Прелестная наставница - Энок Сюзанна - Страница 20

— Я потрясен этим откровением до глубины души, — Граф лениво прикрыл глаза.

— Скольких кандидаток вы уже опросили? — настаивала Александра.

— Трех, в том числе одну сегодня. Очевидно, моя разборчивость проявляется в том, что я не беру первую попавшуюся, даже ни разу с ней не переговорив.

Да уж, чем-чем, а щепетильностью тут и не пахнет. Александра невольно улыбнулась.

— Это что-то вроде интервью, верно? С какой целью?

— Чтобы случайно не жениться на круглой дуре и не произвести затем на свет круглых дураков.

— Вот видите! Законченный циник считает любую женщину круглой дурой от рождения и до смерти.

— Значит, с моей стороны это все, что угодно, только не холодный расчет? — с любопытством спросил граф.

— Именно так. Вы перебираете кандидаток, потому что надеетесь рано или поздно найти подходящую.

— Подходящую в каком смысле?

— Во всех: как подругу жизни, как мать ваших детей, как…

— Не детей, а ребенка — перебил он. — Одного вполне хватит. А подруга жизни мне ни к чему — я предпочитаю друзей.

— Но супруги поддерживают друг друга, помогают друг другу…

— Благодарю, я как-нибудь справлюсь сам.

— Вы меня дразните! — воскликнула Александра. — Это не дискуссия, а попытка сбить с толку!

— Ничего подобного. Если уж на то пошло, с толку сбиваете вы.

— Значит, по-вашему, будучи женщиной, я хороша только для деторождения?

— Для этого я подыскиваю жену. Насчет вас у меня совсем другие планы.

— Довольно! — Александра вскочила. — Кто воспитал вас, милорд? Стадо животных?

— В некотором роде. Череда гувернеров и наставников.

— Да, я слыхала, что ваш отец был… не совсем благоразумен в личной жизни…

— Я его мало знал — видел раз пять, не больше, по крайней мере лет до восемнадцати.

— Вот как… — Александра смутилась и снова опустилась в кресло, невольно вспоминая своего доброго заботливого отца.

— Вы подыскиваете ко мне ключик — это так, мисс Галлант? Увы, его не существует. — Граф повел плечами и поднялся. — Доброй ночи.

— Так спор окончен? — изумилась она. — Вы сдаетесь?

— У меня нет привычки сдаваться.

— Значит, отступаете!

— Не играйте с огнем, Александра, — он подошел к ней вплотную, — иначе обожжетесь!

Без дальнейших слов граф рывком поднял ее из кресла и начал целовать. Все едкие замечания, все разумные доводы покинули ее, сознание помутилось, остались только чувства. Если это называлось «обжечься», она ничуть не возражала. Не потому ли все, кто воспевал страсть, называли ее обжигающей?

Сама того не замечая, Александра обвила руками шею Люсьена. Он осыпал поцелуями ее шею, плечи, она все больше ощущала его нарастающее возбуждение и жаркую влагу у себя между ног.

— Нет, нет! Довольно! Перестань!

— Тогда отпусти меня… — чуть отстранившись, сказал он вполголоса, не то насмешливо, не то умоляюще.

Александра сообразила, что одной рукой комкает его рубашку, а другой пытается погладить густые волосы у него на груди. Она отдернула руки. Пару минут они оставались в той же позе, потом объятия разжались.

— Вы — весьма необычная женщина, мисс Александра Беатриса Галлант, — медленно произнес граф и вышел.

Едва дверь за ним закрылась, девушка рухнула в кресло. Все ее тело нетерпеливо ныло, чего-то требуя. Она не знала точно чего, зато хорошо знала, что означает прощальная фраза Люсьена: любая другая до нее сдавалась немедленно, после первого же поцелуя. Но ведь и она хотела сдаться, жаждала этого, мечтала ощутить его руки на своем обнаженном теле…

Некоторое время спустя Александра не без усилия поднялась и направилась в свою комнату. Уединение — вот что было ей нужно, чтобы разобраться в себе. Примерно четверть часа она мерила шагами свою роскошную спальню, по пятам преследуемая встревоженным терьером. За это время ей удалось понять по крайней мере три важных момента: во-первых, Люсьен Балфур был более джентльменом, чем утверждал, иначе он не уступил бы ее желанию положить конец интимной сцене, во-вторых, он не просто играл с ней, как кот с мышью, но в самом деле увлекся ею всерьез, в-третьих, он хранил какую-то тайну. Какую — это ей еще предстояло выяснить.

Люсьен смотрел в окно кабинета и рассеянно слушал ежемесячный отчет мистера Маллинса с приложенной к нему суммой издержек. Он ценил семейного нотариуса, против воли восхищаясь его трудолюбием и мягкосердечием, а потому, словно желая это скрыть, обычно придирался к каждому его слову. Однако на этот раз Люсьен знал, что смолчит, даже если мистер Маллинс внезапно перейдет на древнекитайский. Причина в том, что он совсем размяк, в тридцать два года стал ничем не лучше деда по материнской линии, давно уже пораженного старческим слабоумием. Прежний Люсьен Балфур ни за что не остановился бы с женщиной на полпути — наоборот, стоило ей запротестовать, как он удваивал напор. Почему же он снова дал ускользнуть Александре, ведь рано или поздно она бы уступила, сама, по собственной воле. Почему вместо ночи страсти он провел пустую и бессонную, одинокую ночь?

Он всегда достигал желаемого, в этом был неписаный закон его жизни. Но вот явилась Александра Беатриса Галлант и установила новый свод правил, которые ему по какой-то необъяснимой причине нельзя было ни переступить, ни обойти. Более того, он не мог выбросить эту женщину из головы, а потому оставалось только играть по ее правилам. Возможно, она была не так уж далека от истины, когда назвала его щепетильным.

— Так вы одобряете, милорд?

— Что? Ах да… разумеется, одобряю. Всецело.

— Как это неожиданно и… приятно!

Нотариус удалился, а Люсьен вернулся к созерцанию, но прежде чем он успел погрузиться в очередную нескромную фантазию, в кабинет влетел восторженный ком белого меха и уселся у его ног, виляя хвостом.

— А, Шекспир! — граф наклонился, чтобы приласкать собаку.

— Куда ты, вернись сейчас же! — раздалось от двери. Александра не сразу заметила склоненного хозяина, а заметив, застыла на месте.

— Доброе утро, мисс Галлант, — приветствовал ее Люсьен, сразу оживляясь.

— Доброе утро, милорд! Прошу прощения, я оставила дверь приоткрытой, и Шекспир улизнул. Больше этого не повторится.

— Кому понравится сидеть целый день взаперти. Пусть себе обследует дом, все равно он лучше воспитан, чем мои родственницы.

— Это весьма великодушно с вашей стороны, но миссис Делакруа недолюбливает Шекспира.

— Тем более стоит дать ему свободу.

— Следовало бы осудить вас за это, но я не могу, — с улыбкой призналась Александра. — Все, что идет на пользу моей собаке, приемлемо и для меня.

— Почему бы вам не улыбаться почаще?

— Назовите мне причину.

— То есть… ваше счастье целиком и полностью зависит от того, что я скажу?

— От того, как часто вы идете на уступки.

— Тогда мы с вами в одинаковом положении! Ваша уступчивость может сделать меня совершенно счастливым.

— Сожалею, но в таком случае, милорд, счастливым вам не бывать! — отрезала Александра и пошла к двери.

— Вы уверены? Прошлой ночью я был на полдороги к счастью.

— Вот и лелейте этот момент в памяти, — заметила она едко, — насколько я помню, от супружества вы счастья не ждете. Мне заранее жаль вашу жену.

— Неужели вас шокирует мое отношение к браку?

— Еще как! Если вы решитесь взять в жены женщину хотя бы с зачатками ума, советую не открывать ей своих чувств — вернее, их полного отсутствия.

Как ни странно, это уязвило Люсьена.

— Хорошо, я так и поступлю. А вам бы лучше сосредоточиться не на моих недостатках, а на подготовке к браку моей кузины.

— Как прикажете, милорд.

Александра взглядом дала понять, что со стороны Люсьена было непорядочно так откровенно напомнить о разнице в их положении. Однако это не был намеренный ход — в ее присутствии он все больше терял ясность ума и бойкость языка, потому и опускался до неразборчивости в средствах.

Независимо вскинув голову, Александра увела Шекспира и весь оставшийся день сторонилась графа, так что обедать он отправился в «Будлс», где обнаружил виконта Белтона и присоединился к нему.