем не дарить подарки на день рождения, а принимать их от именинника. Толкин ответил на это подробно и обстоятельно (П, с. 290–292, недатированное письмо, написанное приблизительно в 1958–1959 гг.). Обычай дарить подарки гостям, настаивает Толкин, – общий для всех хоббитов во все времена и глубоко укоренен в хоббичьей традиции, но допускает и некоторые варианты. «Когда Дубсы вернулись в Дикоземье – а случилось это в 1356 году ТЭ, – все контакты между ними и предками засельчан прекратились, – говорится в письме. – Со времени разъединения хоббитов до столкновения между Деаголом и Смеаголом (2463 г.) прошло около 1100 лет. Если учесть, что Бильбо отпраздновал свой знаменитый День Рождения – в связи с которым в книге и упоминается о ритуалах и обычаях засельчан – не когда–нибудь, а в 3001 году ТЭ, легко подсчитать, что к тому времени разрыв между хоббичьими племенами составлял уже почти 1650 лет.

…Для хоббитов дни рождения всегда были событиями исключительной общественной важности. Хоббит, отмечавший свой день рождения, назывался рибадьян (если перевести это слово согласно общим принципам перевода, принятым мною для ВК, оно будет выглядеть как byrding ). Связанные с днями рождения обычаи, несмотря на укорененность в быту и традициях, регулировались дополнительным строгим этикетом, благодаря которому дарение подарков во многих случаях сводилось к чистой формальности… На самом деле, если копнуть глубже, «именинник» не только раздавал, но и получал подарки; эти два обычая разнились друг от друга как по происхождению, так и по выполняемой ими функции. Разным был и сам порядок вручения даров. В ВК второй обычай (получать подарки) не упоминается только потому, что к основному повествованию он не имеет никакого отношения. В действительности этот обычай был древнее обычая дарить подарки гостям и соответственно регулировался бoльшим числом формальных правил. (Нет ничего удивительного и в том, что в книге не дается никаких пояснений по поводу этого обычая в связи со спором Деагола и Смеагола, – рассказ об этом вложен в уста Гэндальфа, которому не было нужды вдаваться в описание обычая, хорошо знакомого любому хоббиту, да и нам с вами).

Ритуал получения подарков был у хоббитов тесно связан с родовыми отношениями. По своему происхождению он символизирует принятие именинника в члены семьи, признание его остальными представителями рода. Кроме того, вручение даров совершается в память однажды совершившейся формальной церемонии «введения в семью»… Отец и мать при этом не дарят своим детям подарков на день рождения (кроме редких случаев усыновления); правда, общепризнанный глава семьи обязан что–либо преподнести имениннику в знак того, что по–прежнему считает его членом клана (семейства).

Ритуал вручения подарков гостям не ограничивался рамками родства и считался формой благодарности за услуги и благодеяния, оказанные в течение жизни и особенно за последний год, а также за выказанную имениннику дружбу… По засельскому этикету, сам именинник мог ждать подарков только от родственников не дальше двоюродного брата или сестры, причем важно было, чтобы те жили не далее как в 18 верстах от виновника торжества . От подарков воздерживались даже ближайшие друзья (если они не были одновременно родственниками)… Подарки имениннику должны были вручаться исключительно с глазу на глаз… желательно накануне праздника и уж во всяком случае не позднее полудня знаменательного дня. Выставлять подарки напоказ считалось крайне неприличным – необходимо было избежать неловких ситуаций, вроде тех, что не редкость в нашем обществе, особенно на свадьбах… Этот обычай вовсе не подразумевал дорогих подарков. Хоббитам гораздо больше нравилось, если подарок приходился кстати, попадал, так сказать, «в жилу», а если кто отделывался дешевкой – никто и не думал обижаться.

Следы этого обычая видны и в повести о Смеаголе и Деаголе, в которой так ярко проявились характеры этих далеко не лучших представителей хоббичьего рода, их воспитавшего. Очевидно, что Деагол был близким родичем Смеагола (впрочем, все члены их маленького сообщества, по–видимому, были родственниками), так как он подарил Смеаголу традиционный подарок на день рождения, причем подарил заблаговременно, хотя на рыбалку они, по–видимому, отправились спозаранок. Деагол, мелкая душонка, не очень–то охотно раскошелился на подарок. Но Смеагол был личностью еще менее симпатичной, чем его братец: он захотел отобрать кольцо у Деагола, прикрываясь своим «днем рождения». «Мы, дескать, хотим его» – и весь сказ. Он намекал еще и на то, что подарок Деагола в каком–то смысле его не удовлетворил, почему Деагол и огрызнулся: пусть, дескать, Смеагол заткнется – он потратил на этот подарок больше, чем ему, Деаголу, по карману!.. В более примитивных сообществах… именинник дарил подарок еще и главе семьи. Смеагол, по–видимому, был сиротой, и я предполагаю, что в этот день он не подарил подарка никому, кроме «бабушки», от чего, понятно, уклониться не мог. Скорее всего, обычно он одаривал ее рыбой и, возможно, именно за этой рыбой и отправился в тот памятный день. Как это похоже на Смеагола – подарить бабушке рыбу, которую на самом деле поймал Деагол!..»

Ср. СиУ, с. 251: «Как одно и то же пламя светит и греет одним, а других – жжет и изобличает своим светом, так и Трисиятельное Светило для одних – свет, а для других – огонь, смотря по тому, какое вещество и какого качества встречается в каждом» (Григорий Богослов, прим. 421 к с. 251). То же у Исаака Сирина: «…любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников… и веселит собою соблюдших долг свой» (там же). Запричастная православная молитва гласит: «Огнь еси, недостойныя попаляяй».