Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Кубанские сказы - Попов Василий Алексеевич - Страница 21


21
Изменить размер шрифта:

Лежал человек на животе, уткнув окровавленную голову в колючую осоку, и только худая спина его то поднималась, то опадала от тяжелого дыхания.

Отложил я ружье и осторожно перевернул раненого. Гляжу – передо мной мой друг, Михайло Миляков. Посмотрел он на меня и словно ледяные иглы сверкнули в его голубых глазах.

– Ну, что же! Добивай! Не мучай только! – прохрипел Михайло.

– Да ты что! – удивился я. – В своем ли ты уме? Что я, бандит-душегубец какой-то? Кто это тебя так разделал?

– Пан Крикун! – хрипло прошептал Михайло. – Он и еще один охранник… Гнилозубый такой, похожий на гадюку… Беги скорее, а то они и тебя порешат, чтобы свидетеля не было.

Но, конечно, не мог я бросить раненого на верную погибель, не этому учат наши древние казачьи обычаи. Закинул я ружье за спину, – поднял Михаилу на руки и зашагал в камыши.

Только сделал несколько шагов – вдруг слышу совсем рядом зычный голос пана Крикуна:

– Здесь он где-то… Никуда он далеко не мог уйти…

– Точно, пан-помещик, – мерзко захихикал гнилозубый. – Сейчас найдем и добьем этого подранка… А могила надежная рядом – Черная трясина.

Тут меня, словно кипятком, гневом обожгло, даже дышать трудно стало.

Опустил я осторожно раненого на землю, взвел у ружья курки – и жду, смотрю вперед сквозь камыши.

И вот вышли из камышей на бережок оба злодея – веселые, довольные. Идут – папиросочки панские курят, дымок синий пускают. Впереди – гнилозубый с винтовкой, а за ним – пан с охотничьим ружьем.

Тут я шагнул вперед, поднял ружье и приказал:

– Бросай оружие, убийцы!

Гнилозубый ахнул, попятился и сразу с берега в трясину свалился, только брызги полетели…

А пан Крикун в лице переменился, но ружья не бросил. Глянул он на меня и говорит, только голос у него вроде хрипловатый стал:

– Ну, что ты, казак! Ты же мой хлеб ешь! Помоги мне – озолочу, пятьсот рублей выложу!

– Нет, пан! Бросай ружье! Я тебя сейчас к атаману в станицу доставлю…

– Да ты что, одурел? – прежним гулким басом рявкнул пан Крикун. – Что же это, из-за какого-то хамсела ты меня, брата-казака в правление потащишь?

Тут словно какая-то сила швырнула меня на землю. А пан Крикун вскинул ружье да из обоих стволов пальнул в меня, пули над головой просвистели.

Ну, и я не остался в долгу. Только он мимо выстрелил, а я его первой же пулей достал.

Покачнулся пан, упустил ружье, шагнул назад… И тоже свалился в трясину…

Подбежал я к откосу, а внизу, в жидкой, черной грязи только пузырки булькают…

Отвез я раненого Михаилу домой, сам вернулся на хутор. Так никто и не узнал, куда девался пан Крикун…

А Михайло Миляков, мой самый лучший и верный дружок, и сейчас живой и здоровый.

За годы Советской власти изменился наш хутор не – узнаешь. Могучие машины осушили гнилые плавни, жадные до труда руки человеческие превратили гиблую землю в богатые сады, виноградники, рисовые плантации и пшеничные поля.

Только Черная трясина, в которой погиб проклятый пан и его злодей-прислужник, еще существуют. Но это проклятое место стало маленьким болотцем, которое с каждым годом становится все меньше и меньше. Скоро и оно исчезнет…

Сказ о пластунах

У самого въезда в нашу станицу, на крутом берегу Кубани, как часовой на помету, стоит Пластунский курган. По весне буйно цветут на нем степные травы и становится курган то алым от маков, то розовым от чабреца и иван-чая, то белым от степного ковыля. Вечерами любят приходить сюда наши хлопцы и девчата. С высокого кургана вся степь, как на ладони. И станицу, и сады колхозные, и Кубань широкую – все отсюда видно. Хорошо здесь сидеть вечерами, жадно пить бодрящий степной воздух, смотреть в степную даль да петь раздольные кубанские песни!

Похоронен в этом кургане простой казак-пластун Николай Недилько, о котором до сей поры поют по станице задумчивые песни-бывальщины.

Было это в те годы, когда командовал русскими войсками на Кубани Александр Васильевич Суворов. Станица наша тогда совсем маленькой была. Жили казаки тревожно – рядом, за Кубанью бродили по предгорьям отряды врагов – турок, то и дело собирались они в хищные волчьи стаи и нападали на казачьи станицы и кордоны. Турецкие да английские шпионы по адыгейским аулам шныряли, золото князьям адыгейским подсовывали, чтобы те тоже вставали на войну с русскими. Известно, у английских буржуев всегда глаза завидущими, а руки загребущими были. Мечтали они своими деньгами и чужой кровью завоевать кубанский край.

На том месте, где Пластунский курган насыпан, стояла в то время казачья залога. Однажды ночью дежурил на деревянной вышке казак Николай Недилько с младшим сыном. Никто в станице не ждал врага. Лазутчики сообщили, что турки задумали напасть на Усть-Лабинскую крепость и стягивают туда все свои отряды.

Ночь выпала тихая, лунная. Серебристая дорога поперек широкой Кубани пролегла. Ветер теплый травами в степи шелестел. Бесшумно носились над степью ночные птицы.

Сидел казак Николай Недилько на вышке, думал свои думы, слушал, как травы шумят да плещутся кубанские воды. На сына иногда с лаской поглядывал. А сына к полночи сморила дремота. Лежал он на сене широкоплечий, с крутым подбородком, со сросшимися бровями и сладко посапывал во сне. Глядел на него казак и думал, что удался в отца казачонок – и по груди широкой, и по рукам могучим, и по лицу твердому и упрямому… Время к рассвету близилось, когда услышал вдруг казак Недилько – плеснулась в реке вода как-то по-особенному, не то сом хвостом ударил, не то сула выпрыгнула. Насторожился казак, вгляделся вдаль и вдруг заметил на перекате несколько черных точек.

– Вставай, сынок! – шепнул пластун Недилько.

А перекат уже весь черным стал, словно тучи темные заклубились на светлой кубанской воде. И плеск стал громким. Знал казак, что возле станицы есть через Кубань только одна переправа – против залоги. И сразу понял он, что крадутся на русский берег враги.

– А ну, сынок! На кремень да кресало! Поджигай сигнал. А сам беги в станицу, народ поднимай! – приказал Николай Недилько. – Я врагов задержу, по тропке на кручу трудно им будет подниматься!

Бесшумной ночной птицей соскользнул пластун со сторожевой вышки, залег в кустах, как раз в том месте, где узкая тропка от Кубани взбегала на высокую кручу.

Ярким пламенем вспыхнули сухие снопы. И при их свете совсем близко на тропинке заметил казак высокие фески. Прямо в них и разрядил Недилько свой самопал. И сразу дрогнула предутренняя степь от яростного, многоголосого крика врагов.

«Да их здесь тысяча будет! – подумал пластун и сурово сдвинул густые брови. – Задержать их требуется, пока други-казаки подоспеют!».

Стал он торопливо заряжать свой самопал. И вдруг чувствует, тянет кто-то оружие из его рук и шепчет:

– Давайте, батя, я заряжать буду! А вы стреляйте! Вот берите мой самопал!

То сын пришел отцу на подмогу. Схватил казак второе ружье и снова выстрелил в турок. А в темной степи уже яркими точками пылали сигнальные вехи: другие казачьи залоги передавали тревожную весть о нападении врага.

На узкой тропинке каждый выстрел попадал в цель. С хриплыми криками падали турки, сбивая с ног своих товарищей. Враги в других местах пытались взобраться на кручу, камни и песок сыпались из-под их ног.

И вдруг кончились у казаков заряды.

– Все, батя! – проговорил младший Недилько и потянул из ножен шашку.

Взглянул на сына Николай Недилько, и жалко ему стало хлопца. Видел он, что приближается неминучая гибель…

– Беги, сынку, в станицу! Торопи подмогу! – приказал старый казак.

– А вы как же, батя? – сдвинул густые брови сын.

– Беги, тебе говорят! – блеснул глазами старый пластун. – Я здесь старший, я приказываю!

Вздохнул сын, взглянул на батьку и побежал к станице. А Старый пластун разрядил в турок пистолет и за шашку взялся.

– Алла! Алла! – орали турки, все выше карабкаясь по круче.